Алишер Навои - Поэмы

• Название: Поэмы
• Автор: Алишер Навои
• Издательство: "Художественная литература"
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1972

Удивительно широк и многогранен круг творческих интересов и поисков Навои. Он — поэт и мыслитель, ученый историк и лингвист, естествоиспытатель и теоретик литературы, музыки, государства и права, политический деятель. В своем творчестве он старался всесторонне и глубоко отображать действительность во всем ее многообразии. Нет ни одного более или менее заслуживающего внимания вопроса общественной жизни, человековедения своего времени, о котором не сказал бы своего слова и не определил бы своего отношения к нему Навои. Так он создал свыше тридцати произведений, составляющий золотой фонд узбекской литературы.

В данном издании представлен знаменитый цикл из пяти монументальных поэм «Хамсе» («Пятерица»): «Смятение праведных», «Фархад и Ширин», «Лейли и Меджнун», «Семь планет», «Стена Искандара».

Вступительная статья В. Захидова.

Составление А. Каюмова.

Примечания - автор не указан.

Перевод со староузбекского В. Державина, Л. Пеньковского, С. Липкина.

---

ГЛАВА XLI

Рассказ о птице — лгуне-тураче

Жил у подножья гор, в лесу большом
Могучий лев, с небесным схожий львом.

Но, не страшась в округе никого,
Боялся он за львенка своего.

Все муравейники он разорил,
Чтоб муравей дитя не укусил.

Испытывая постоянный страх,
Таскал повсюду львенка он в зубах.

Жил там один турач, гласит молва;
Он пуще коршуна боялся льва.

Лев проходил, детеныша держа.
Турач, от страха смертного дрожа,

Вдруг перед носом льва взлетал, крича.
А лев пугался крика турача.

На миг сильней он челюсти сжимал,
Чтобы в беду детеныш не попал;

И сам, не рассчитавши страшных сил,
Невольно львенку раны наносил.

От этого душой терзался лев,
Вернее — просто убивался лев.

И чтоб конец несчастью положить,
Он с этим турачом решил дружить.

Сказал: «Не причиню тебе вреда!
Так поклянемся в дружбе навсегда.

Ты всякий страх забудь передо мной,
Сиди себе в своих кустах и пой.

Я здесь среди зверей слыву царем,
А ты придворным будь моим певцом.

Мне убивать тебя корысти нет,
Сам знаешь — бык мне нужен на обед.

Враги твои — охотники одни;
И ты остерегайся западни.

Но если в сеть ловца ты попадешь —
То знай: во мне спасителя найдешь.

Твой крик услышав, я примчусь бегом
И вмиг с твоим разделаюсь врагом.

Вот этой страшной лапою моей
Спасу тебя от вражеских сетей!»

Так лев могучий мягко говорил,
Что сердце турача обворожил.

Вот лев и птица в дружбе поклялись
И впрямь, как братья кровные, сошлись.

Где лев свирепый в полдень отдыхал,
Туда турач без страха прилетал.

И даже, шла о нем в лесу молва,
Садился смело он на гриву льва,

Как птица легендарная Анка
На гребень царственного шишака.

Порой — «На помощь!» — в шутку он кричал;
За это лев сердился и ворчал:

«Эй, друг, не лги, со мною не шути!
Ложь до добра не может довести».

Но турачу понравилась игра.
«На помощь!» — он в кустах кричал с утра,

А лев устал его увещевать,
Не стал на крик вниманья обращать.

Так жил шутник до рокового дня,
Когда его поймала западня.

Беспечно начал он зерно клевать
И в сеть попал, а сеть не разорвать.

Он закричал: «На помощь, — друг, скорей!
Один я тут не вырвусь из сетей!»

Спросонья лев подумал: «Снова крик…
Какой обманщик! Экий озорник!

Сто раз напрасно он меня пугал,
Сто раз его спасать я прибегал.

Сто раз обман устроивши такой,
Он только потешался надо мной!..»

О помощи не докричался лжец —
Попал в беду, настал ему конец.

Тому, кто никогда нигде не лжет,
Без спора верит на слово народ.

* * *

Будь, Навои, прямым в своих речах,
Будь искренним в напевах и стихах!

