Дмитрий Леонтьев - Охотники за удачей

• Название: Охотники за удачей
• Автор: Дмитрий Леонтьев
• Издательство: ОбРаз
• Жанр: Современная проза

«Охотники за удачей». Авантюрный роман о криминальных бандформирования начала «лихих девяностых». Противостояние бывшего офицера спецназа и и работника уголовного розыска — личностей сильных, волевых, не умеющих ни отступать, ни сдаваться. Но не только Закон сталкивает их в этой схватке…

---

«Я просто захотел чего-то для себя, — убеждал себя Филимошин. — А я принадлежу людям. Отказаться от своей миссии, значило бы предать людей. Я обязан предостерегать и предупреждать людей. Я обязан разоблачать все, что хотят скрыть. Это мое призвание — разоблачать. Разве не благое это дело? Значит и отступить я не могу… Не имею права… Вот, если бы можно было совместить… Но… нельзя…»

И эти мысли его угнетали. Закончив утреннюю пробежку и упражнения, Филимошин вернулся в номер и, приняв душ, сел за печатную машинку. Писал он с необычной даже для него яростью, словно сжигая за собой мосты, убеждая себя самого сделать окончательный выбор. И статья получилась на редкость сильная. Статья-предупреждение. Статья-разоблачение. Статья-выстрел. Филимошин вызывал на поединок всех бандитов города. Филимошин призывал к борьбе. Филимошин спасал город. И ему стало легче. Он даже устало отмахнулся от восторженных похвал главного редактора, прочитавшего статью, и лишь недоуменно посмотрел на восхищенных коллег. К чему этот излишний ажиотаж? Он просто сделал свою работу. Совершил один из многочисленных маленьких подвигов Филимошина. Он не мог поступить иначе. На его месте каждый поступил бы так же. Иначе и быть не могло…

А вот проклятая черная вуаль все еще не давала вздохнуть полной грудью, эта невидимая паутинка лежала на сердце многопудовой тяжестью, и Филимошин понял, что если он не избавится от нее, она изранит ему душу. А человеком с израненной душой, не знающим сомнений, Филимошин быть не хотел. Филимошин действительно хотел нести народу информацию, предупреждать его, предостерегать, биться за него и не щадить себя в борьбе «за добро». Ему и в голову не приходило, что именно такие «борцы за правое дело», как он, наносят обществу самый большой вред, уничтожая доброту и веру в людях с энергией и упорством параноиков. Подобных людей можно частенько встретить среди религиозных «новообращенных». Твердо веря, что делают правое и богоугодное дело, они с яростью гарпий набрасываются на впервые вошедших в церковь и по незнанию допустивших какую-то оплошность. Словно грохочущий гусеницами танк, они устремляются в атаку на случайно оказавшуюся в поле их зрения жертву, чуть ли не силой принуждая его принять их «истинную» веру, загружают кипами литературы, пытаются тащить на какие-то семинары, философские чтения, и вот таким образом, «выламывая ей руки», проповедуют «кротость и милосердие». Они неутомимо разносят религиозную литературу по квартирам, устраивают какие-то кружки и проповеди, рвутся послушничать в храмах, готовы насмерть биться с любым противником их веры и с высокомерной жалостью относятся ко всем «безбожникам». К сожалению, именно такие «активисты» и привлекают внимание, своим примером вводя в заблуждение и создавая смешной и отвратительныйобраз. Примеры подобных «борцов за правое дело, воюющих со злом и воюющих за добро», можно найти и в милиции, и в журналистике, и в литературе, и в сотнях других организаций и профессий. Усердные, преданные и иногда очень талантливые дураки, молящиеся своим богам жертвенно, до самоиступления, до огромных шишек и ссадин на лбах. Иногда они чувствуют в себе силы нести свою веру в мир, сжигая людей на кострах во их же благо. Крестоносцы-инквизиторы, фанатично уверенные в своей правоте.

Терять свою веру Филимошин не хотел. Как известно, человеку легче упорствовать в своих ошибках, чем признать их, легче бороться с другими, чем с самим собой. Бороться с собой Филимошин был не готов. И Филимошин понимал это. Поэтому, когда в шесть часов вечера он провел Лену к заранее заказанному столику в баре «Фаворит», он не только вступал в заключительную стадию журналистского расследования, но и готовил костер для своей взбунтовавшейся «маски», для созданного им образа, который неожиданно нашел отклик где-то в глубине его души.

К его радости, в этот вечер в баре был и Врублевский. Обычно собранный и решительный, сегодня бандит выглядел более чем плохо. Отекшее лицо и мешки под красными от недосыпания глазами говорили о том, что пил он уже не первый вечер. С мрачным видом Врублевский сидел за дальним столиком и тянул вино из высокого, вместительного бокала, беспрерывно выкуривая одну сигарету за другой.

