Михаил Сухачёв - Небо для смелых

• Название: Небо для смелых
• Автор: Михаил Сухачёв
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1979

Повесть рассказывает о жизни и боевой деятельности одного из первых генералов нашей страны, Герое Советского Союза генерал-лейтенанте авиации Евгении Саввиче Птухине.

---

Вот и в этот день, 4 апреля, все началось как обычно, с той лишь разницей, что Саввов приказал взлетать первому не Птухину, как всегда, а другому учлету. Женя вопросительно посмотрел на инструктора, надеясь, что тот оговорился. Но Саввов, даже не взглянув на Птухина, полез в кабину.

— Что бы это значило, Саша, как ты думаешь? — обратился Женя к не менее озадаченному Борману.

— Это значит, что ты чем-то не понравился сегодня Саввову. Ищи черные пятна в своей биографии за последние сутки.

Когда после заправки самолета инструктор приказал садиться следующему учлету, Жене стало ясно, что он в чем-то грешен. Но в чем? Терзаясь своей отверженностью, он готовил вместе со всеми самолет от заправки к заправке. Даже Попович, который радовался всякому преждевременному окончанию полетов, искренне огорчился за Птухина.

— Ты, Женька, не унывай, сам знаешь, этот Саввов того. — Он выразительно покрутил отверткой около виска. — Завтра отойдет, и все будет по-старому.

— Можно затаскивать на стоянку? — спросил Егор, когда Саввов наконец вылез из кабины.

— Готовь самолет, — приказал инструктор, хотя сам разматывал свой белый шелковый шарф, что делал всегда только по окончании полетов.

— Птухин! Сделаешь круг над аэродромом, снизишься на планировании, посмотришь на «Т», я буду там, если покажу руками, уйдешь на второй круг и потом сядешь. Задание понятно?

— Так точно! — Женя рванулся в кабину. Он летит самостоятельно!

— Отставить! Обойди два раза вокруг самолета и повторяй: «Спокойно, спокойно».

Все устремились к кабине помочь Жене пристегнуться, ободрить. Но инструктор возвратил учлетов на место и сам не подошел. Только крикнул издали:

— Ты еще, кажется, не таскал хвост! Не забывай об этом. Ну, давай!

Странное ощущение охватило еще на земле. Переднее сиденье, где он, Птухин, сидел все полеты, было пусто. Поэтому казалось, в самолете нет никого и сам Женя наблюдает взлет со стороны. Но это длилось какую-то секунду. «Надо делать все так, как в присутствии Саввова».

Едва только самолет перешел в набор высоты и спало напряжение, тотчас охватило восторженное настроение. Птухин заорал во всю мочь:

— Я лечу сам, один! Я лечу оди-ин!

Радость распирала, требовала выхода. Хотелось убедиться, что он хозяин самолета. Женя энергично завалил левый крен, потом правый. Резко, до зависания на ремнях, клюнул вниз и так же энергично перевел в набор. И тут с огорчением заметил, что прозевал время второго разворота. Он заложил крен почти под девяносто градусов и на «хвосте», с потерей высоты, развернулся. Подумалось: «Саввов не простит такие фокусы, надо строго выдерживать режим полета».

Проходя над стартом, он сделал змейку, как учил инструктор, чтобы посмотреть направление ветра по «колбасе» [ «Колбаса» — принятое среди летчиков название приспособления в виде сачка из полосатой ткани для определения направления и скорости ветра] и сопоставить с направлением посадочного «Т». Все было в норме.

«Теперь самое главное — хорошо сесть. Все, что было до планирования, забыть», — напомнил он себе слова инструктора, выходя на посадочную прямую. Женя установил угол снижения, убрал газ и стал уточнять расчет. К удивлению своему, заметил, что в воздухе без инструктора остается много свободного времени и почему-то хочется говорить вслух. «Вроде все нормально. Нет сноса, правда, высоковато. Лучше потом подтянуть, чем «повиснуть» над «Т» на высоком выравнивании».

Женя выключил магнето и рулем поворота стал создавать дополнительное сопротивление. Саввов этому методу не учил, но все учлеты знали: так исправляют расчет на посадку сами инструкторы.

Самолет начал разбалтываться. Женя обнаружил, что его снесло на «Т» и, кроме того, здорово потеряна высота. Это грозило плохой посадкой. Мгновенно сосредоточившись, он включил зажигание, дал газ, одновременно накренив самолет влево. «Дурак! Намудрил!» — обругал он себя, видя, что обстановка на посадке усложнилась. Пора! Важно подвести хорошо и мягко приземлиться. Женя стал создавать посадочное положение. Можно уже было сажать — расстояние колес до земли сантиметров двадцать пять. Но Птухин решил снизиться еще, чтобы машина без толчков заскользила по земле.

