Алишер Навои - Поэмы

• Название: Поэмы
• Автор: Алишер Навои
• Издательство: "Художественная литература"
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1972

Удивительно широк и многогранен круг творческих интересов и поисков Навои. Он — поэт и мыслитель, ученый историк и лингвист, естествоиспытатель и теоретик литературы, музыки, государства и права, политический деятель. В своем творчестве он старался всесторонне и глубоко отображать действительность во всем ее многообразии. Нет ни одного более или менее заслуживающего внимания вопроса общественной жизни, человековедения своего времени, о котором не сказал бы своего слова и не определил бы своего отношения к нему Навои. Так он создал свыше тридцати произведений, составляющий золотой фонд узбекской литературы.

В данном издании представлен знаменитый цикл из пяти монументальных поэм «Хамсе» («Пятерица»): «Смятение праведных», «Фархад и Ширин», «Лейли и Меджнун», «Семь планет», «Стена Искандара».

Вступительная статья В. Захидова.

Составление А. Каюмова.

Примечания - автор не указан.

Перевод со староузбекского В. Державина, Л. Пеньковского, С. Липкина.

---

ГЛАВА XXX

ПЯТАЯ БЕСЕДА

О щедрости

ГЛАВА XXXI

Рассказ о Хатаме Тайском

Спросил Хатама некий человек:
«О славный муж, я прожил долгий век,

Но кто же равного тебе найдет,
С тех пор как ты простер ладонь щедрот!»

Ответил: «Я под сень шатров моих
Созвал однажды всех людей степных.

Чтоб изобильна трапеза была,
Барашков я зарезал без числа.

На том пиру мне душно стало вдруг.
Я вышел в степь, гостей покинув круг.

И на тропе глухой, среди песков,
Увидел старика с вязанкой дров.

Под этой тяжестью сгибался он,
Кряхтя, на посох опирался он.

Вся хижина телесная его
Шаталася от бремени того.

Так, что ни шаг, он тяжело вздыхал
И, останавливаясь, отдыхал.

Я был взволнован видом этих мук
И ласково сказал ему: «О друг,

Твой непосилен груз! Тебя язвит
Колючек ноша, как гора обид,

Ты — житель степи — видно, не слыхал,
Что здесь у вас Хатам с шатрами стал,

Что он, дабы в сердцах посеять мир,
Всех, злых и добрых, звать велел на пир?

Сбрось ты колючек ношу с плеч долой!
В цветник добра, на пир идем со мной!»

Мое волненье увидал бедняк;
Он улыбнулся мне и молвил так:

«Цепями алчности окован ты,
На шее у тебя — петля тщеты.

На башню благородства никогда
Не вступишь ты — не знающий труда.

Поверь: мой тяжкий труд не тяжелей,
Чем иго благодарности твоей.

И лучше мне трудом дирхем добыть,
Чем от Хатама стадо получить!»

И не сказал в ответ я ничего,
Склонясь перед величием его».

* * *

О Навои! Будь сердцем щедр во всем, —
Да будет сам Хатам твоим рабом!

Дай чашу, кравчий, щедро нам служи,
Пример Хатаму Тая покажи!

Мы бедны. Не на что купить вино,
Тебе лишь море щедрости дано!

ГЛАВА XXXII ШЕСТАЯ БЕСЕДА

О благопристойности

ГЛАВА XXXIII

Рассказ о стыдливости Ануширвана[16]

В дни юности своей Ануширван
Любовным был недугом обуян.

Он от любви своей изнемогал,
Но в тайне ото всех ее держал.

И, мукою великой истомлен,
Свиданья, наконец, добился он.

В дворцовом цветнике, в тени ветвей,
Он встретился с возлюбленной своей.

И руку он к любви своей простер;
Но, видя, что глядит она в упор,

Он прочь отдернул руку, устыдясь.
Она спросила: «Что с тобою, князь?

Ты руку протянул и прочь убрал?»
И так Ануширван ей отвечал:

«Не суждено мне счастье в этот час,
Огонь мой пред нарциссами погас!»

Вот так не перешла своей черты
Стыдливость юношеской чистоты.

Нарциссы глаз своих склонил в слезах,
Ушел, и от любви отрекся шах.

Иной огонь светил уму его.
И по величью духа своего

Владыкой он непобедимым стал,
Мир справедливостью завоевал.

* * *

О Навои, все души страсть влечет,
Но чистота — величия оплот.

Эй, кравчий! Скромно кубок наполняй,
Девятикратно кланяясь, подай!

Чтоб сам тебе я молвил: «Друг, испей!»
 Вина уронишь каплю — не жалей!