«Животное, — с отвращением подумал Филимошин. — Лишенное всяких интеллектуальных способностей, грубое и омерзительное животное, способное лишь на похоть. Вот это и есть твое настоящее лицо. А то ходил тут такой чистенький, самоуверенный, жизнерадостный… Чувствуешь свой крах? Недолго тебе гулять осталось. Моя статья уже в номере, а полковник Бородин уже отдал приказ начинать операцию, да и «шерстневцы» не дремлют. Уж они-то не упустят такую возможность… Но и до них я доберусь. До всех доберусь. Никто от меня не ускользнет, всех выведу на чистую воду. А чего вы ждали? Думать надо, когда становились богатыми и знаменитыми. На каждую известную личность свой Филимошин найдется… Ну же, посмотри на нас… Давай, поверни голову и посмотри в нашу сторону… Оторвись ты от своего стакана… Ну!..»

Словно услышав его немой призыв, Врублевский поднял голову и все с тем же мрачным видом обвел глазами зал. Наткнувшись взглядом на оживленно беседующую с Филимошиным девушку, он замер, немного помедлил и поднялся.

«Полезет драться — врежу стулом, — решил Филимошин. — А уж потом ногами забью… В конце концов я тоже драться умею. К тому же он пьян, а я в форме. Наверняка справлюсь… Но сначала лучше стулом… И по голове!.. Ох, и рискованная же у меня работа! Видели бы читатели, что мне ради них выносить приходится. Так и поседеть раньше времени недолго… Ну вот, сюда направляется… Сейчас самый ответственный момент».

Незаметно он сунул одну руку в карман, нащупывая газовый баллончик, а другой судорожно вцепился в стул, готовясь в любой момент вступить в драку. Но драться Врублевский не полез. Извинившись за прерванную беседу, он попросил:

— Разрешите пригласить вашу даму на танец?

Филимошин вопросительно посмотрел на девушку и, заметив ее колебание, поторопился кивнуть:

— Да-да, конечно… Если она не против.

— Пожалуйста, Лена, — попросил Врублевский, — Мне надо с тобой поговорить… Пожалуйста.

— Мне казалось, что мы уже обо всем поговорили, — сказала она. — К чему возвращаться на замкнутый круг?

И тут Филимошин краем глаза заметил за окном далекую, но очень характерную вспышку. Прищурившись, он вгляделся в сгущающиеся за окном сумерки и быстро поднялся.

— Прошу меня простить, — сказал он. — Я вынужден на минуту отлучиться. Заметил одного знакомого, а он мне срочно нужен… Я сейчас вернусь.

— Я могу присесть? — спросил Врублевский, когда Филимошин выбежал из бара.

— Лучше не надо, Володя, — попросила она. — Пусть уж все остается, как есть… Нет, правда, я боюсь, что станет еще хуже…

— Я все же присяду… Совсем ненадолго… Ты знаешь, что он журналист?

— Знаю. Он очень хороший человек. Я повидала немало разных людей и худо-бедно научилась в них разбираться. Он хороший человек.

— Насколько я тебя знаю, ты всегда ошибаласьвлюдях… Он не просто журналист. Это самый ушлый и беспринципный журналист в этом городе. Те, кто его успели узнать, иначе как «Мерзавчиком» и не называют.

— Прекрати! — нахмурилась она. — Не смей оскорблять моих друзей! Ты пьян и тебя замучила ревность. Ты как та собака на сене — и самому не нужно, и другим жалко дать. Нас с тобой больше ничего не связывает — не забывай об этом. И не лезь в мою личную жизнь! С кем хочу, с теми и общаюсь. Когда мне было больно и плохо, когда я была на грани нервного срыва, я потянулась к тебе за помощью, а ты меня оттолкнул. Его я не просила о помощи. Он сам это увидел и помог. Помог, как настоящий мужчина, ни на что не претендуя и ничего не прося взамен. Ну и что с того, что он журналист? Он не обидел меня ни взглядом, ни словом. Это мое личное дело — с кем дружить и с кем спать. Понял?

— Понял, — сквозь зубы сказал Врублевский. — Я понял, что помимо репортажа он еще и удовольствие получит. Вот это я понял.

— Я тебя сейчас ударю! — она даже побледнела от гнева. — Ты действительно очень изменился, Врублевский. Ты превратился в такую мразь, что с тобой и раз- говаривать-то противно… Не смей говорить о нем плохо! И никогда больше не подходи ко мне! Никогда!

— Я только хотел попросить прощения за тот разговор. Хотел объяснить, что сейчас я просто не могу… не могу рисковать теми, кто мне дорог. Я сейчас опасен.

— Это я вижу, — гневно сказала она, — Ты опасен, как любой негодяй, Врублевский. И если в прошлый раз ты меня унизил и оттолкнул, то сейчас ты меня оскорбил и разозлил… Как можно было опуститься до такого уровня, Врублевский? Ты хоть сам-то понимаешь, кем стал?

— Понимаю, — согласился он. — Стал. Поэтому и хотел попросить у тебя прощения… Я… Я работаю с бандитами, Лена. Когда я уехал из Петербурга, я прибыл сюда и пошел к бандитам. Меня приняли. Я смог подняться до определенного уровня… Со всеми вытекающими отсюда последствиями…