Дмитрий Быков - Статьи из еженедельника «Профиль»

• Название: Статьи из еженедельника «Профиль»
• Автор: Дмитрий Быков
• Жанр: Биографии и Мемуары

Интервью с кинорежиссерами и актерами, биографические очерки об ученых, писателях, политиках и предпринимателях — всё, что было опубликовано в еженедельнике «Профиль» с 1998 по 2009 г.

---

Затея кончилась романом Глеба с девушкой из СИДа — Ольгой Ильницкой, а потом и браком, против которого активно возражала мама Ольги, работавшая прокурором. На свадьбе она прилюдно пообещала посадить будущего зятя, и случай вскоре представился. За хранение антисоветской литературы был арестован друг Павловского Вячеслав Игрунов — ныне, кстати, второй человек в партии «Яблоко». Вызванный на допрос, Глеб во всем сознался и был отпущен. Игрунова объявили невменяемым и отправили в психушку. Возможно, Павловского мучили угрызения совести — по этому поводу он называет себя «помешанным на моральной рефлексии».

Жизнь в провинциальной Одессе с женой и малолетним сыном стесняла творческую свободу Павловского. (Тогда, кстати, будущему верховному манипулятору случалось и поголодать: широко известна история о том, как Глеб Олегович вызвал первую вспышку гнева со стороны жены, съев две банки консервов, составлявших НЗ). В 1976 году он подал на развод и уехал в Москву, бережно упаковав в чемодан портрет своего кумира — Че Гевары. Позже он изящно сформулировал причины отъезда: «ради смены биографической идентичности одессита». То есть Павловский отправился выдавливать из себя Бендера…

Тень Гефтера меня усыновила

Но столица не очень-то ждала молодого выпускника истфака. Несколько лет Глеб был рабочим на стройке (впоследствии он перепробовал много занятий, вплоть до рубки леса), а в свободное время делал самиздатский журнал «Поиски». Произошло его знакомство со многими представителями вольнодумной интеллигенции, в первую очередь с историком Михаилом Гефтером. Павловский стал чем-то вроде ученика Гефтера и часто бывал на его подмосковной даче вместе с бывшей женой Ольгой, которая к тому времени успела побывать в психдиспансере и вторично выйти замуж. На Глеба Олеговича оказали большое влияние стиль Гефтера и сама тема его исследований — скрытые пружины советской политики. Похоже, он уже тогда мечтал быть одной из таких пружин, тайным советником и заодно всемогущим магом, изрекающим предсказания и одетым в черное. Гефтер так любил единственного, по большому счету, своего ученика, что порывался даже усыновить его.

В то время Павловский вел жизнь романтика-революционера. Во время процесса над диссидентом Абрамкиным (нынешним издателем «Тюрьмы и воли» и тоже большим пассионарием) он запустил в окно суда кирпичом и во время бегства от милиции сломал ногу. Сам Павловский описывал этот период жизни так: «Живописная безбытность диссидентства обернулась безвкусицей — погони, прятки, женщины, весь этот Дюма, за которого люди расплачиваются друг другом, во всем виня „власть“. Новых идей никаких; уезжать из страны стыдно; дальше идти некуда. Звериное чувство тупика — закупоренность в собственной биографии. Я решил бежать из биографии».

О тупике диссидентства говорили и писали в то время многие — отсюда же и череда отъездов и самоубийств: империя казалась бессмертной, сопротивление — бесплодным, не нужным ни народу, ни, главное, самим сопротивляющимся. Андропов не так уж ошибался, отводя русскому инакомыслию два-три года сроку: не будь перестройки — новая имперская идеология сложилась бы уже тогда. Павловский, однако, скоро почувствовал бесперспективность «сектантской борьбы с собственной страной». Тогда же, видимо, зародилась и неприязнь его к любого рода «борцам», фанатикам с горящими глазами — вплоть до нынешнего НТВ…

Бегство из биографии, однако, вышло не столь уж добровольным: в 1982-м Павловский был арестован, снова во всем сознался, покаялся и вместо тюрьмы получил ссылку в Коми АССР. Собственно, покаяние его было никак не результатом трусости: он носился тогда с идеей «пакта власти и интеллигенции» — своего рода общественного договора. В ссылке он трудился на должности маляра и кочегара, время от времени посылая властям письма с рекомендациями, как спасти Советский Союз. Послания, как вспоминает Глеб Олегович, были довольно-таки истеричные: участковый их читал, хохотал и подшивал в дело.

