Жорж Сименон - Мегрэ напуган

• Название: Мегрэ напуган
• Автор: Жорж Сименон
• Жанр: Детектив

---

— И с какой стати вы захотели увидеться со мной?

Мегрэ, который так и не сел в указанное ему кресло, вытащил из кармана обрезок трубы и положил его на стол.

— Вы частенько захаживали к вашему шурину?

— Примерно раз в месяц, приносил ему деньги. Предполагаю, вас уже уведомили о том, что я его содержал?

— Следовательно, вы заметили на его письменном столе этот предмет?

Он пребывал в нерешительности, осознавая, что ответ на этот вопрос имел решающее значение и что ему следовало, не медля ни секунды, принять решение.

— Полагаю, что да.

— Этот обломок трубы — единственная материальная улика в этом деле. И до настоящего времени, как мне представляется, никто так и не понял всей её важности.

Мегрэ все же сел, выудил из кармана трубку, набил её табаком. Верну продолжал стоять, черты его лица напряглись, как при сильной головной боли.

— У вас есть минутку выслушать меня?

И не дожидаясь ответа Верну, продолжил:

— Твердят, что все три преступления более или менее идентичны, не замечая, что первое из них по сути полностью отличается от двух остальных. Вдова Жибон, как и Гобийяр, были убиты хладнокровно и преднамеренно. Человек, позвонивший в дверь бывшей акушерки, заявился к ней с целью прикончить её и сделал это мгновенно, тут же, в коридоре. Стоя на пороге, он уже держал эту штуку в руке. Когда спустя пару дней он напал на Гобийяра, то, возможно, не метил именно в него, он просто бродил по городу в поисках, кого бы прибить. Понимаете, что я хочу этим сказать?

Верну во всяком случае очень старался, делал неимоверные, почти болезненные усилия, чтобы уяснить, к каким выводам пытается прийти Мегрэ.

— Дело Курсона в этом плане выглядит совсем по-иному. Войдя в его комнату, убийца не имел при себе оружия. Мы можем сделать вывод, что на тот момент у него не было смертоносных намерений. Но произошло что-то такое, что толкнуло его на преступление. Чего доброго, поведение самого Курсона, зачастую носившее провокационный характер, возможно, даже какой-то угрожающий с его стороны жест.

Мегрэ на минутку прервался, чтобы чиркнуть спичкой и разжечь трубку.

— Что вы думаете об этом?

— О чем?

— О моих выкладках.

— Я полагаю, что с этой историей теперь покончено.

— Даже если это так, я все равно пытаюсь разобраться в ней.

— Безумец не станет обременять себя этими соображениями.

— А если речь идет не о сумасшедшем, во всяком случае не о таком, в каком смысле обычно понимают это слово? Проследите за ходом моих рассуждений ещё немного. Некто вечером приходит к Роберу де Курсону, нисколько не таясь, поскольку никаких дурных намерений у него ещё не было и потом по неясным пока для нас причинам доходит до состояния, при котором убивает того. Он не оставляет после себя никаких следов, забирает с собой орудие убийства, и это указывает на то, что он не хотел, чтобы его разоблачили.

Значит, речь идет о человеке, который знает жертву и имеет обыкновение посещать её в этот час.

И полиция неизбежно начнет вести поиск в этом направлении.

И у неё есть все шансы в конечном счете выйти на виновного.

Верну глядел на него с видом человека, усиленно над чем-то размышлявшего, взвешивавшего все «за» и «против».

— А теперь предположим, что совершено новое преступление, причем в другом конце города и в отношении лица, не имеющего ничего общего ни с убийцей, ни с Курсоном. Что случится после этого?

Собеседнику комиссара не совсем удалось скрыть промелькнувшую на его лице улыбку. А Мегрэ продолжал:

— Теперь уже не будет искать убийцу обязательно из круга знакомых первой жертвы. Любой сразу же подумает, что речь идет о каком-нибудь свихнувшемся типе.

Он выдержал паузу.

— Так оно и произошло. А убийца в порядке дополнительной страховки и дабы упрочить эту версию о ком-то, у кого поехала крыша, совершает ещё и третье преступление, на этот раз прямо на улице, в отношении первого подвернувшегося под руку пьянчужки. Следователь, прокурор, полиция — все попались на этот крючок.

— Но не вы?

— Я был не единственный, кто в это не поверил. Случается, что общественное мнение ошибается. Но нередко бывает и так, что у него прорезается некая интуиция, как у женщин и детей.

— Вы хотите сказать, что оно сразу же нацелилось на моего сына?

— Оно указало на этот дом.

