Амазасп Бабаджанян - Танковые рейды

• Название: Танковые рейды
• Автор: Амазасп Бабаджанян
• Издательство: ООО «Издательство «Яуза», ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-32119-3

Он воевал по-суворовски: не числом, а умением.

Он по праву считается одним из лучших танковых командиров Великой Отечественной.

На склоне лет он стал главным маршалом бронетанковых войск и начальником танковых войск Советского Союза.

А прославился Амазасп Бабаджанян еще в августе 1941 года, когда его танковый полк, совершив ночной марш по вражеским тылам, захватил «высоту смерти» под Ельней, что заставило немцев оставить город.

С тех пор танковые рейды стали специализацией этого храброго, находчивого и высокообразованного командира. В течение всей войны танкисты Бабаджаняна, сражавшиеся в корпусе легендарного Катукова, были на острие главного удара Красной Армии — сметали вражескую оборону, громили немецкие коммуникации, брали города в глубоком тылу противника. Полковник Бабаджанян отличился при форсировании Днестра, на Сандомирском плацдарме (где был тяжело ранен в грудь, но всего через 20 дней вернулся в строй) и в битве за Берлин. Обо всех этих сражениях Амазасп Хачатурович рассказал в своих мемуарах, признанных одной из лучших книг о боевом применении советских танков в Великой Отечественной войне.

В данном издании воспоминания главного маршала бронетанковых войск дополнены уникальными фотографиями из семейного архива и личными записями автора, порой очень жесткими и критическими, которые прежде никогда не публиковались.

---

Подступы к оборонительным полосам прикрывала развитая сеть противотанковых и противопехотных заграждений, минных полей, железобетонных надолб, противотанковых рвов, заполненных водой. Зенитные установки укрепрайона были приспособлены и для стрельбы по наземным целям, в частности по танкам. Немцы прекрасно воспользовались всем, что в свое время соорудили здесь польские вооруженные силы для обороны Гдыньского района.

Город и порт Гдыня окружены крутыми оврагами, высокими холмами, покрытыми сплошными лесами. Высота холмов — до 200 метров над уровнем моря, крутизна скатов — до 50 градусов.

К северу от Гдыни — небольшое плато, окруженное с юга и востока морем, с севера, запада, юго-запада — непроходимыми болотами. Здесь противник построил сильные укрепления, в сочетании с естественными условиями местности отлично прикрывавшие подступы к Гдыне с севера. Всю эту мощную систему поддерживали 12 батарей береговой обороны и около 12 боевых военно-морских кораблей, стоявших на рейде.

И видимо, нацисты слишком истово молились Пресвятой Деве, чтоб даровала им прожить лишний день, — погода стала еще хуже, дожди пошли круглосуточно. Как будто бы океан переместился на небеса и не торопясь сбрасывал свои воды на землю. Незаметные прежде ручьи стали похожи на полноводные реки. По густой и липкой грязи, доходившей до колен, еле передвигаются пехотинцы в набухших шинелях и клянут непогоду почем зря. Туманы такие, как, наверное, знаменитые в Лондоне.

Корабли на рейде свирепствуют — непрерывно обстреливают прибрежные дороги и населенные пункты. Утихомирить их невозможно — они стоят на таком удалении, что недосягаемы для нашей артиллерии, а тем более для танковых пушек. Неблагоприятная погода не позволяет этого сделать и нашей авиации.

Танк преодолевает водную преграду вброд

Советские танки сосредоточиваются для нового удара. Слева — разбитое немецкое штурмовое орудие

13 марта я примчался на машине в город Путциг, в 44-ю бригаду, к полковнику Гусаковскому.

То, что происходило в городе, не поддается описанию. Залпы 30–40 корабельных орудий не дают даже возможности передвигаться по улицам. Мы с Гусаковским вынужденно просидели в подвале, не смея высунуть носа наружу.

Оставлять бригаду в городе не имело никакого смысла. Приказал отвести ее, чтоб не подвергать неразумным потерям. То же самое пришлось сделать и с 45-й бригадой, стоявшей перед узкой дамбой, ведущей на небольшое плато. 40-й бригаде не удалось наступать по узкой косе Хель — здесь противник взорвал дамбу.

Кончилась пора стремительных и маневренных действий, начался период изнурительных боев — прогрызание мощной вражеской обороны, когда темп продвижения исчисляется несколькими сотнями метров в сутки.

Не обошлось здесь и без курьезного случая.

И. И. Гусаковский захватил в Путциге много вражеских автомашин, склады горючего, продовольствия. Доложил мне, что есть и склад сладких вин, спрашивал, стоит ли послать несколько ящиков в штаб корпуса и армии — бригадный врач свидетельствует их доброкачественность.

Послали. Спустя сутки начались тревожные звонки: у многих признаки отравления. Страхи, впрочем, быстро улеглись — оказалось, что это вовсе не вина, а специальная жидкость, которую придумали немецкие химики для своих солдат, долгое время питающихся сухим пайком…

В середине марта наш корпус по приказанию маршала К. К. Рокоссовского был перегруппирован на юг, в район Бишковитца, перед ним ставилась задача — совместно со 134-м стрелковым корпусом 19-й армии прорвать вражескую оборону и овладеть Гдыней. Вместе с нами действовала танковая бригада Войска Польского, прошедшая бок о бок путь от Кольберга до Гдыни.

