Елена Грушковская - Багровая заря

• Название: Багровая заря
• Автор: Елена Грушковская
• Жанр: Фэнтези

Вы спрашиваете, кто я?

Всё началось с того, что я увидела существо на дереве. Её звали Эйне. Она была хищником.

Я почувствовала вкус крови и больше не могла есть человеческую пищу.

Меня сочли наркоманкой.

Меня арестовали за убийство, которого я не совершала.

Мне было некуда идти. Дорогу обратно к людям мне закрыла моя собственная могила и свидетельство о смерти.

Моя природа необратимо изменилась.

Я не боюсь солнца, распятия, чеснока, святой воды, серебра. Мне доводилось убивать себе подобных. И они тоже пытались убить меня. Война, предательство, насилие, боль. Ярость, одиночество, отчаяние.

Единственное существо на свете, которое я люблю — моя младшая сестрёнка, которая называет меня мамой. Она человек, а я хищник.

Когда на старом каирском кладбище меня пригвоздили к телу Эйне, по железной пуповине от неё ко мне перешло что-то.

Она заразила своим вечным поиском. Она сказала: «Может, тебе это удастся». Что? Я не знаю.

Здесь нет гламура и глянца. Я далека от этого. Драконов, ведьм, единорогов, эльфов тоже нет. Я ничего не приукрасила, но и не скрыла. Если местами получилось жёстко — значит, так оно и было. А если местами ком в горле — значит, так было тоже.

Я — Аврора Магнус, и вы, скорее всего, побоялись бы сблизиться со мной и стать мне другом. Вы спрашиваете, кто я?

Я — хищник, а вы — человек.

А к тем, кто, прочитав это, скажет: «Так не бывает», хочу обратиться словами моего наставника Оскара: «Человеческие знания несовершенны и неполны, и люди являются заложниками той картины мира, которую они себе создали. Мир — одна большая иллюзия. Реальность такова, какой мы её представляем. Сейчас у вас есть шанс познать иную реальность… Увидеть мир так, как видят его хищники, и немного — на время чтения — пожить в нём так, как живут они».

---

— Аврора, это что — правда твоя дочка?

Я подтвердила это. Альбина, старшая пятой группы, хотела её поцеловать, но Карина истолковала её намерения превратно и с криком бросилась ко мне. «Волки» засмеялись, а Альбина проговорила недоуменно:

— Неужели я такая страшная?

Ей ответили:

— С тех пор, как ты в последний раз видела себя в зеркале, прошло двести лет!

Альбина показала шутнику кулак.

Удовлетворив их любопытство, я увела Карину обратно в комнату. Как только дверь закрылась, Карина сразу юркнула под одеяло. Вытащив из пакетика леденец, она зашуршала фантиком, сунула конфету в рот и съёжилась в комочек. Я обняла её.

— Я хочу, чтобы они тебя знали. И чтобы ты их знала и не боялась. Ни при мне, ни в моё отсутствие ни один «волк» не причинит тебе зла. А если кто-то всё-таки посмеет тебя обидеть, я самолично отрублю ему крылья.

Она содрогнулась.

— Не бойся, куколка, до этого не дойдёт… Всё будет хорошо.

В Новый год на базе была только пятая группа. Я уговорила Карину выйти к ним ещё раз. «Волки» были заняты тем, что украшали мишурой и серпантином койки. Карина, увидев койки, недоуменно спросила:

— А разве вы спите не в гробах?

Ответом ей был смех, а я сказала:

— Нет, детка, гробы — это сказка.

В главном отсеке для общего сбора стояла ёлка, худо-бедно обвешанная какими-то игрушками.

— Можно, я помогу? — робко вызвалась Карина.

Она стала вырезать из бумаги снежинки и обклеивать ими стены — насколько могла дотянуться. Чтобы помочь ей приклеить их повыше, Баярд, самый рослый «волк» в группе, посадил её к себе на плечо. Потом Карина вырезала из бумаги фонарики, и их подвесили к потолку. Новогоднее украшение получилось не бог весть какое, но дух Нового года проник и в такое мрачное место, как логово «чёрных волков».