За каплю девять чаш я выпить рад,
Прольешь — я выпью тридцать чаш подряд.

ГЛАВА XXXIV СЕДЬМАЯ БЕСЕДА

О воздержанности

ГЛАВА XXXV

Рассказ о юношах — нетребовательном и алчном

От бедности два друга в старину
Пошли пешком из Фарса в Чин-страну.

Один смиренно гнет судьбы терпел,
Другой богатства, почестей хотел.

И вот на некий горный перевал
Взошли они. И камень им предстал

Утопленный в земле; а над землей
Он высился обтесанной плитой.

И надпись, врубленную долотом,
Увидели они на камне том:

«Кто б ни пришел когда-нибудь сюда,
Пусть, не жалея силы и труда,

Подроет камень и перевернет.
На нем он указание прочтет,

Что есть вблизи забытый харабат,
И там, среди руин, закопан клад.

А кто меня, не тронув, обойдет —
Богатство в бескорыстье обретет!»

И взволновался алчный, не тая,
Как в нем свирепа жадности змея.

Стал рыть он землю, руки в ход пошли,
Чтоб выворотить камень из земли.

А бескорыстный молвил: «Никогда
Такого я не начал бы труда!

Не лучше ли, чем душу изнурять,
Своим душевным кладом обладать?

А если бог захочет одарить,
Он может скалы в щебень сокрушить!»

Так он сказал и путь свой продолжал,
А на рассвете город увидал.

Открылись створы городских ворот,
И он вошел под их высокий свод.

Когда ж вошел в ворота, вкруг него
Столпились люди города того.

А в той стране обычай бытовал:
Когда глава державы умирал,

С утра к воротам выходил народ;
И первого, кто в город их войдет,

Они венчали золотым венцом
И над собою ставили царем.

Вот так в цари скитальца, бедняка,
Избрали горожане и войска.

А спутник, лютой жадностью объят,
Рыл землю, чтобы найти желанный клад.

И наконец, смертельно изнурен,
Ту глыбу камня выворотил он.

И прочитал: «Кто за мечтой идет
Несбыточной, тот — в бездну упадет».

Так бескорыстный странник стал царем,
Корыстный же остался бедняком.

* * *

О Навои, корысти устыдись,
Добром последним с бедным поделись.

Эй, кравчий мой! Я жаден лишь к вину,
Оно смывает алчность, как вину.

Я выпью, чтоб на жизненном пути
Престол в стране смиренья обрести!

ГЛАВА XXXVI ВОСЬМАЯ БЕСЕДА

О верности

ГЛАВА XXXVII

Рассказ о двух влюбленных

Слыхал я: четырех улусов хан,
Эмир Тимур, великий Гураган,

Повел войска железною рукой,
И, в Хинд войдя, жестокий принял бой.

Удачи неизменная звезда
Ему дала победу, как всегда.

А чтобы не могли враги восстать,
Велел он всех индийцев убивать.

И там он столько жизней погубил,
Что кровь убитых потекла, как Нил.

Отрубленные головы горой
Лежали над кровавою рекой.

Там не было пощады никому,
Настала смерть живущему всему.

Шел некий воин — весь окровавлен,
И двух влюбленных бедных встретил он,

Готовых вместе молча смерть принять;
 Им негде скрыться, некуда бежать.

Убийца-воин обнажил свой меч,
Чтобы мужчине голову отсечь.

Но заслонила женщина его
И так молила воина того:

«Ты хочешь голову? — мою руби,
Но пощади его и не губи!»

Убийца-воин повернулся к ней,
А друг ее вскричал: «Меня убей!»

И вновь убийца двинулся к нему,
И вновь предстала женщина ему.

Тот со стальными пальцами барлас
Разгневался: «Убью обоих вас!»

Занес он меч над жертвою своей,
А женщина кричит: «Меня убей!»

Мужчина же: «Меня убей сперва,
Чтоб лишний миг она была жива!»

Так спорили они наперебой,
Под меч его склоняясь головой.

Угрюмый воин медлил. Между тем
В толпе раздался крик: «Пощада всем!»

Спешил глашатай войску возвестить,
Что царь велел убийства прекратить.

За жертвенность, быть может, тех двоих
Рок пощадил оставшихся в живых.

* * *

О Навои, и ты любви своей
Пожертвуй всем, души не пожалей!

Дай чашу, кравчий, если ты мне друг
И в чистой радости, и в море мук.

Я задыхаюсь, мне исхода нет.
Врачуй! Исполни верности обет!

ГЛАВА XXXVIII