Михаил Салтыков-Щедрин - Том 11. Благонамеренные речи

• Название: Том 11. Благонамеренные речи
• Автор: Михаил Салтыков-Щедрин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1971

Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.

«Благонамеренные речи» формировались поначалу как публицистический, журнальный цикл. Этим объясняется как динамичность, оперативность отклика на те глубинные сдвиги и изменения, которые имели место в российской действительности конца 60-х — середины 70-х годов, так и широта жизненных наблюдений. Сфера их объемлет здесь и исключительно быстрые процессы капитализации пореформенной России, и судьбы помещичьего хозяйства после реформы 19 февраля 1861 года, и состояние народных нравов, и повседневный, обывательский провинциальный быт.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Все материалы данного отдела не публиковались при жизни Салтыкова, не датированы им и не использовались при написании какого-либо из очерков «Благонамеренных речей».

Благонамеренные речи. XII. Переписка*

Впервые было опубликовано Вл. Кранихфельдом в журнале «Рубикон», 1914, № 6, стр. 11–16, по не дошедшей до нас рукописи, представляющей собой более краткую редакцию настоящего отрывка[546]. От известных в настоящее время других текстов публикация Кранихфельда отличается рядом сокращений и обрывается словами «…вот обстановка, в которой живет «libre penseur»» (абзац «Когда он остепенится…», стр. 501 наст. тома). В статье Кранихфельда «Адвокатура в сатире Щедрина», предпосланной публикации, сообщалось: «Под названием «Переписка» в рукописях Салтыкова находятся два варианта, которых нет в печати. Как к первому, так и ко второму варианту автором сделано примечание, в котором «покорнейше просят читателя припомнить «Переписку», напечатанную в «Отечественных записках» № 12 за 1873 год».

Более полная редакция настоящего отрывка была опубликована H. H. Пенчковским в Литературно-художественном сборнике «Красной панорамы», Л. 1928, сентябрь, стр. 44–49, по другой не дошедшей до нас рукописи. Во вступительной заметке публикатора «Неопубликованный очерк М. Е. Салтыкова» сообщалось: «Статья написана на четырех страницах писчего листа, особенно неразборчиво даже для салтыковеких рукописей, с множеством вносок и вставок…»

В настоящее время известна черновая рукопись отрывка[547]. Текст ее начинается словами «Я в восторге, милая маменька. Я только теперь понял, что такое жизнь…» (ср. стр. 493 наст. тома) и заканчивается фразой «Затем следует бесконечная цепь адвокатов-гостей», следующей за словами «…непременное отягчение участи обвиняемого» (ср. конец абзаца «Разновидность «серьезного любовника»…», стр. 499 наст. тома). К заглавию сделано подстрочное примечание: «Покорнейше прошу читателей припомнить «Переписку», напечатанную в 12-м № «Отеч. зап.» за 1873 год. Авт.».

В настоящем издании текст печатается по публикации H. H. Пенчковского, сделанной по более тщательно отработанной в стилистическом отношении рукописи, которая, по всей вероятности, является наиболее поздним вариантом отрывка.

Приводим два варианта черновой рукописи.

К стр. 495–496, конец абзаца «Непосредственно за «благородными отцами»…», вместо слов «Пробовали пристроить <…> фальшивыми векселями»:

Но повторяю: «злодей» есть не что иное, как благородный отец, которому не посчастливилось в судебной практике. Дайте этому человеку хотя один конкурс — и вы увидите, как естественно совершится его переход в «благородного отца». Я сам однажды был свидетелем подобного явления: «злодей» получил конкурс, правда, не блестящий, но тем не менее важный в том смысле, что он открывал дорогу к другим конкурсам. «Злодей» уже готов был сделаться благородным отцом, но продолжительная неудача уже наложила на него свое клеймо. Не прошло месяца, как он наводнил управление фальшивыми векселями…

К стр. 496, в начале абзаца «Адвокат-«паук»…», вместо слов «Но кроме того <…> юридическим сводничеством»:

Но кто же может исчислить все услуги, которые может оказать ловкий «паук» при той почти горячечной жажде роскоши и наслаждений, которая проникла во все слои современного общества! И вот с помощью этих связей и соответствующих кушей устраиваются предприятия, громадность которых заставляет кружиться голову! И кто устраивает их! Какой-нибудь Ерофеев, который не может двух слов сказать связно, не может одной строки написать, чтоб в ней не было двух бессмыслиц! Ерофеев, который, будучи в школе, фразу «Осел и соловей» спрягал как глагол? <3 слова нрзб> Поумнел ли он, по крайней мере, с тех пор? Сделался ли развитее и образованнее? Нет, ни то, ни другое. Он и до сих пор продолжает спрягать «Осел и соловей», а все его развитие заключается в том, что он несколько раз внимательно просмотрел на Михайловском театре пьесу «Tricoche et Cacolet»[548].