О кравчий, дай отрадный мне фиал,
Чтоб выпил я — и льву подобен стал!

Пускай пирушку озарит свеча!
Пускай дадут кебаб из турача!

ГЛАВА XLII ОДИННАДЦАТАЯ БЕСЕДА

О возвышенности звезд на небе знаний

ГЛАВА XLIII

Рассказ о встрече имама Фахра Рази и султана Мухаммада Хорезм-шаха в бане

Познания взыскующих притин,
Имам всех верных в мире Фахраддин

В Хорезме свой шатер установил,
Но Хорезм-шах его не посетил;

Мол — как живешь? Не надо ли чего?
И Фахраддин не посетил его.

Шах устыдился, встречи стал искать,
Имам не захотел его принять.

И не могли их люди помирить,
Завесу отчужденья приоткрыть.

Имам великий в баню раз пошел;
Шах в ту же баню в тот же час пошел.

И там — в пару, в горячих облаках,
Ученого спросил хорезмский шах:

«О мудрый муж — прославленный везде,
Скажи — что нас на Страшном ждет суде?

Кому, какие муки суждены
Там — на путях загробной стороны?»

Уместно — в бане — задал шах вопрос.
И так имам ответно произнес:

«Ты знать хотел, что там — за гранью тьмы?
Так знай: все там, как в бане, будем мы.

Там нищий и султан, во всем равны,
Предстанут пред судом — обнажены.

Ты голым в баню Страшного суда
Войдешь, венец оставив навсегда.

А я на грань судилища того
Вступлю в сиянье знанья своего.

Ты здесь могуч и самовластен был,
Ты будущего сам себя лишил!»

* * *

О Навои, познанием живи,
В деяньях знание осуществи!

Эй, кравчий, дай вина познанья нам,
Чтобы молитву позабыл имам!

А пьющим то вино — как дольний прах
И золотой Хорезм, и Хорезм-шах!

ГЛАВА XLIV ДВЕНАДЦАТАЯ БЕСЕДА

О людях Калама

ГЛАВА XLV

О том, как возвеличился Якут благодаря своему прекрасному почерку, высокому искусству калама и кисти

На ветке сада бренности живой
Был в Сухраварде славен шейх святой.

Он дива вожделений истребил,
В зените истины кометой был.

Раз во дворец халифа шейх пришел,
Как милость вечного в долину зол.

И как Хиджас пред Меккой, перед ним
Державный преклонился Мутасим.[21]

На трон пришельца усадил халиф
И рядом сел, беседой с ним счастлив.

Ларец один, в нем — пара жемчугов,
Как две звезды в созвездье Близнецов.

Шейх говорил, что путь наш — тарикат.
Халиф ему внимал, потупя взгляд.

И слушали, дыханье затая,
Придворные, царевичи, князья.

Окинул взглядом шейх огромный зал
И вдруг — в толпе Якута увидал.

И он, стремительно покинув трон,
Якуту отдал поясной поклон.

Халиф сказал: «Посмею ли спросить,
Я сам тебе по-рабски рад служить;

За что же честь ему! Кто он такой,
Что ты пред ним склонился головой?»

Ответил шейх: «Он, средь людей дворца,
Единственный — по милости творца.

Ты сам отличья выше дать не мог
Той степени, что дал ему сам бог!

Искусством переписывать Коран
Он славится до отдаленных стран.

И с ним никто в искусстве не сравним,
Вот почему склонился я пред ним».

Халиф был несказанно изумлен,
Якута скромного возвысил он.

С тех пор в покоях царского дворца
Он занял место главного писца.

* * *

О Навои, перечеркни слова,
В которых нет дыханья божества!

Друг, яхонтовым нас пои вином,
Покамест до Багдада не дойдем!

Чтобы опорой сильной я владел,
Чтоб камень желтый яхонтом зардел!

ГЛАВА XLVI ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА

О тех, кто приносит пользу людям

ГЛАВА XLVII

Рассказ о том, как Айюб указал дорогу вору

ГЛАВА XLVIII ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ БЕСЕДА

Жалоба о построении судьбы

ГЛАВА XLIX