Антон Санченко - Вызывной канал

• Название: Вызывной канал
• Автор: Антон Санченко
• Издательство: Пересвет
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2003
• ISBN: 966-7505-38-3

Большинство рассказов из этой книги можно найти в сети. Однажды один из них даже выиграл конкурс сетевой литературы "Тенета-2002". В книге они лишь собраны под одной обложкой и сопровождаются предисловием Виктора Сильченко и словариком морских терминов. То есть — на любителя бумажных носителей.

После выхода книги из печати были замечены следующие особенности:

* У неё ужасно пачкающаяся обложка, которую необходимо сразу же чем-то обернуть. Полиграфисты слишком буквально восприняли желание автора отобразить пачку "Беломора".

* Она на скобочках и не рассыплется после первого прочтения.

* Она заставляла безудержно смеяться заключённых в камере херсонской тюрьмы капитанов, которые ожидали суда за совершенную аварию на транспорте.

* У женщин, которые неосторожно начинали читать рассказ "Херсон-Батуми" с поставленным на огонь чайником, чайники выкипали сгорали, даже если были со свистками.

* Один её экземпляр обошел вокруг мыса Доброй Надежды.

* Она писалась около десяти лет действующим моряком, а не филологом.

* Карта на обложке — не в проекции Меркатора, и запрещено использовать её для навигации, хотя у моряков и бытует поговорка "идём по пачке Беломора".

---

Тралмастер — кубанец. Только шашка — укороченная, рыбацкого фасона.

Радист — Гоголь фамилия. И даже внешне похож, не без того. Витька — ростовский босяк.

Боцман — вообще татарин. Рахматулла зовут, а не Толик совсем, оказывается. Рахматуллу ни один кадровик на всём Крымском полуострове на работу не взял бы.

Какой нам флаг поднимать с таким раскладом прикажете? Мы ж даже, как они там Крым поделили, не ведаем.

— Никитич, а ты кто будешь?

— А по усам не заметно? — спрашивает.

Ну, усы как усы. У Рахматуллы нашего — более шевченковские, пожалуй. И по-украински татарин наш не хуже Никитича бельмечет. Он ведь на хохлушке женат, а не на кобре, как старпом.

— Работал я с одним рефиком, Трифонов фамилия. Он в Лиепае, в ремонте, женился, — издалека начал Никитич.

— Так вот, жена у него была по фамилии Трифоновите, дочка — Трифоновите, сын — Трифонаускас. А сам Трифонов через год совместной жизни таким ярым националистом заделался, как в лесные братья не подался, не пойму. Предлагаю по жёнам определять. Бабы — они всей мировой политикой вертят, как та ленинская кухарка.

Прикинули мы с такой точки зрения — все мы херсонцами получаемся. Не порт, а бермудский треугольник какой-то. А основан — Ганнибалом. Тем самым арапом Петра Великого, дедушкой поэта Евтушенко.

— А из флагов нам лучше всего сейчас весёлый роджер подошёл бы, — добавил Никитич. В точку, как всегда.

Проблемы у Джона нашего, похоже, в самом деле начались. Месяц уже у причала стоим, никак он топливом нас не забункерует. Всё на тяжёлые времена нам жалуется, цены на топливо-де резко выросли. Ещё бы, тяжело, имея три цистерны топлива на всю страну, хуссейнов бойкотировать.

— Ладно, есть один вариант, — мы ж сердобольные, подсказываем. До ближайшего района промысла топать нам — двое с половиной суток. Полный бункер топлива — на десять суток работы.

— Улавливаешь мысль, Джончик? Наличка нужна. Берёмся мы, так уж и быть, на личных связях забункероваться по абсолютно демпинговым ценам. Так что бери у папы чемодан денег, готовься. На трое суток ходу наши механики, так уж и быть, в закромах машинного отделения топлива поищут.

Уловил Джончик мысль.

А может, вы и в водяные цистерны топливо возьмёте? Чего, мол, порожняком гонять в такую даль.

Папа ещё лучше уловил. А может, вы и рыбу на промысле "на личных связях и по демпинговым ценам" организуете?

Цистерны поганить Фёдорыч не дал. Зря мы их не по бумажкам, а на самом деле пищевой краской перед рейсом красили? Только кормовую, может. Мы ей не пользуемся.

Сразу и проблемы у Джона нашего кончились, и денег чемодан нашёлся, и бочек порожних под масло целый грузовик подвёз.

Договорился капитан с братским судном одним о точке рандеву, чтоб и нам поближе, и ему не у флотинспекции под носом. Ну и гуляющих джонов некоторое количество на эту морскую прогулку пригласили: пятый месяц в рейсе мужчины, горбы верблюжьи, поди, совсем набок завалились.

По уму, следовало нам тогда не останавливаться до самого Гибралтара с тем чемоданом, и с Джончиком даже впридачу. Не стоило даже за борт его майнать, чтоб к берегу на надувном матрасе плыл. Посидел бы в Херсоне где-нибудь на биче, как мы в дыре его африканской на бобах сидели, глядишь поумнел бы.

Время подхода так рассчитали, чтоб к промыслу ночью подойти.

— Врёт наш спутник навигационный, наверное, — Никитич кэпу говорит.

— Промысел ночью миль за сто в океане видно по зареву. А тут — темно, как в Албании. Ни одного огня.

Но нет, мигает прожектором нам одессит. Точно вышли.

Зыбь от юго-запада шла, штивало нас изрядно, но одессит вывалил за борт пару кранцев оренбуржских, от волны нас прикрыл — "болото сделал", присосались мы к его борту — можно работать.

