Герман Матвеев - Новый директор

• Название: Новый директор
• Автор: Герман Матвеев
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Детская проза
• Год: 1961

Книга продолжает известную повесть Г. Матвеева "Семнадцатилетние", посвященную школьной жизни. Здесь тот же главный герой — Константин Семенович Горюнов. Как и в первой книге события развертываются не только в школе, но и за ее стенами: в милиции, куда попадают несколько школьников, втянутых в воровскую шайку, дома в семьях, где по разному относятся к воспитанию детей. В центре повести — проблема воспитания школьников в труде. Перед читателем проходят интересные типы школьников, родителей, педагогов, руководителей школьного дела, честных и самоотверженных в своем благородном труде.

---

— Ну хорошо. Отложим этот разговор. Время, как говорится, терпит. Скажите, пожалуйста, что это у вас за школьный патруль?

— Вот кстати! Вчера я еще не мог бы поставить в план эту новую форму борьбы… за дисциплину. Через месяц, другой, она, вероятно, видоизменится…

— Борьба за дисциплину… Больной вопрос. Вмешиваться я не могу, но почему — школьный патруль?

— Предложение учащихся.

— Ну мало ли что они предложат!

— С этим предложением я согласился, — сухо обронил Константин Семенович.

— Ваше дело. А белые парты? Зачем белые парты?

— Затем же, зачем и белые скатерти на столах.

— Но ведь это вредно для глаз. Белый цвет так сильно отсвечивает. Детские глаза быстро устают.

— Кто это вам сказал?

— Не случайно же в школах всего мира черные парты, — продолжала инспектор, не слушая Константина Семеновича. — Черный цвет поглощает лучи… Ну, может быть, и не черные, но темные. Белые парты я не могу вам разрешить.

Константин Семенович нахмурился, встал и привычным жестом пригладил рукой волосы. «Вот уже и волосы дыбом становятся», — подумал он и усмехнулся.

На работе в угрозыске он давно убедился, что первый проступок, совершенный часто без злого умысла, по легкомыслию, и оставленный без последствий, поощряет виновного и в конечном счете приводит к печальным результатам. Так и сейчас, необходимо было дать отпор с первого раза, чтобы инспектор нашла свое место и не считала бы себя хозяйкой.

— Анастасия Федоровна, давайте сразу уточним наши взаимоотношения, — холодно начал он, — раз и навсегда. Я ценю дельный совет, но никакого разрешения от вас не требуется. Если вы со мной не согласны, пожалуйста, пишите куда следует, жалуйтесь, но вмешиваться в свою работу я не позволю. Вас прислали сюда помогать, как вы сами сказали, а не командовать. Что касается парт, то ваша ссылка на то, что во всем мире черные парты, меня не убедила. Я говорил с врачами, и они очень сочувственно отнеслись именно к белым партам. С черными партами, конечно, спокойней воспитателям. На черных партах не видно грязи, клякс…

Всё это Константин Семенович сказал спокойным, но очень твердым тоном, и, по мере того как он говорил, лицо инспектора краснело.

— Вы так ставите вопрос?

— Только так. С первых шагов должна быть полная ясность. Я знаю ваши права, но школа опытная. Здесь будет много такого, что не влезет в установленные рамки и общепринятые понятия. Я не смогу работать, если за каждым моим шагом, как за начинающим ходить ребенком, будет следить слишком любящая мать. Повторяю, что всякий разумный совет мы примем с благодарностью… Но только совет, а не распоряжение. Как видите, на правах старого знакомого я откровенен!

— Откровенность — это хорошо. Я тоже откровенна… Неужели вы думаете, Константин Семенович, что вам позволят бесконтрольно проделывать любые эксперименты над детьми?

— Почему бесконтрольно? Пожалуйста, ходите, смотрите, спрашивайте, делайте выводы… Хотя мы еще не начали учебного года…

— А детей у вас полная школа, — перебила она, — и все они копошатся в такой грязи, в таких антисанитарных условиях!

— Грязи здесь не больше, чем во дворах или даже в домах. Ремонтировать при абсолютной чистоте мы еще не научились. Дело будущего.

— Н-да… Трудно с вами говорить, — с глубоким вздохом проговорила Анастасия Федоровна.

— Вам сразу же станет легко, как только вы сбросите тогу повелителя и, вместо того чтобы поучать, начнете сами учиться.

— Учиться? Я? Любопытно! Вы меня собираетесь учить?

— Нет. Я сам собираюсь учиться.

— Ах, вот как… Кто же вас будет учить?

— Дети. Работа с детьми, — тихо, словно по секрету, и очень дружелюбно сказал Константин Семенович и в таком же тоне продолжал: — Я убежден, что если вы захотите, то через полгода на примерах убедитесь, что дети сейчас совсем другие, чем были до войны. Ведь вы ушли из школы перед самой войной?

Переход на дружелюбный тон развеселил Анастасию Федоровну, и она засмеялась.

