Виктория Холт - Рожденная для славы

• Название: Рожденная для славы
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00128-2

Елизавета I Английская, одна из самых удивительных и загадочных женщин, правила своей державой почти полвека. В ее жизни были и кровавые драмы, и страстные увлечения, блеск могущества и мрачные своды Тауэра, непоколебимая преданность и коварная измена. Так какой же она была, великая королева-девственница? Какие чувства, какие тайны скрывала в своем сердце? Джин Плейди приоткрывает завесу над этими тайнами, рассказывая историю женщины и королевы.

---

Итак, Эссекс сумел обвести меня вокруг пальца. Я разгневалась не на шутку и твердо решила, что впредь подобных выходок не допущу.

* * *

Я всегда знала, что от войны ничего, кроме убытков, не дождешься. На эту авантюру я согласилась, лишь устав препираться со своими советниками. Единственное, что меня в этой затее привлекало, — надежда на богатые трофеи.

Меня очень беспокоила судьба Эссекса. Ведь я знала, как он горяч и безрассуден. Будет там попусту рисковать головой, а ведь он нужен мне здесь, при дворе. Глупо, конечно, уделять столько внимания мальчишке, но я так тосковала по моему Роберту, хотела хоть чем-то заполнить образовавшуюся в сердце брешь. Нельзя жить без любви, и я выбрала Эссекса. Увы, мой выбор был неразумен.

Конечно, я никогда и мысли не допускала, что он может стать моим возлюбленным, но Эссекс относился ко мне иначе, чем остальные придворные, любил меня по-своему. Я знаю, что он не прикидывался — слишком уж был прям и нельстив.

Я послала вдогонку эскадре гонцов, предписав Дрейку и Норрису немедленно вернуть беглеца в Англию. Однако «Свифтшур» шел в отрыве от основных сил, а когда присоединился к эскадре, возвращать Эссекса обратно было уже поздно.

Но я не смирилась и послала ему письмо такого содержания:

«Эссекс!

Вы должна сами понимать, сколь оскорбителен Нам ваш внезапный и дерзкий отъезд. Вы пренебрегли милостями, коими Мы вас столь щедро осыпали. Вы забыли свой долг верноподданного — ничем иным ваш поступок объяснить невозможно. Мы не намерены мириться с вашим дерзким своевольством, а потому повелеваем Нашему Тайному Совету немедленно вернуть вас обратно, и знайте, что Мы выражаем вам Наше крайнее неудовольствие…

Посему извольте немедленно по получении сего письма безо всяких отговорок и проволочек отправляться в обратный путь. Такова Наша воля. Если же вы решитесь пойти против нее, то знайте, что на вас падет Наш гнев и вас ожидает неминуемая кара».

Тут уж даже Эссекс не посмел ослушаться. Пришлось ему возвращаться несолоно хлебавши.

Впрочем, и экспедиция оказалась непродолжительной. Португальцы встретили своего дона Антонио менее радушно, чем тот рассчитывал. Им и в самом деле не нравились их новые испанские хозяева, но бунтовать и рисковать жизнью португальцам не хотелось.

Предприятие можно было бы счесть полностью провалившимся, если бы не добыча, которую захватил Дрейк.

Я ждала возвращения Эссекса с нетерпением, готовая устроить ему хороший нагоняй, а затем отослать прочь с глаз, но когда он предстал передо мной, бледный и изможденный, когда пал на колени и поднял на меня свои прекрасные темные глаза, полные любви и восхищения, мое сердце дрогнуло. Слава Богу, он вернулся живым и здоровым.

— Никогда больше так не поступайте, — сказала я. — Иначе вы поставите крест на своем будущем.

Вот и весь нагоняй. Уже через несколько дней Эссекс вновь блистал при дворе. Чтобы избавить его от необходимости искать Фортуну за пределами королевства, я пожаловала ему лицензию на производство сладких вин, прежде принадлежавшую Роберту. Эта монополия давала такой доход, что Эссексу хватило бы и на уплату долгов, и на будущие расходы.

* * *

Однако он был все так же непоседлив, жизнь при дворе его томила. Эссекс в отличие от Лестера был начисто лишен не только такта, но и честолюбия; ума, к сожалению, тоже. Как могло мне прийти в голову, что этот человек может занять в моем сердце место Роберта?

И все же я любила его, как любят непутевого сына. Я была спокойна, только когда он находился рядом. Он умел улучшить мне настроение, с ним я чувствовала себя молодой.

Эссекс считал себя поборником справедливости. Например, он прямо заявил мне, что я некрасиво поступила со своим секретарем Дэвисоном. За что бедняга сидит в Тауэре? Ведь он невиноват в смерти Марии Стюарт. Этот призрак все еще тревожил меня, и я не желала думать о Дэвисоне, никто не смел упоминать его имени в моем присутствии. Эссекс отлично это знал, но все же потребовал, чтобы я освободила Дэвисона, да еще и назначила его статс-секретарем — эта должность после смерти Уолсингэма оставалась вакантной. Временами мне просто делалось страшно за Эссекса, так он был неосмотрителен и безрассуден. Позднее выяснилось, что он вступил в переписку с шотландским королем Яковом, надеясь, что сын казненной поддержит его ходатайство за Дэвисона. Неужели мальчик не понимал, что переписка с иностранным государем может быть представлена как государ- ственная измена?