Ну, как обычно: толпа к борту вывалила, даром что ночь. Как у вас? А у вас что?

Жалуются одесситы. Пароходов десять всего работают, все остальные под арестом в Пальмасе да в Луанде, кого где угораздило. И ещё: перед рейсом управа со всего экипажа расписки выдерла, что валюту в случае финансовых затруднений требовать не будут. А не хочешь подписывать, в рейс не иди, замена есть. Так что цены получились самые что ни на есть демпинговые, в половину пальмасовских ченчёвщиков даже не вышло.

Но что тут думать? Трясти надо. Грузиться то-есть. Кэп с Джончиком у одессита на борту, бухгалтерией занимаются. А мы тем временем трюм да танки топливные запрессовываем. До рассвета управились, побратались с одесситами маленько, и разбежались.

Были б мы более тёртыми калачами на тот момент, можно было бы и с Джоном работать. Это ж игра такая увлекательная: кто кого в дураках оставит. Ты хозяина, или наоборот. Без нервов, улыбаясь, как они это могут:

— А можно стулья утром, а деньги вечером?

— Можно, но деньги вперёд.

Он за каждые десять долларов трясётся, если десятку эту тебе отдать нужно. Так же и разориться недолго, это ж не в кабаке штуку за вечер оставить. А ты топливо сэкономленное в Югославии, или там, в Грузии, сдай, вернёшь с лихвой.

Он с зарплатой тянет восьмой месяц, всё денег у него именно на тебя не хватает. А ты сядь рядком на крышке трюма: выгрузки не будет, пока не будет стульев.

С "Советской Украины" народ вон полмесяца в Александрии на причале в палатках жил, ни на какие обещания выплатить всё в Одессе не вёлся, но своего добился. Одиннадцать месяцев рейса — и на дядю-начальника вкалывать, чтоб ему было чем за черепицу турецкую для дачи расплатиться, и с чем в санаторий-профилакторий, за деньги управы на Канарах отгроханный, после кабинетно-трудового подвига смотаться? Ищите негров помоложе, чем дядюшка Том.

И без психов, с улыбочкой. Телевидение можешь пригласить местное, прессу. Если в цивильном порту — то и профсоюзного бога. Они там — не чета боровам нашим зажравшимся. Докеры первыми выгружать судно откажутся, если узнают, что братья-пролетарии в дураках остаются. Если от хозяина твоего добро на выгрузку получено, значит деньги за фрахт уже в кармане.

Они "Двенадцать стульев", должно быть, как прежде "Капитал" Маркса изучают, закон стульев исполняют неукоснительно. А нет, даже судно с молотка пущено будет, и расплатятся с тобой совсем не по смешным окладам, по которым тебя нанимали, а по полной программе, как с филиппинцем каким-нибудь. Или даже — как с греком.

Но чаще не доходит до этого, расплачиваются. На понятном языке с ними экипаж заговорил. А до этого — то слышимость по радио отвратительная была, то капитан с забалковским акцентом по-английски говорил, не поймёшь его.

Но это — в цивильном порту. И — от кэптэна многое зависит. Хотя, если хлопцы все свои, проверенные, будь ты трижды грек, или свой, но у хозяина на откупе, — ничего ты с толпой не сделаешь. Запрись в каюте и пускай пузыри капитанской трубкой, как Гена крокодил. Хозяин — он далеко, и в офисе. А ты — на борту. Могут и зашибить.

Долго нас, дураков, учить надо, чтобы такая ясность мысли возникла. Так что за науку Джону — спасибо. Как от битого под Нарвой Петра — Карле Двенадцатому. По полному курсу всего за девять месяцев обучил.

В общем, задним умом — все мы грамотны. А вот средним, хотя бы…

Одним словом, выгрузились мы, провернули свой русский бизнес: рыбу подешёвке пихнули, чтоб на эти деньги мясо втридорога потом купить.

С топливом — та же история. На тонну надули механики Джона, когда он нашим топливом два своих сейнерка бункеровал.

Все собой довольны. Джон полста штук заработал, мы по пятьдесят долларов в карман положили.

Ещё и скандал получился. Рефик с Драконом, как самые хитронарезанные — впотай, три мешка зубана совсем уж налево, мимо нас, которые с обычной резьбой, из порта выносили, да не вынесли. Повязали их на проходной.

Джон и об улыбочке своей резиновой забыл: подрывают его монополию. Он-де всё сомневался, откуда у конкурента всё время рыба — на треть его рыбы дешевле. А теперь всё ему ясно.

А тут ещё пошла нас малярия косить одного за другим. Мерзкая болезнь, доложу вам. Даже ради больничного листа не пробуйте. А нам не до больничных: ни слова в контракте о медицине нет, оказывается. В случае полной потери кормильцев обещано семьям выплатить в рублях. Но до полной потери доводить дело нам что-то не очень хотелось. К тому ж, путешественник этот, ВЛКСМом оплаченный, зарплату нам платить — тоже клялся, прежде чем дыру эту на карте Африки нами заткнуть.

Другой путешественник, МИДом оплаченный, как от чумных от нас шарахается, всё с Москвой консультируется. Консул же.

А Москва к нам уже никакого отношения не имеет. Да и делов в МИДе — невпроворот: русскоязычное население Прибалтики от ущемления в правах спасают. Не до малярии. Это — в Минздрав.

Загнулись бы мы с Вальком, наверное, пока Москва его консультировала, да управа от нас по радио отмахивалась: первыми нас прихватило. Хорошо, что у них доктора — высокооплачиваемые, и на дорогой кабак с варьете им хватает.