Максуд Кариев - Спитамен

• Название: Спитамен
• Автор: Максуд Кариев
• Издательство: Совеменный писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5—265—02458—1

В историческом романе видного узбекского писателя Максуда Кариева «Спитамен» повествуется о событиях многовековой давности, происходивших на земле Согдианы (территории, расположенной между реками Амударьей и Сырдарьей) в IV–III вв. до н. э. С первого дня вторжения войск Александра Македонского в среднюю Азию поднимается широкая волна народного сопротивления захватчикам. Читатель станет соучастником давних событий и узнает о сложной и полной драматизма судьбе талантливого полководца Спитамена, возглавившего народное восстание и в сражении при реке Политимете (Зеравшане) сумевшего нанести первое серьезное поражение Александру Македонскому, считавшемуся до этого непобедимым.

---

Несколько раз юноны делали попытку преодолеть проток стремительным броском и навязать рукопашный бой, но падали с коней, пронзенные стрелами, вода, обагренная кровью, уносила их тела… Отчаявшись, они не раз и не два пытались переправиться вплавь, надеясь спастись на противоположном берегу, но и оттуда в них летели стрелы, жужжа опереньем, словно шмели…

Более часа длилась эта расправа. Ни один юнон не остался в живых. Когда свалился с коня последний из них, Спитамен вложил лук в колчан, утер со лба пот и, окинув взглядом усеянный трупами остров, сказал:

— Это им за Наутаку…

С противоположного берега донесся пронзительный голос, похожий на крик какой-то птицы. Это был условный сигнал. Отсюда тотчас откликнулись. Спитамен заслонился рукой от солнца, вглядываясь в слепящую речную рябь, и увидел переправляющихся на остров всадников. Подойдя к краю берега, Спитамен протянул руку Хомуку, помог ему выбраться на сушу и обнял, мокрого, с которого бежали потоки воды, сияющего: «Спасибо тебе, дружище!..»

Пусть теперь скажут, что Искандар непобедим… Что юнонов не берут стрелы согдийцев, не ранят их сабли!..

Предводители сотен обнимали друг друга, поздравляя с победой.

Затем Спитамен сел на Карасача и поддал в бока ему пятками. Конь, задрав голову, в одно мгновенье вынес его на дорогу. За Спитаменом последовали сотники, а потом и все воинство. Они ехали рысью, чтобы не утомить коней и еще до полудня нагнать обоз.

Сахибкироны громко переговаривались, смеялись. Сегодня Ахура — Мазда покровительствовал им, не дал восторжествовать темной силе Анхра — Майнью.

Датафарн успел где-то в лесу нарвать полную пазуху яблок, обтирает каждое яблоко ладонями и протягивает товарищам. Шутит, веселя других, и сам радуется, как мальчишка. Силен, ловок, хотя с виду и щупл. Скольких врагов лишил жизни этот отважный сын великой Персии, предводитель дахов?.. В бой вместо щита берет пику и орудует ею не менее ловко, чем мечом. Вокруг него земля бывает устлана телами врагов.

А Хориён?.. Среди сахибкиронов он по возрасту старший. Но не только поэтому к нему относятся с большим почтением. В умении сражаться он не уступит никому из молодых. Еще и поучить может некоторым старинным приемам, которых те не знают. Правда, крут бывает в гневе и иногда не сдержан. В последнее время сблизился с Датафарном. Их земли расположены по соседству; табуны их нередко паслись на одних и тех же джайляу, пили воду из одних и тех же речек. Они и во время битвы держатся неподалеку друг от друга.

А вон предводитель массагетов хитроумный Хомук что-то рассказывает, энергично жестикулируя. Вынул из хурджина снятый с кого-то из юнонов меч, демонстрирует едущим рядом товарищам. Те, восхищаясь, качают головой. Меч действительно хорош, сразу видно, что сделан мастером: ножны украшены слоновой костью и кораллами… Спитамен неспроста именно Хомуку поручил переправиться через Политимет. Дело в том, что он уже имел в этом опыт. В былые времена, совершая набеги на земли Согдианы, он не раз переправлялся через Яксарт со своими джигитами в самых неожиданных местах. Молод был, особо не раздумывал. А сейчас, с появлением общего врага, привел свои сотни к Спитамену… Вступая в бой, в обе руки берет по мечу и одинаково ловко работает как правой, так и левой. Сражается весело, успевает при этом отпускать по адресу противника едкие остроты…

А Зурташ почему-то невесел, о чем-то задумался. Мало ли нынче причин для печали?.. Любят Зурташа друзья и верят в него. Когда он рядом с ними, и враг не страшен. Зурташ размахивает огромной булавой, как хворостиной, и валит одним ударом двоих, а то и троих. Силач, ничего не скажешь. Да только вот больно тяжел, конь под ним быстро устает, поэтому он нередко предпочитает сражаться пешим. Где бы взять ему такого коня, чтобы не уставал под великаном?.. Спитамен вспомнил о своих табунах, о красавцах скакунах, и тяжело вздохнул.

Зурташа нагнал Шердор, хлопнув его по плечу, весело заговорил, пытаясь, как видно, развеселить:

— Что нос повесил, пахлаван?..

— Эй, Шердор, почему тебя не слышно?.. Когда еще петь, как не в такой день? Ведь он подарил нам сегодня победу!.. Ну-ка, запевай, мы хотим услышать твой голос. Пролей бальзам на наши уставшие от тревог сердца. Не зря же Ахура — Мазда одарил тебя таким прекрасным голосом!

Шердор приблизился к Спитамену, прокашлял горло и задумался, выбирая песню.