8.17. Последние сомнения

Утром первого января я всё-таки покинула мою куколку, поручив Виктории присматривать за ней. Вернуться мне удалось только в ночь с четвёртого на пятое.

Виктория доложила, что уже почти все «волки» познакомились с Кариной и буквально завалили её подарками. Каждый считал чуть ли не своим долгом преподнести ей что-нибудь — мягкие игрушки, сладости, фрукты, духи, косметику. Девятка Алекса уже доставила для неё еду, и она ни в чём не нуждалась.

Входя в комнату, я споткнулась о большого плюшевого льва. Повсюду стояли корзинки и подарочные коробки. Карина сладко спала, закутавшись в одеяло, и я не решилась её будить и просить подвинуться. Свернув куртку и подложив её под голову, я улеглась на полу.

Меня разбудил шёпот:

— Мама… Что же ты на полу лежишь, иди сюда.

Повинуясь её рукам, я плюхнулась на кровать. Она пустила меня к себе под одеяло, в тёплый пьянящий омут своего аромата.

— Куколка, ты замёрзнешь со мной… — пробормотала я, с наслаждением растягиваясь в нагретой Кариной постели. — Я холодная.

— Я тебя согрею, — защекотал меня её шёпот.

Какое было счастье проснуться оттого, что её тёплые пальчики теребили меня за уши! Это было лучшее пробуждение в моей жизни. А открыв глаза, я сразу увидела её лицо, и мне, поверите ли, захотелось заплакать от нежности. И больше никогда её не покидать. Послать к чёрту и Орден, и «Аврору», и даже «волков».

— Доброе утро, мама.

За эти слова можно было отдать полжизни.

— Я даже не думала, что «волки» могут быть такими славными, — поделилась Карина. — Они столько всего мне подарили! Не знаю, куда девать. Может быть, ты скажешь им, что уже хватит?

Она выскочила из постели, попутно включила обогреватель, притащила на кровать игрушечного льва и опять сунула ноги под одеяло. Я залюбовалась ею, а от её запаха у меня внутри всё опять сладко сжалось. Карина вдруг напряглась, слегка отодвинувшись от меня.

— Ты что, куколка? — удивилась я.

— У тебя сейчас такой же взгляд, — сказала она тихо, отодвигаясь ещё немного и загораживаясь львом. — Какой был у них в тот раз. Как будто ты хочешь…

Я села.

— Да ты что, Карина! Ты же не думаешь, что я сделаю тебе что-то плохое, доченька? Иди ко мне, родная.

Она всё-таки дала себя обнять, хотя и с опаской. Она была вся напряжена, будто ждала, что я укушу её. Но когда я вместо этого её расцеловала, Карина обмякла и прижалась ко мне.

— Я просто балдею от твоего запаха, — призналась я. — Ты не представляешь, как он на всех действует. Ты и моих «волков» очаровываешь, и я не исключение.

Послышался вежливый стук в дверь. Это была Виктория.

— Алекс спрашивает, не нужно ли Карине чего-нибудь.

— Передай ему, что у неё есть всё и даже больше, — засмеялась я.

— Разрешите? — Виктория вошла в комнату с букетом белых роз и тарелочкой, полной крупной спелой земляники. — Алекс просил передать Карине. Это от него лично.

На свежих, полураскрытых бутонах блестели капельки воды, а ягоды были размером со сливу.

— Ого, — сказала я. — Это похоже на знак особого внимания.

8.18. Ничем не лучше

Я открыла дверь хранилища и взяла Карину за руку.

— Пойдём, куколка, не бойся.

Мы проходили между рядами ванн, в которых спали доноры. Карина смотрела в их лица со страхом.

— Они… живые?

