Виктор Кельнер - 1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II

• Название: 1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II
• Автор: Виктор Кельнер
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-289-01024-6

Казнь народовольцами Александра II 1 марта 1881 г. стала поворотным моментом в истории российского освободительного движения и на многие десятилетия предопределила внутриполитическое развитие страны. Сегодня настала пора воссоздать целостную и объективную картину тех драматических событий. Попытка решить эту задачу и предпринята в настоящем сборнике.

Основу книги составляют воспоминания и документы народовольцев, свидетельства очевидцев, следственные, судебные и правительственные материалы, мемуары государственных деятелей, литературные портреты погибших и казненных революционеров. Сборник снабжен вступительной статьей.

---

Кроме сходки казанские студенты проделали и другую, не менее дерзкую, выходку. После получения телеграммы о кончине Александра II они скупили в магазине канцелярских принадлежностей купца Печаткина всю почтовую бумагу, налитографировали на ней множество экземпляров возмутительных прокламаций и в первую же ночь расклеили их на всех фонарных столбах и на других видных местах, где обыкновенно расклеиваются городские афиши. Утром полиция, конечно, сорвала все эти воззвания к народу и тут же без труда расследовала, у кого и кем была куплена такая масса почтовой бумаги. Оказалось, что ее купили студенты. Легко было узнать по почерку литографированных листков, кто именно занимался этим художеством, но такие расследования не признали нужным производить. Губернатором в Казани в это время был генерал Гейне, человек очень мягкий и добрый, сочувствовавший молодому поколению. И на это дело посмотрели сквозь пальцы, как на невинную шутку.

В связи с прокламациями произошел один забавный случай в соборе во время панихиды по усопшему Государю. На полу соборного храма полиция подняла заряженный револьвер. В первое время подумали, не есть ли это признак какого-нибудь злого умысла, по потом разъяснилось, что револьвер принадлежит бывшему генерал-губернатору Восточной Сибири, барону Фредериксу (жившему в Казани после своей отставки). Барон, напуганный прокламациями, вообразил, что в городе может вспыхнуть мятеж, и, отправляясь в собор на молебствие, захватил с собою на всякий случай огнестрельное оружие, положив его в боковой карман шинели. Лакей, которому была передана эта шинель, нечаянно вытряхнул из нее револьвер и таким образом был причиною некоторого смущения полиции…

Печатается по: Русская старина, 1906, № 6, с. 613–615.

Г. К. Градовский 1 МАРТА 1881 Г

<…> Я возвращался через Дворцовый мост. Погода была ясная, солнечная, воздух мягкий, снегу много. Дышалось легко, в приятном сознании законченной работы и воскресного отдыха.

Около Зимнего дворца было пусто; пустыней отдавала и Дворцовая площадь, с ее монолитной колонной и торжественной колесницей на арке Главного штаба. Какою мощью, какими победами и лаврами гласит эта молчаливая площадь! Сколько величия и красоты виднеется в Зимнем дворце, созданном гениальным зодчим, умевшим сочетать громады здания с легкостью воздушных колонн и украшений!.. По обширности и красоте дворец вполне отвечает великому народу и тысячелетнему государству.

Площадь казалась пустынной, но против подъезда Государя виднелась рота юнкеров Павловского училища. Они стояли вольно, с ружьями к ноге, с глазами, обращенными к дворцу.

«Зачем они тут и чего ждут?» — подумалось мне. Обыкновенно после парада их немедленно ведут в училище.

Они свернули под арку, повернули на Невский. У Полицейского моста тесно, оживленно. Чем дальше, тем теснее; приходится ехать почти шагом. Многие направляются к Дворцовой площади; другие наполняют тротуары. Полиция суетится, освобождает дорогу. Навстречу быстро едет наследник цесаревич с цесаревной, кажется, с конвоем казаков. На лицах какое-то недоумение, озабоченность. Все смотрят через мост, вдоль по каналу. Я привстал в санях и тоже смотрю, но, кроме народной толпы в направлении Михайловскому театру, ничего не видно.

— Должно быть, лед провалился или затонул кто в проруби, — заметил извозчик, тоже любопытствуя и почти остановившись.

— Ну, пошел, чего стоишь! — раздался окрик городового.

Действительно, стоять нечего, а пускаться в расспросы не всегда удобно.

От толпы лучше всего держаться подальше. Около Аничкова моста было уже свободнее. Извозчик нагонял потерянное время и быстро привез меня к знакомым, где я был зван на обед. Выходит швейцар, откидывает полость и спрашивает:

— Правда ли, что Государь кончился?

— Как кончился, откуда вы слышали? — спрашиваю в свою очередь.