— А если они другие, то что? — спросила она, вытаскивая платок и вытирая по привычке уголки губ и руки. — Но ближе к делу. Что же вы намерены делать с политехнизацией?

— Кое-что… — неопределенно ответил Константин Семенович.

— Предупреждаю, в этом направлении сделано уже много. Большинство школ ввели трудовое обучение, и вы не будете первым. Организованы мастерские, уроки труда вводят во всех классах. Для девочек домоводство. Некоторые школы договорились с шефами, и старшие классы два раза в неделю работают на заводах. Они получат там квалификацию.

Константин Семенович внимательно выслушал, но ответить не успел. В дверь постучали.

— Да, да! Входите!

Вошла Ирина Дементьевна с большой папкой, в какой обычно носят ноты. Почему-то ее приход сильно обрадовал Константина Семеновича, словно в минуты напряженного боя он получил подкрепление.

— Вот и отлично! Здравствуйте, Ирина Дементьевна. Знакомьтесь, пожалуйста, — весело заговорил он. — Анастасия Федоровна Тощеева, инспектор гороно. Она прикреплена к нашей школе и теперь будет частым гостем.

— Очень рада. Полежаева.

Анастасия Федоровна с нескрываемым интересом посмотрела на молодую женщину и по-своему оценила оживление директора при ее появлении. С Ириной Дементьевной она встречалась на конференциях, но знакома не была.

— Вы завуч? — спросила инспектор, подавая руку.

— Да. Завуч старших классов.

— Садитесь и принимайте участие в нашем разговоре, — сказал Константин Семенович. — Разговор у нас предварительный, так сказать, разведочного характера. Мы ищем платформу для дальнейшей совместной работы! — И, обратись к инспектору, продолжал: — Ну, и как же вы относитесь к такой политехнизации, о которой только что говорили?

— Мы? Сотрудники гороно? Самым положительным образом, всячески поддерживаем инициативу школ. Трудовое обучение сейчас первоочередная задача. Почему вы об этом спрашиваете?

— Чтобы иметь представление о вашей позиции. Мы несколько иначе понимаем задачу трудового воспитания.

— То есть? Я уверена, что теперь, когда перед вами открыты такие возможности… Вы же были горячим сторонником политехнизации значительно раньше.

— Анастасия Федоровна, я был и остался горячим сторонником трудового воспитания. Не обучения, заметьте, а воспитания. Трудовое обучение мы не будем вводить. В нашей школе мы вводим труд. Производительный труд, а не уроки труда.

— Позвольте, а разве это не одно и то же? Что в лоб, что по лбу!

— Нет. Разница громадная. Разница принципиальная. Попробуем выяснить… Скажите, пожалуйста, что будут делать дети на уроках труда?

— Учиться.

— Чему учиться?

— Ну я не знаю… Нас справедливо упрекали в том, что юноши, кончая школу, не могут гвоздя вколотить…

— Или электрическую пробку починить, — подсказал Константин Семенович.

— Да, да! Именно пробку. Но не только пробку. Они будут учиться клеить, шить, строгать, пилить…

— А зачем?

— Что значит зачем? Чтобы уметь… знать! — всё больше горячась, доказывала инспектор — Учат же они на уроках таблицу умножения, историю, литературу, химию…

— Да, учат и тоже не знают, зачем учат. Учат в обязательном порядке, по принуждению, формально… Отсюда и зубрежка, подсказка и все остальные пороки… А что может быть хуже формализма среди детей? Отвратительное явление! Однако формальное отношение к делу немедленно появится и на уроках труда. Принудительный труд без цели, труд для отметки…

Константин Семенович воодушевился, но говорил он, пожалуй, не для инспектора, а для Ирины Дементьевны.

— Вы возражаете против принуждения вообще? — спросила инспектор.

— Нет. Принуждение или вернее — понуждение иногда нужно… Но когда есть точная, ясная цель, никакого принуждения и не требуется. Мальчик строгает и точно знает, зачем он строгает. Тогда он хочет строгать. Понимаете? Сам хочет, потому что, скажем, делает футбольные ворота или скамейки для своего стадиона. Когда он это знает, то и работать будет добросовестно, преодолевая усталость и некоторую однообразность дела. Он не будет отлынивать. И вот тут-то и начинается воспитание навыков, привычек. А когда поймет, то и полюбит дело. Вы говорили, что старшие классы ходят на завод два раза в неделю. Завод для них романтика, и все их мысли там. А как же ученье? Затем… почему два раза, а не каждый день? Нет. Мы не можем принять такой план. В нашей школе труд будет, во-первых, ежедневный. Труд должен стать потребностью человека, как и еда. Во-вторых, труд будет производительным… Я не буду доказывать вам, что домоводство в той форме, в какой его начинают вводить, должно воспитывать девочек с психологией домашней хозяйки. Кстати, семья охотно поможет школе именно в этом направлении. Нет. Мы с Ириной Дементьевной смотрим несколько иначе на политехнизацию…