— Да, детка, живые. Они погружены в глубокий сон. Все необходимые питательные вещества поступают им вот по этим трубкам, а они взамен дают нам свою кровь. Мы уже никого не убиваем ради утоления голода, в отличие от членов Ордена. Все эти люди — преступники, отбросы общества, подонки и мерзавцы. Своим собратьям, людям, они наносили только вред, и мы заставили их приносить пользу нам.

— Но они всё равно люди, — пробормотала Карина. — У них были семьи…

— Большинству из них было плевать на своих родных, — сказала я. — Да и близким этих людей родство с ними не приносило особого счастья. Полагаю, во всяком случае, это в какой-то мере лучше, чем убивать новых и новых людей, всех без разбора. Не намного, но всё же лучше. — Я взяла Карину за плечи и привлекла к себе. — Может быть, тебе это покажется весьма сомнительной гуманностью… Мы по-прежнему остаёмся хищниками, я этого не отрицаю. Но это всё, что мы можем сделать. Для чего? Прежде всего, для того чтобы противопоставить себя Ордену. Впрочем, суть у нас с ними одна и та же. Мы такие же чудовища, как они.

— Ты не такая, мама.

— Такая, малыш. Ничем не лучше.

И, чтобы окончательно убедить её, я нацедила стаканчик крови из трубки. Карина со страхом наблюдала за мной, смотрела на тонкую алую струйку, вытекавшую из тела донора, а когда я у неё на глазах выпила эту кровь, она увидела дьявольский огонь в моих зрачках и окровавленный оскал моих клыков.

— Я такая же, куколка. Видишь?

Она боялась — я чувствовала её страх. Дрожа, как осиновый лист, она всё-таки не бросилась бежать, а шагнула ко мне и — смелая девочка! — обняла меня за шею.

— Что я могу поделать, если у меня такая мама? Мне остаётся только любить тебя такую, какая ты есть.

— Кривишь душой, детка, — усмехнулась я. — Говоришь, что любишь, а сама дрожишь от страха.

Она зажмурилась и прильнула ко мне всем телом.

— Я тебя не боюсь, мамочка… Не боюсь! Ты не сделаешь мне ничего плохого, я это знаю. Потому что ты меня тоже любишь.

Мне не оставалось ничего, как только обнять её.

— Люблю, куколка. Я это повторяла пять лет, чтобы не сойти с ума, пока сидела в тюрьме Кэльдбеорг. Ты помогла мне там выжить, родная, хотя в то время ты понятия обо мне не имела. И благодаря тебе я выживаю и сейчас.

8.19. Забери меня

Разумеется, на базе «волков» Карине было не место. К концу её каникул я встретилась с Юлей, и та мне сообщила, что уже всё готово для её перевода в школу-интернат для детей-сирот (построена и финансируется «Авророй»).

— И там есть ячейка «Авроры»?

Юля улыбнулась.

— Конечно. Начиная с десятого класса.

Я отсутствовала, когда Каспар забрал Карину с базы. Когда я вернулась, в комнате было пусто. На кровати я нашла записку.

Мамочка!

Меня переводят в какую-то другую школу. Это школа-интернат. Я не хочу жить в интернате! Пожалуйста, забери меня оттуда. Если ты не сделаешь этого, я буду считать, что ты меня бросила. И если ты меня любишь, как ты говоришь, ты сделаешь это немедленно. Я очень хочу быть с тобой, и больше никто мне не нужен.

Твоя куколка.

8.20. По ту сторону

Она бросила деревянную лопату, которой разгребала снег.

— Мама!

Нас разделяли прутья чугунной ограды. Я могла бы очень легко перемахнуть через эту ограду, но не стала этого делать. Я только взяла её просунутую сквозь прутья ручку в вязаной перчатке и поцеловала. Её глаза сияли, щёки рдели.

— Мама, ты пришла за мной? Ты заберёшь меня?

— Разве тебе плохо здесь?