Комиссар встал и, не настаивая больше на своем тезисе, подошел к изящной мебели в стиле Людовика XIII, служившей письменным столом, на котором на бюваре лежала стопка бумаги для писем. Он вытащил оттуда листок, а затем вынул из кармана другой.

— Арсен написал, — небрежно обронил он.

— Мой дворецкий?

Верну живо подскочил, и Мегрэ отметил, что несмотря на тучность, тот был довольно подвижен и ловко, как это зачастую характерно для некоторых крупных мужчин.

— Он жаждет, чтобы его допросили. Но не осмеливается инициативно явиться в полицию или Дворец правосудия.

— Арсен ничего не знает.

— Возможно, но окна его комнаты выходят на улицу.

— Вы с ним уже говорили?

— Еще нет. Задумываюсь, а не разозлился ли он на вас за то, что вы не платите ему жалование и, более того, занимаете у него деньги.

— Вам и об этом известно?

— А вы сами, месье Верну, ничего не хотите мне заявить?

— А с чего бы это мне приспичило вам о чем-то рассказывать? Мой сын…

— Не будем о нем говорить. Полагаю, вы никогда не были счастливы в вашей жизни?

Юбер Верну молчал, уставившись на темноватые цветные узоры ковра.

— Пока имелось состояние, вам хватало простого удовлетворенного честолюбия и тщеславия. В конце концов именно вы были местным тузом-богачом.

— Это вопросы сугубо личного свойства, и мне неприятно затрагивать их.

— Вы много денег потеряли в эти последние годы?

Мегрэ при этом перешел в беседе на более легкий тон, как если бы то, что он сейчас излагал, не имело значения.

— Вопреки тому, что вы думаете, расследование не закончено и остается открытым. До сего времени оно по не касающимся меня причинам не велось согласно надлежащим правилам. Но невозможно будет долго противиться опросу вашей прислуги. Непременно захотят также сунуть нос в ваши дела, взглянуть на банковские счета. И тогда выяснится то, о чем все подозревают, а именно, что в течение уже ряда лет вы безуспешно боретесь за выживание, стремясь спасти остатки вашего состояния. Что за внешним блестящим фасадом сейчас зияет пустота, и за ним всего лишь прячется человек, которого с тех пор, как он оказался неспособным добывать деньги, нещадно третирует даже его собственная семья.

Юбер Верну приоткрыл рот. Но Мегрэ не дал ему вымолвить ни слова.

— Заодно призовут на помощь и психиатров.

Комиссар заметил, как при этих словах его собеседник резко вскинул голову.

— Не знаю, каким будет их заключение. Я нахожусь здесь в качестве неофициального лица и сегодня вечером отбываю в Париж, так что за расследование будет нести ответственность мой друг Шабо.

Я только что сказал вам, что первое преступление не обязательно дело рук душевнобольного. Добавил также, что два других были совершены с вполне определенной целью, явились воплощением довольно дьявольского замысла.

Не удивился бы, если психиатры расценили его как признак безумия, его определенной разновидности, встречающейся гораздо чаще, чем думают, и которую они определяют как паранойю.

Вы читали книги на эту тему, по-видимому, собранные вашим сыном в его кабинете?

— Мне случалось их просматривать.

— Вам следовало бы их перечитать.

— Вы что, утверждаете, что я…

— Я ни на что не претендую. Вчера я видел, как вы играете в карты. Был свидетелем вашего выигрыша. По-видимому, вы убеждены, что и в этой партии вам удастся таким же образом одержать верх.

— Никакой такой партии я не разыгрываю.

Но протестовал он вяло, в глубине души Юбер Верну был польщен тем, что Мегрэ уделяет ему столько времени и косвенным образом отдает должное его ловкости и мастерству.

— Хочу вас предостеречь от одной ошибки, которую не вздумайте совершить. Иначе, наоборот, все усугубится — случись вдруг новая резня или хотя бы ещё одно преступление. Вы понимаете, о чем я говорю? Как подчеркивал ваш сын, у безумия есть свои правила, своя логика.

И опять Верну попытался что-то вякнуть, но вновь комиссар не дал ему произнести ни слова.

— Я кончил. В девять тридцать должен уезжать, посему перед ужином надо собрать чемодан.

Его собеседник, сбитый с толку, разочарованный, смотрел на него, ничего более не соображая, попытался жестом остановить его, но комиссар решительно направился к двери.

— Дорогу найду сам.

Однако понадобилось некоторое время, чтобы он опять вышел к кухне, откуда выскочил Арсен с застывшим во взгляде вопросом.