В начале перестройки Павловскому позволили вернуться, но это было возвращение к пустому месту — ни работы, ни авторитета. Диссиденты, похоже, не простили ему отступничества и неизменно подозревали в работе на КГБ. Сам он отвечал, что на «органы» не работает, однако не рекомендует огульно чернить Контору. «Путин принадлежал к элите КГБ, а не к тем, кто получал наслаждение от издевательств над людьми», — заметил он как-то. Показной цинизм и интеллектуальный эпатаж были частью его нового образа — Павловский твердо решил стать «человеком при власти». Или, как раньше говорили, «евреем при губернаторе».

«Не хочу вслед за стадом»

Некоторое время Глеб Олегович тусовался на Арбате, стремглав превратившемся в трибуну революционных неформалов. Там он свел знакомство с молодой интеллигенцией, ждавшей «Перемен!». Павловский и сейчас дружит в основном с молодежью: с ровесниками ему скучно.

Когда в 1987-м тридцатишестилетний историк затеял издание независимого журнала «Век ХХ и мир», диссиденты дружным хором обозвали это происками КГБ. То же самое говорили, когда немного позже появились информационное агентство «ПостФактум» (1988) и кооператив «Факт» (под руководством тогда еще будущего создателя Издательского дома «КоммерсантЪ» Владимира Яковлева), который за деньги предоставлял нужную информацию. Потом, когда счет всем этим ТОО, ООО, «аналитическим» и «информационным» центрам был давно потерян, стало ясно, что причина всего не «рука органов», а неукротимая энергия самого Павловского, который локтями расчищал себе нишу в обществе. Когда рухнул Советский Союз, ему, как и многим, казалось, что нет ничего невозможного. Мутную атмосферу тех лет воссоздал Виктор Пелевин в романе «Generation P», где с Павловского списан один из проходных персонажей — таинственный и многозначительный Фарсейкин.

На какое-то время Павловский по инерции вписался в «митинговую политику», но быстро ее покинул. Сам он утверждает, что сделал это из нелюбви к массам, которыми «овладела дурная идея и они, как стадо бизонов, несутся все в одну сторону».

Глеб Олегович считал себя последовательным государственником и резко критиковал действия «антинародного режима» Ельцина — особенно расстрел парламента в 1993 году. Тогда же он попытался сплотить единомышленников, затея не удалась — он ушел из «ПостФактума». Многим казалось, что его путь лежит прямиком в лагерь непримиримой оппозиции, но неожиданно все изменилось.

Позже сам Павловский объяснял случившееся так: «Когда я почувствовал, что наше интеллигентное общество из ельцинизма обращается в тотальный антиельцинизм, у меня тут же возникла обратная реакция: дудки, не хочу пилить вслед за стадом».

Версии

Еще в 1994-м Павловский запустил в средства массовой информации утку о государственном перевороте, который якобы готовила группа ельцинских приближенных. Эта «версия 1», придуманная для раскрутки «Общей газеты», наделала много шуму, и Глеба Олеговича едва не посадили за клевету.

Однако вскоре талант создателя всевозможных «версий» был востребован на самом высоком уровне. В 1996-м Глеб Павловский с легкой руки Игоря Малашенко был привлечен к созданию «положительного образа» президента Ельцина. То, чем занимался наш герой в этой роли, скоро получило название «черного пиара».

Из предвыборной кампании, кроме бесценного опыта, Глеб Олегович вынес и знакомство с нужными людьми, в том числе с Татьяной Дьяченко и Михаилом Лесиным. «Тогда, в конце девяносто пятого, было два человека, считавших, что Ельцин избираем, и очень избираем. Чубайс и я», — комментировал он впоследствии.

После ельцинского триумфа Павловский по инерции продолжал обслуживать власть в ее схватках с олигархами. Считается, что в 1997-м при его непосредственном участии была запущена в прессу скандальная расшифровка телефонных переговоров Гусинского и Березовского, якобы строивших козни против президента. Когда расшифровка оказалась «липой», Павловский открестился от нее, а авторство приписали только что разбившемуся на машине обозревателю «Общей газеты» Андрею Фадину (Фадин, давний друг Глеба Олеговича, попал в автокатастрофу, заснув за рулем).

Вскоре известность Глеба Олеговича сильно возросла — отчасти благодаря его бешеной активности в зарождавшейся русской Интернет-журналистике. Лично причастный к созданию «Вестей. ру», создатель и главный редактор сетевого «Русского журнала», ныне патрон раскрученных сайтов «СМИ. ру» и «Страна. ру», Павловский стал одной из ключевых фигур в отечественном Интернете. Заказы так и сыпались на его фонд.

— Раскрутить при наличии денег можно любого, — говорил Павловский, — но избрать — только того, чей вектор совпадает с вектором развития страны.