Михаил Кривич - Товарищ убийца. Ростовское дело: Андрей Чикатило и его жертвы

• Название: Товарищ убийца. Ростовское дело: Андрей Чикатило и его жертвы
• Автор: Михаил Кривич
• Жанр: Биографии и Мемуары

Да, случалось такое, что окружающие к нему обращались по имени-отчеству: «Андрей Романович» или «товарищ Чикатило» и пожимали при встрече руку, не ведая, кто перед ними…

Подробная документальная повесть о деле «ростовского маньяка», доскональное и тщательное препарирование его характера, действий и мыслей, всей истории его жизни и преступлений…

---

Дальнейшее было делом техники».

Амурхан Хадрисович Яндиев:

«Шестого ноября я передал Костоеву показания кассирши и ее дочери о высоком мужчине, который пытался увести парнишку из электрички, а потом стоял у кассы за спиной Тищенко. Исса Магометович был просто счастлив. Он уже не сомневался, что убийца у нас в руках.

По портрету, который нам дали Светлана Напрасникова и не мать, двенадцатого ноября задержали человека, похожего по описанию. Предъявили им — нет, не тот. Решили на следующий день вместе с ними покататься на электричках. Хотел поехать и Костоев, настолько он был уверен, что сегодня же задержит преступника. Но вместо этого ему пришлось ехать в Лесхоз на труп Коростик, только что найденный. Он там буквально разнес милицию: где посты, где проверки, вы работаете или спите? Они отвечают, что не спят, вот неделю назад одного задержали, документы проверили, но он оказался отработанным.

Так тринадцатого ноября вновь всплыла фамилия Чикатило. Костоев был вне себя. Он все время говорил нам, что одной проверки по крови и сперме мало, особенно после того как в восемьдесят восьмом мы полумили разъяснения об аномальных случаях. Исса Магометович всегда говорил: нельзя проверять подозреваемых только по физиологии — могут быть ошибки, не исключено, что эксперты что-нибудь напутают. Обязательно надо выяснить, где был человек в момент совершения убийства, мог ли он оказаться на месте преступления.

Значит, Чикатило зафиксирован, получена справка из областного управления, что он уже проверен. Костоев вызвал меня и велел не шуметь до поры до времени, а выяснить, что делал этот самый Чикатило четырнадцатого мая восемьдесят восьмого года, в день убийства Воронько в Иловайске. Без шума узнали, где он работает и где работал, послали сотрудницу в Новочеркасск на электровозостроительный завод проверить в отделе кадров командировки. И все совпало.

После этого не нужны были ни кровь, ни сперма. Его можно было брать.

Но в милиции предложили другое. Пусть погуляет, сказали они, а мы его будем пасти, чтобы взять с поличным. Он найдет очередную жертву, заведет в лес, а мы тут как тут. Конечно, есть известный риск, но при аккуратной работе мы его опередим.

Мы с Костоевым несколько раз обсуждали эти варианты и решили: нечего ждать, надо брать немедля. И вот почему. А вдруг за убийство, которое совершил Чикатило, за одно из его убийств осужден невинный человек? Тогда кому-то может быть выгодно убрать настоящего убийцу, чтобы не всплыло преступное головотяпство. Все могут устроить, пока его будут пасти. Наезд хотя бы. Собьют машиной с липовыми номерами, и концы в воду. Так мы рискуем упустить убийцу, причем безвозвратно. Потом локти будем кусать — он или не он?

Еще раз посовещались и решили брать. Не откладывая, двадцатого».

Вторник 20 ноября. Серый осенний день. Туман, моросит дождь, иногда промелькнут первые снежинки. Андрей Романович с утра на работе.

Хотя какая тут работа — палец ноет, весь распух. Вот поганец, три недели назад укусил, а болит до сих пор. И с каждым днем все сильнее. По дому ничего не сделаешь, на работе места себе не находишь, даже карандаш в руку взять больно! Вот уж действительно мерзавец!

В заводской поликлинике сделали рентген. Оказалось — перелом. Надо же! Загипсовали, перевязали, сделали укол. Немного полегчало.

Пришел домой. Фени нет, не вернулась с работы. Залез в холодильник, что-то нашел и пожевал, не разогревая. Послонялся по квартире. За пивом сходить, что ли? По соседству в «Лакомке» дают в разлив.

Взял чистую трехлитровую банку, которую всегда держал наготове, сунул в авоську. Вышел из квартиры. На лестнице хватился — оставил дома кошелек. Теперь пути не будет…

Все обошлось. Пиво есть, очередь маленькая.

Хотел взять три литра. Потом передумал: сразу все не выпьешь, а пиво вкус теряет. Продавщица нацедила полбанки, дала сдачу. Молодуха ничего себе с виду, с такой можно пойти в разведку. В лесок то есть, попробовать, может быть, с такой и получится. Надо бы с ней как-нибудь заговорить. Не сейчас, народу много. Обхамят, как пить дать обхамит. Им бы только поскорее налакаться. Вот быдло! Ладно, в другой раз.