Настоящий отрывок является началом очерка, задуманного как продолжение первого очерка «Переписка». Об этом свидетельствует содержание отрывка, в частности упоминание о Ерофееве (фигурирует в первой «Переписке»), и подстрочное примечание в публикации Кранихфельда и в черновой рукописи (см. выше). Судя по порядковой нумерации очерка, он готовился для октябрьской книжки ОЗ 1874 года, но был заменен другим очерком с тем же заглавием (в отдельных изданиях — «Еще переписка»). Замысел — критика адвокатуры — частично воплощен в создававшемся в это же время цикле «В среде умеренности и аккуратности» (см. категории «бродяг» и «не помнящих родства людей» в «Господах Молчалиных»).

Конкурсный председатель — руководитель конкурса (см. прим. к стр. 38).

Дисконт — учет векселей.

…нечто подобное встречалось <…> в типе Расплюева («Свадьба Кречинского») <…> Глова («Игроки»)… — персонажи комедий Сухово-Кобылина и Гоголя.

…незримые слезы сквозь видимый миру смех. — Реминисценция из гоголевских «Мертвых душ» (т. I, гл. VII).

…в цирке и в «Буффе» <…> это почти что кавалергард. — См. прим. к стр. 116 и 147.

Приятное семейство (К вопросу о «Благонамеренных речах»)*

Впервые опубликовано в 1931 году Н. В. Яковлевым в «Новом мире», № 7, стр. 185–187, по тексту сохранившейся рукописи. В настоящем издании печатается по тому же источнику.

Когда именно Салтыков задумал и начал писать «Приятное семейство», почему работа была брошена в самом начале, сведений нет. Подзаголовок рассказа позволяет как будто бы отнести замысел к 1872–1876 годам, когда писались и печатались «Благонамеренные речи». По содержанию же комментируемый текст опирается на впечатления, полученные Салтыковым в 1865–1866 годах, во время жизни и службы в Пензе, и связан с двумя другими замыслами писателя, также возникшими на материале пензенских впечатлений: с «Очерками города Брюхова» (1865) и рассказом «Испорченные дети» (1869).

Первый замысел остался неосуществленным. Однако выразительное название несозданного, но начинавшего складываться в творческом сознании Салтыкова произведения (см. письмо к Анненкову от 2 марта 1865 года), не оставляет сомнения, что «Очерки города Брюхова» стали бы еще одним осуществлением характерного для салтыковской сатирической критики приема: в культе еды, в поклонении Мамону вскрывался бы социально-политический аспект. Нечто близкое к этому замыслу встречаем и в «Приятном семействе»: «В П***, — читаем в начатом рассказе, — вас сразу ошибает запах еды, и вы делаетесь невольно поборником какой-то особенной религии, которую можно назвать религией еды». Приезжий в П*** скоро не выдерживает натиска и всеобщности этого «культа», «сдается» и восклицает: «Мамон, я твой! я твой — навсегда!»

С Пензой же связывают комментируемый отрывок рассказа и его первые строки — о распространении «пагубных, потрясших Западную Европу идей», которые «с особенною силой действовали между воспитанниками местной гимназии» (чуть ниже она названа «П-ской гимназией»). Тут речь идет о внимании, проявленном органами политической полиции к пензенской гимназии в связи, с одной стороны, с инцидентом 1864 года, когда гимназист шестого класса Н. Кузнецов дал пощечину директору, реакционеру и обскуранту — Р. Шарбе, а с другой стороны, в связи с тем, что стрелявший в 1866 году в Александра II Каракозов был воспитанником пензенской гимназии, так же как ряд членов революционного кружка, к которому принадлежал Каракозов, в том числе и руководитель кружка — Ишутин. Эти намеки на злободневные политические события 60-х годов введены и в упомянутый рассказ «Испорченные дети» (т. 7 наст. изд.).

На связь с Пензой указывает еще одна деталь: в рассказе говорится, что город П*** «был сплошь населен отставными корнетами». В «Дневнике провинциала…» и его незаконченном продолжении «В больнице для умалишенных» «отставные корнеты» раскрываются как «пензенские корнеты».

Какое место Салтыков предполагал отвести рассказу — если бы закончил его — в общей композиции «Благонамеренных речей», неясно. Судя по названию, рассказ предназначался для критики «семейственного союза».

…выписывали вина прямо от Рауля и от Депре, а консервы от Елисеева. — Французские вина фирмы Рауля в Петербурге и Депре в Москве считались лучшими, как и гастрономические товары братьев Елисеевых, имевших магазины в обеих столицах.

…о чем ни Борелям, ни Дюссо и во сне не снилось. — Фешенебельные петербургские рестораны Бореля и Дюссо славились своей французской кухней и считались «любимыми ресторанами великосветских денди» (Вл. Михневич. Петербург весь на ладони, СПб. 1874, стр. 486).