Справа за лесом то возникал, то исчезал Политимет, ослепительно сверкавший, растворивший в себе лучи полуденного солнца. Над ним парили, пронзительно крича, чайки. В ближайшей чаще запел было соловей, да примолк, заслышав шум приближающегося войска. И тогда над лесом, над рекой, над покатыми, поджаренными, как хлеб, холмами воспарил голос Шердора:

От горя за голову держась, куда идти.
Если разлучат меня с родом — племенем?
Если я, оклеветанный лжецами и подлецами,
Буду отвергнут обществом, что мне делать?..
Была — а–а бы ты вечно, Согдиана!..
Цвела — а–а бы ты вечно, Согдиана!..
Научи, как жить мне дальше, о Ахура — Мазда,
Когда недавние друзья выбросили из сердца имя мое
Лишь из-за того, что я ныне не владею ни землей, ни стадами?
Пошли мне, о Мазда, друзей, для которых главное — не богатство.
Была — а–а бы ты вечно, Согдиана!..
Цвела — а–а бы ты вечно, Согдиана!..

Песня была длинной. Шердор пел ее много раз, она всем полюбилась и запомнилась. Первые четыре строки певец вытягивал сам сильным голосом, а последние две громко подхватывали все остальные, кто-то подсвистывал, кто-то барабанил ладонями о щит. И замерли в чащобах, прислушиваясь, лисицы, волки, тигры; слившись с зарослями, глядели, прядая ушами, в сторону дороги лани, олени, настороженно следя, как змеей ползет по дороге войско. И летела песня далеко, и опускалась, словно роса, на плодородные нивы, на жирные пашни, на сочные травы пастбищ, радующие путников многоцветьем и прохладным ветерком, впитавшим аромат цветов.

Въехав на возвышенность, воины увидели далеко впереди едущие по дороге крытые арбы. Точно огромное кочевье снялось с места. Вначале забеспокоились, но вскоре разобрались — в тех арбах ехали семьи многих из них, старейшины некоторых родов, которые были уже в том возрасте, когда главным достоинством является мудрость, а не физическая сила. В стороне от дороги по зеленому полю чабаны гнали отару овец и небольшое стадо коров; их держали, чтобы у малышей было молоко.

Карасач просился вскачь, он был свеж, будто и не преодолел много верст рысью. Спитамен ослабил поводья, дав ему волю. В несколько минут он настиг обоз, подъехал к арбе, в которой находилась Одатида с детьми, и, раздвинув полог, приветствовал их. Одатида поздравила его с победой. Он поблагодарил кивком и бросил сыновьям по маленькому кинжалу, снятому с юнонов. Затем, свернув с дороги, въехал на высокий бугор и стал дожидаться приближения войска.

Вдали показался кишлак Сарам, утопающий в зелени. В нем они проведут два-три дня, прежде чем двинуться дальше. Головные арбы обоза уже катились по узкой улочке, разделявшей большое селение надвое. Спитамен не раз располагался тут лагерем и хорошо знал жителей и эти места. Здесь всегда веет ветерок, пахнущий полынью, в арыках журчит вода, ее достаточно для садов, огородов, виноградников. Среди холмов, где копится влага и много травы, пасутся овцы, коровы. А за огородами, где зреют кукуруза, тыква, горох, до самого горизонта желтеют поля золотой пшеницы, по ней, как по морю, гуляют волны.

Если на этом холме оставить караульных, они смогут обозревать окрестность далеко вокруг, до самых гор, лиловыми зазубринами возвышающихся вдоль горизонта…

Сарамцы высыпали из домов, приглашали к себе воинов, одетых кто во что; многие были в доспехах, как юноны, и многих сельчан при виде их брала оторопь. У многих тут были знакомые, и они заворачивали коней прямо к ним во двор. Хозяева кидались к арбам, помогая сойти женщинам, детям…

Приглашение жителей принимали в основном те, у кого были семьи, большинство же расположилось вокруг кишлака. За несколько минут поставили шатры, развели костры и принялись готовить еду.

Спитамен подсел к одному из костров, вокруг которого устроились вперемешку на бараньих шкурах согдийцы, массагеты, дахи, персы; разговор они вели, мешая слова из разных языков, нередко употребляя их невпопад и вызывая этим взрыв хохота. Иногда одно и то же слово, произнесенное, скажем, массагетом, приобретало совершенно противоположное значение, если его произносил согдиец или дах, — и Спитамен хохотал вместе со всеми. «А ведь в прежние времена увидеть этих людей за одним костром было невозможно, — подумал Спитамен. — Их разделяли распри, взаимная неприязнь из-за давних-предавних обид, уходившая корнями во времена их прапрадедов, а они, живя по соседству, по прошествии веков продолжали враждовать, совершать набеги на соседние земли, угонять чужой скот… Неужто мир и согласие между соседями могут наступить лишь тогда, когда возникает угроза их благополучию со стороны?.. Ну кто, глядя на этих людей, скажет, что вокруг одного котла собрались не братья?.. Эх, если бы мы были дружны раньше, то никакой Искандар не смог бы одолеть нас!..» Спитамен прекрасно владел как согдийским, так и персидским и тюркским языками. Он рассказал им две-три смешные, с глубоким смыслом притчи о двух соседях. Каждый из них старательно готовил припасы на зиму; они торговались, обменивались друг с другом продуктами и другим товаром и в конце концов рассорились, поскольку каждый считал себя обманутым; они не разговаривали вплоть до конца зимы, пока не стали кончаться съестные припасы. И тогда… Узнав, что у соседа кончилось мясо, сосед понес ему мясо; а другой, прослышав, что у соседа на исходе мука, предложил ему муку. В конце концов они выложили на общий стол все, что имелось в обоих домах, из-за чего глупо ссорились, подозревая один другого в нечестности…