«Отлично!» — похвалил он себя, когда почувствовал, как, мелко подрагивая, самолет покатил по траве. «Направление!» — скомандовал себе Женя и, часто работая рулем поворота, не позволял самолету отклоняться от выбранного на горизонте ориентира.

Уже на стоянке по широким улыбкам встречающих учлетов понял, что слетал нормально. И только сейчас Женя вспомнил, что должен был после первого круга увидеть Саввова на «Т». Женя кинулся навстречу Саввову, идущему от посадочной полосы.

— Товарищ инструктор, учлет Птухин…

— Ты хоть «Т» видел? Я не говорю обо мне, — строго перебил его Саввов, но из-под нахмуренных бровей лучились радостью глаза.

— Я обо всем забыл, товарищ инструктор!

— Ну, значит, сам себя наказал еще на один полет. А вообще-то молодец, летчик Птухин.

Летчик Птухин! Женю охватило волнение не столько оттого, что хорошо выполнил полет, сколько от слов инструктора, которые тот, насколько было известно, раньше не говорил никому.

— Ну как там одному? — ребята окружили Евгения. На этот вопрос все ждали пространный ответ.

— Что делаешь, рассказать можно, а что испытываешь — нельзя! Это какое-то сладкое чувство. — Это все, что выдавил из себя смущенный и счастливый Женя.

Птухин был первым. За ним вылетели Борман и все остальные в порядке, какой был определен когда-то Саввовым.

Шло время. Постепенно крепла у курсантов уверенность в своих силах, а вместе с ней нередко появлялась переоценка личных возможностей. В результате возникали нарушения, грубые посадки и даже поломки.

Поспорив с Борманом, Лепиксон решил приземлить самолет сначала на костыль и подхватить им брошенную у «Т» шапку, что нередко делали инструкторы, демонстрировавшие точность приземления. На глазах у всей группы самолет, нащупывая злополучную шапку, завис на высоте одного метра с низко опущенным хвостом, словно птица, садящаяся на гнездо. И… грохнулся на левую плоскость. Припадая на сломанную стойку шасси и размахивая обрывками разбитой законцовки [Законцовка — край крыла, определяющий его конфигурацию в плане], он, подобно цапле, немного попрыгал, развернулся и замер. Замерли и курсанты.

Не сразу, спустя несколько минут, из кабины вылез бледный, с трясущимися руками Лепиксон. Взглянув на торчащие, словно раздробленные кости, куски законцовки, он опустился на землю и… зарыдал.

Ребята знали, что у Саввова учлеты еще не ломали самолетов, поэтому характер возмездия трудно было даже представить.

Притихшая группа собралась в казарме. На Лепиксона смотрели как на бывшего учлета, хотя на его сокрушенно однообразное «это все, это конец» утешающе протестовали: «Ну что ты… ну почему конец».

— Нужно писать поручительство от всей группы, — предложил Птухин.

Утром Женя протянул Саввову бумагу. Тот пробежал ее глазами.

— Так, значит: «…Из него получится хороший военный красный летчик…, э-э… воздушный защитник трудового народа… и мы просим, — Саввов поднял глаза на Птухина, — не отчислять его из школы, а дать возможность исправиться и показать себя с лучшей стороны». «За сим подписались учлеты-недоучки: Птухин, Борман и другие», — сымпровизировал инструктор.

Лицо Саввова побагровело.

— Да откуда ты знаешь, что из него или из тебя получится и когда получится? А до этого я должен спокойно смотреть, как он и другие в телячьих шалостях ломают самолеты? Как в твоей любимой присказке: «Прилетели, мягко сели, посадка на три точки и прямо в кочки. Остались контакт и ручка да маленькая кучка»… Это ты на днях высказал готовность перекрыть рекорд француза Фронваля, выполнившего девятьсот шестьдесят две петли подряд? Не рано ли? Может, вам начать осваивать переход из одного самолета в другой, как делает американец Мак-Лауглин? Есть авиапсихи за границей, а почему бы им не быть у нас в школе? На шапку вам захотелось научиться садиться! Горшок уже освоили!.. Но Саввов готовит не циркачей! Запомните!

Вечером в казарму прибежал писарь штаба. Еще на ходу он заорал:

— Ребята, новость! Сижу я, значит, работаю, а сам прислушиваюсь, даже дверь на сантиметр приоткрыл. Вдруг из кабинета начальника выскакивает Саввов, хвать меня за плечо и говорит: «Ты, конечно, подслушал под дверью решение начальника школы о том, что, пока сами учлеты не починят самолет, летать никто не будет. Так иди и объяви им об этом».

— Ну а насчет Лепиксона?

— Вчера начальник школы дал команду заготовить приказ об отчислении, но Саввов доказал, что из Лепиксона, мол, будет хороший летчик. Решили оставить…