Сосредоточившись в районе Бишковитца, мы готовились к наступлению. Ко мне на КП позвонил М. Е. Катуков:

— Как там у тебя?

— Нормально.

— Армо, пойми, что спрашиваю. Противник твой НП обстреливает? Нет? А дороги к НП?

— Изредка, да и то разрывы довольно далеко.

— Ага… Ну тогда мы приедем к тебе с Константиновым. Понял?

Конечно, понял. Константинов — это псевдоним Рокоссовского.

— Постараюсь не ударить в грязь лицом, — ответил я.

На НП у меня, кроме командирского танка и нескольких радийных автомашин, ничего не было — срочно вызвал саперную роту для оборудования окопов и траншей.

Через некоторое время позвонил М. А. Шалин:

— Так, порядок? Ну, смотрите, большой хозяин с Ефимовым (Катуковым, значит) будут у вас между четырнадцатью и пятнадцатью часами. Организуйте встречу и безопасность.

Ну, о последнем можно было и не напоминать. Маршал Советского Союза Рокоссовский был всеобщим народным любимцем, и все мы старались всячески уберечь его от шальной пули, от непредвиденной коварной случайности.

Наконец они приехали — Рокоссовский с Катуковым, я повел их в свежеотрытые траншеи.

Не успели мы пройти несколько шагов, как прямо перед нами разорвался снаряд. Через минуту второй, сзади. «Вилка!» — мелькнуло в голове. М. Е. Катуков, наклонившись ко мне, громко зашептал: «Что же ты, а говорил…» Константин Константинович услышал, улыбнулся, сказал Катукову:

— Не пили, не парад — война. Стреляет же не он — противник, не запретишь же ему. Давайте пока что в надежный окоп, а машины с бугра прикажите убрать.

Мы сидели в окопе молча минуты три-четыре, пока обстрел прекратился.

— Ну, — сказал Рокоссовский, — доложите коротко ваши соображения по наступлению.

Слушал внимательно, все время глядя на карту.

— Когда хотите начать?

— Завтра с рассвета, если разрешите, товарищ маршал.

— Хорошо, начало в 8.00. Но город должен быть освобожден.

— Постараемся.

Однако Рокоссовский не намеревался заканчивать разговор.

— Давно командуете корпусом?

Ответил за меня довольно подробно М. Е. Катуков. Рассказывая о встрече с К. К. Рокоссовским, а их было у меня несколько, я хочу еще раз подчеркнуть обаяние Константина Константиновича, которое порождало глубокую симпатию к нему не только среди тех, кто имел с ним непосредственный служебный контакт, но и в среде широких солдатских масс. Рокоссовский помнил и лично знал сотни людей, заботился о них, никогда не забывал о тех, кто достоин поощрения и награды, умел вникать в дела и заботы командиров, умел благожелательно выслушивать каждого.

Немецкий противотанковый ров

19 марта начались атаки главной полосы Гдыньского укрепрайона. Холмистая, заросшая лесами местность весьма ограничивала маневр танков. Да еще дожди, дожди. Танки вынуждены действовать только вдоль дорог и лесных просек, танки становятся мишенью для противотанковых средств противника. Каждый метр — с боем. Чем ближе к городу, тем сопротивление врага отчаяннее. Но к исходу 20 марта части корпуса во взаимодействии с войсками 19-й армии ворвались в Гросс-Катц (Вельки-Кацы), а через два дня овладели Клайн-Катцем (Малы-Кацы), разрезав 2-ю немецкую армию на две — данцигскую и гдыньскую — группировки.

23 марта 40-я и 45-я гвардейские танковые бригады заняли город Сопот, а вскоре вместе с 310-й стрелковой дивизией завязали бои за южную окраину Гдыни.

Первым в город ворвался 1-й танковый батальон 40-й бригады под командованием майора Б. П. Иванова. Затем подошли 44-я бригада и 1-я танковая бригада Войска Польского — центр боев был перенесен в район порта.

Наконец силы противника под ударами 70-й и 19-й армий иссякли, сопротивление его 28 марта прекратилось.

Когда мы въехали в Гдыню, нас встречали радостные и счастливые поляки — подносили хлеб-соль, обнимали как освободителей.

Еще дымились там и сям пожары. Отходя на свои корабли, немцы не успели, к счастью, разрушить портовые сооружения, судостроительные верфи.

Я был в Гдыне спустя двадцать пять лет после освобождения. Как и в Ельне, меня избрали здесь почетным гражданином, и я горжусь этим, вижу в этом признательность народа армии-освободительнице. Нас, гостей, водили по городу, с гордостью показывали его достопримечательности. Гдыня — красавица. Я как впервые увидел неповторимую красоту ее поросших лесом холмов, отраженных голубым зеркалом водной глади бухты.

Строй пленных немцев перед объективом фотографа

Тогда, в 1945-м, нам было не до красот. Уже 27 марта указанием Ставки 1-я гвардейская танковая армия в связи с окончанием Восточно-Померанской операции направлялась к Одеру, на запад. За короткий промежуток времени она совершила колоссальный маневр: от нижнего течения Одера, из района Кюстрина, повернувшись на 90 градусов, достигла берегов Балтики, Данцигской бухты, затем вновь совершила поворот еще на 90 градусов — уже на восток, ворвалась в Гдыню, а теперь опять повернула на запад.