Вышел на улицу. Домой можно и не торопиться, что там делать, в пустой квартире. Огляделся. Ага, вот мальчик бегает. Иди сюда, парень. Жвачку хочешь? Могу угостить. Нет, не везет, люди идут. И мальчишка какой-то нелюдимый. Вот еще один. Подошел к нему, начал разговор — а мальца, как назло, позвали домой. Ну и хрен бы с ним. Опять палец заныл, пора домой, в тепло. Надо же, как он меня укусил! Здоровый, гад, таких у меня никогда не было…

Домой, домой. Там тепло, уютно, газеты нечитаные, телевизор. Пива налью, разверну газету.

Навстречу шли трое. Смотрели как-то странно, вроде того, в Лесхозе, который документы проверял. Не хотел отпускать, чуть на электричку из-за него не опоздал, а там рядом труп лежал, теплый. Хорошо, когда внушаешь доверие. Не то забрал бы за милую душу.

И эти чего-то на меня уставились. Ждут, что я посторонюсь. Молоды еще, чтобы им дорогу уступать…

— Чикатило Андрей Романович?

Откуда они меня знают? Вроде бы я их раньше не встречал. И сзади какие-то подошли, окружили. Чего им надо?

— Вы арестованы.

Щелкнули наручники. Взяли под локти. Повели к машине.

XIX РОМАНЫЧ ПОД КОНВОЕМ 1990–1991

Обращение к человеку по отчеству — Иваныч, Кузьмич, Егорыч — носит в русском языке оттенок просторечный и несколько фамильярный. Люди, достаточно близкие, называют друг друга по именам, официальные отношения предполагают величание по имени-отчеству. Трудно представить, чтобы к Толстому обращались «Николаич», а к Чайковскому — «Ильич».

Знакомые и сослуживцы часто называли Чикатило Романычем. Это не хорошо и не плохо. Можно называть и так.

Пока его разыскивали и ловили, он был для всех злодеем, извергом, вампиром. Заочно, между собой, называли его «гад», «сволочь», «этот мерзавец». Или еще хлеще.

Потом его поймали, посадили в тюрьму, стали вызывать на допросы и вывозить на места преступлений, ставили следственные эксперименты. С ним работали одни и те же люди. Они задавали ему вопросы и записывали ответы. Они надевали и снимали наручники. Сопровождали его в поездах и самолетах. Спали на соседних койках.

Они ни на минуту не сомневались, что в их руках убийца, каких немного было в истории.

Но проходил день, другой, третий, и он привыкал к ним, а они — к нему. Память человеческая склонна к самоочищению. Иначе невозможно было бы жить на этой исполненной греха земле.

Монстр ел, спал, справлял нужду, читал газеты, играл в шахматы, тосковал по семье, жаловался на здоровье, ждал свидания с женой, что-то писал, мылся в бане, брился, просил принести из дому одежду, плакал, смеялся, пил чай с сахаром. Не то ли делают все люди?

Когда обстоятельства не требовали официального обращения «гражданин Чикатило», не на людях, а где-нибудь в лесу, в вагоне, в камере, — несколько месяцев спустя его уже называли «Романыч».

Группой задержания, работу которой сняли на видеопленку, руководил, как мы знаем, Владимир Ильич Колесников. А защелкивал наручники один из самых надежных работников ростовского уголовного розыска, старший оперуполномоченный следственно-оперативного отдела по расследованию тяжких преступлений майор милиции Анатолий Иванович Евсеев.

Вот его воспоминания о том осеннем дне.

«С гражданином Чикатило я познакомился одним из первых. Могу назвать точную дату и время знакомства: 20 ноября 1990 года, 15 часов 40 минут.

Все было прозаично. Брали его в Новочеркасске, прямо на улице. Мы шли ему навстречу. Я — с правой стороны, Владимир Семенович Першиков — слева, Колесников — посередине. Владимир Ильич спросил фамилию, Чикатило ответил. Мы с Першиковым перехватили его руки и защелкнули наручники. Арестованный не сделал ни малейшей попытки к сопротивлению, не вымолвил ни единого слова. Даже не удивился.

Он молчал и в машине. Складывалось впечатление, что он ко всему безразличен и его не интересует, почему его задержали. Как будто полностью ушел в себя. Первые слова он произнес по дороге в Ростов, когда мы проезжали поселок «Рассвет». Он сказал: «Это лишний раз говорит о том, что не надо ссориться с начальством».

Мы запретили ему разговаривать, но через некоторое время он повторил: «Все-таки с начальством ссориться нельзя». И замолчал. И больше в машине не произнес ни слова.

Его провели прямо в кабинет Михаила Григорьевича Фетисова, начальника областного УВД. Там были еще Исса Магометович Костоев — руководитель следственной бригады прокуратуры России, прокурор области, его заместитель, начальник бюро судебно-медицинской экспертизы».

Прием королевский. Немногим персонам из уголовного мира оказывали такие почести. Сопровождающие липа, Евсеев с Першиковым, неотступно следовали за ним. Впрочем, караул был не почетным, а самым что ни на есть настоящим.