— Так что, говорят, убили, бомбу бросили… Сюда даже слышно было. <…>

На том же извозчике я отправился в редакцию «Молвы». Там уже имелись более точные сведения. Было покушение, Государь ранен; но есть еще надежда. Зять В. А. Полетики, полковник М., бывший лейб-гусар, близко знавший Государя, крайне встревоженный, собирался ехать на место покушения, чтобы разузнать подробности. Он предложил мне ехать вместе. Военный мундир открывал дорогу.

Мне тоже много раз случалось видеть царя и даже встречаться с ним, начиная со студенческих времен.

Мы подъехали к переулочку, отделяющему Михайловский театр от сада бывшего дворца великой княгини Елены Павловны, тоже немало содействовавшей преобразованию 60-х годов.

Пришлось выйти из саней и пройти к набережной Екатерининского канала. Народу было много, полиция имела, казалось, смущенный вид и тихо сдерживала толпу. Обычных грубостей и окриков не слышалось. Около гранитных плит тротуара, где пал царь, стояли часовые.

На набережной, шаркая ногами в снегу, многие искали и подбирали клочки шинели и другие обрывки. Находившие желали видеть в этих клочках остатки одежды царя, чтобы сохранить их на память. Нашлись и продавцы. Нам предлагали купить кусочек серой офицерской шипели; но один из полицейских предупредительно пояснил, что это остатки шинели пристава, ехавшего за каретой царя. От такой реликвии мы отказались. Столько полиции и охраны, так много своеволия властей и всевозможных стеснений для всего населения, и всегда один и тот же отрицательный ответ: Nous arrivons toujours trop tard.[30]

Восстания и бунты благополучно приготовляются под покровом полиции; «крамола» образуется и ширится при ее благосклонном и неуклонном содействии. Из мухи делают слона, а царя не смогли охранить, несмотря на конвой… Нет, полицейской ладанки не надо.

Ничего точного мы не узнали. Царь был увезен в санях, окруженных подоспевшими из манежа павловцами. Никто не догадался хотя бы перевязать раны, задержать кровотечение. Оставалась еще слабая надежда…

Часам к 7-ми вечера на улицах продавались четвертушки бумаги с кратким известием; оно началось странными, неуместными словами: «Воля всевышнего свершилась…» Выходило, будто преступники были исполнителями божьего веления. Закоренелая привычка злоупотреблять именем бога, примешивая его ко всем действиям правительства, сказалась и в данном переполохе. Хотели возвестить высокопарно, но официального витийства не хватило на несколько строк, скудных и нескладных. Извещение это потом отбиралось и было иначе и приличнее изложено на другой день. Истина быстро облетела всю столицу, всю Россию, весь мир.

Царя-освободителя не стало.

Поздно вечером главнейшие редакции, знакомые и незнакомые, объезжал генерал Е. В. Богданович (просят не смешивать с военным историком, покойным М. И. Богдановичем). Он имел озабоченный вид и с приподнятостью мелодраматического лицедея заявлял:

— Все спокойно, революции не будет… Трактиры и кабаки закрыты, все меры приняты.

— Да никакой революции никто и не боится, — ответил В. А. Полетика, — кабацкий разгул всегда полезно предупреждать; ну а насчет спокойствия, — это будет видно.

— Уверяю вас, тревожиться нечего… Но извините: я спешу в «Голос»…

И генерал Богданович спешно, с деловым видом, исчез выполнять свою миссию. Никто не поверил, чтобы она была на него возложена. Есть такие добровольцы, которые всегда суетятся и примазываются, когда жареным запахнет.

— Воронье начинает уже кружиться над прошлым царствованием, — заметил кто-то.

«Революция» происходила разве только в верхних бюрократических сферах. Надо было использовать катастрофу в желанном направлении.

«Новые веяния» получили тяжелый удар, и притихшая было на несколько месяцев реакция воспрянула с удвоенной силой.

«Довольно реформ, пора назад и домой!»

В этой формуле выразилось восторжествовавшее направление.

Печатается по: Градовский Г. К. Итоги. Киев, 1908, с. 75–79.

СМЯТЕНИЕ

МАНИФЕСТ АЛЕКСАНДРА III ОТ 1 МАРТА 1881 Г

Божиею милостью Мы, Александр Третий, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая, объявляем всем верным Нашим подданным:

Господу Богу угодно было в неисповедимых путях Своих поразить Россию роковым ударом и внезапно отозвать к Себе ее благодетеля Государя Императора Александра II. Он пал от святотатственной руки убийц, неоднократно покушавшихся на Его драгоценную жизнь. Они посягали на сию столь драгоценную жизнь потому, что в ней видели оплот и залог величия России и благоденствия Русского народа. Смиряясь пред таинственными велениями Божественного Промысла и вознося ко Всевышнему мольбы об успокоении чистой души усопшего Родителя Нашего, Мы вступаем на Прародительский Наш Престол Российской Империи и нераздельных с нею Царства Польского и Великого Княжества Финляндского.