Он чуть было не убедил меня. Я и в самом деле чувствовала, что обошлась со своим секретарем несправедливо. Пост статс-секретаря, с которым он вполне справился бы, послужил бы ему компенсацией за обиду.

Я поделилась своими соображениями с Берли, но он воспротивился этой идее, считая, что Дэвисон не может быть статс-секретарем — исполнителен, но недостаточно даровит. Я попыталась спорить с Сесилом, но потом до меня вдруг дошло, что он прочит на эту должность своего сына Роберта. Что ж, Берли прав: коротышка Роберт, горбатый и хромой, унаследовал от своего великого отца государственный ум. Сесил с раннего детства готовил сына к большой политике, и я поняла, что, ответив отказом, могу поссориться с главным своим советником.

Дэвисон статс-секретарем не стал, но из Тауэра его выпустили. Он отправился в свое поместье и жил там в глуши долгие годы.

У Эссекса же появилась новая идея. К нам за помощью обратился король Генрих IV, взошедший на французский престол после смерти Генриха III, и Эссекс стал упрашивать меня, чтобы я отпустила его во главе отряда солдат на подмогу нашему единоверцу. Гугенот Генрих Наваррский вел войну с Католической лигой, отказывавшейся признавать королем еретика.

— Мы должны ему помочь, — твердил Эссекс. — Ведь он одной с нами веры. Если мы поможем ему утвердиться на престоле, он будет нам другом и союзником.

Взгляд юного графа горел огнем. Как же он был наивен! Короли дружат лишь тогда, когда это приносит выгоду. Однако и в самом деле нельзя было допустить, чтобы во Франции победили католики. Испанию мы приструнили, но Франция представляла для нас не меньшую опасность. Эссекс валялся у меня в ногах, умоляя отпустить его на войну. Все его друзья — полагаю, что и мать — всячески его отговаривали от этой затеи. Куда больших успехов можно добиться при дворе, подле королевы. Ведь есть же пример Лестера, Берли, Уолсингэма — они всегда держались возле королевы и вон как преуспели… Наверное, доброжелатели Эссекса понимали, что полководец из него никудышный, слишком уж он порывист, бесшабашен, неосторожен.

Он так надоел мне своим нытьем, что в конце концов я позволила ему возглавить экспедицию.

Печальным был тот день, когда во главе четырех тысяч солдат он отплыл из Дувра.

С ним отправился брат, Уолтер Девере. Представляю, что чувствовала Леттис, отправив на войну обоих сыновей.

Я с нетерпением ждала известий. Эссекс пришелся Генриху по душе, они отлично спелись друг с другом — вместе дебоширили, вместе воевали. Но война не всегда шла гладко, и в схватке под Руаном Уолтер Девере был убит.

Мне стало почти жаль волчицу, ведь она так любила своих детей.

Судя по донесениям, Эссекс все время лез на рожон и дважды чуть не угодил в плен. Солдаты его любили, потому что он делил с ними все тяготы походной жизни и раздавал награды прямо на поле боя.

Я заставила лорда Берли написать Эссексу письмо от моего имени, в котором было немало упреков и предостережений. К тому же он не имел права присваивать офицерам звания — это прерогатива королевы.

В конце концов я заставила его вернуться. Эссекс долго тянул время, но все-таки был вынужден подчиниться и предстал пред очи королевы как ни в чем не бывало, даже не соизволив изобразить раскаяние. Я же опять была так рада его видеть, что ограничилась упреками.

Но он все время рвался обратно во Францию, и я была вынуждена уступить, перед расставанием строго-настрого наказав беречь себя — совсем как в прежние времена, когда мой Роберт отправлялся в какое-нибудь опасное путешествие.

К счастью, Эссексу быстро все надоедало. Когда я в очередной раз попросила его вернуться, к моему удивлению, он охотно подчинился, оставив вместо себя Роджера Уильямса, того самого, с которым плавал на корабле «Свифтшур».

Должно быть, Эссекс решил прислушаться к совету друзей, рекомендовавших ему побольше находиться при королеве, чья благосклонность сулит неисчислимые выгоды.

Я часто вспоминала Кристофера Хаттона, свято хранившего мне верность до самой смерти. Как горько сознавать, что я жестоко обошлась с ним на закате его дней. Бедняга всего лишь просил отсрочки от уплаты по векселям, а я решила проявить непреклонность. Потом я раскаялась, кормила его лекарствами с ложечки, но было уже поздно. Возможно, моя жестокость и свела его в могилу. А ведь он был человеком тонко чувствующим и так беззаветно меня любил!