Юрий Сенин - Подлинная судьба Николая II, или Кого убили в Ипатьевском доме?

• Название: Подлинная судьба Николая II, или Кого убили в Ипатьевском доме?
• Автор: Юрий Сенин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-41624-0

Эта книга посвящена судьбе последнего российского императора и его семьи. Обобщив все известные на сегодняшний день документы и свидетельства о расстреле в подвале Ипатьевского дома, проанализировав вновь открывшиеся материалы, автор выдвигает свою версию событий и неопровержимо доказывает, что в июле 1918 года вместо императора и его семьи были убиты двойники, а та история, которую мы знаем, — всего лишь миф, не имеющий с действительностью ничего общего.

---

В настоящее время опубликованы личные воспоминания пяти участников расстрела царской семьи: Юровского (четыре варианта), Павла Медведева (два варианта), Михаила Медведева (Кудрина), Г.И. Никулина, Петра Ермакова (несколько вариантов). Даже эти воспоминания не являются достаточно объективными. Но, несмотря на некоторые отличия они связаны между собой и частично подтверждают друг друга. Поскольку эти документы являются главными свидетельствами расстрела Царской семьи, приводим отрывки из них, относящиеся к расстрелу.

1. Свидетельство Павла Медведева[2].

Первое по времени было описание расстрела, приведенное в показаниях Павла Медведева, данных следователю Сергееву 21–22 февраля 1919 г.: «Часов в 12 Юровский разбудил Царскую семью. Объявил ли он им, для чего он их беспокоит и куда они должны пойти — не знаю. Утверждаю, что в комнаты, где находилась Царская семья, заходил именно Юровский. Ни мне, ни Константину Добрынину поручения разбудить спавших Юровский не давал. Приблизительно через час вся Царская семья, доктор, служанка и двое слуг встали, умылись да оделись. Еще прежде, чем Юровский пошел будить Царскую семью, в дом Ипатьева приехали из Чрезвычайной комиссии два члена: один, как оказалось впоследствии — Петр Ермаков, а другой — неизвестный мне по имени и фамилии, высокого роста, белокурый, с маленькими усиками, лет 25–26. Валентина Сахорова я знаю, но это был не он, а кто-то другой. Часу во втором ночи вышли из своих комнат Царь, Царица, четыре царских дочери, служанка, доктор, повар и лакей. Наследника Царь нес на руках. Государь и Наследник были одеты в гимнастерки, на головах фуражки. Государыня и дочери были в платьях, без верхней одежды, с непокрытыми головами. Впереди шел Государь с Наследником, за ними — Царица, дочери и все остальные. Сопровождали их Юровский, его помощник и указанные мною два члена Чрезвычайной комиссии. Я также находился тут.

При мне никто из членов Царской семьи никаких вопросов никому не предлагал. Не было также ни слез, ни рыданий. Спустившись по лестнице, ведущей из второй прихожей в нижний этаж, вышли во двор, а оттуда, через вторую дверь (считая от ворот) во внутренние помещения второго этажа.

Дорогу указывал Юровский. Привели [их] в угловую комнату нижнего этажа, смежную с опечатанной кладовой. Юровский велел подать стулья: его помощник принес три стула. Один стул был дан Государыне, другой — Государю, третий — Наследнику. Государыня села у той стены, где окно, ближе к заднему столбу арки. За ней встали три дочери (я их всех очень хорошо знаю в лицо, так / как / каждый почти день видел их на прогулке, но не знаю хорошенько, как звали каждую из них).

Дорогу указывал Юровский. Привели /их/ в угловую комнату нижнего этажа, смежную с… Наследник и Государь сели рядом, почти посреди комнаты. За стулом Наследника встал доктор Боткин. Служанка (как ее зовут — не знаю, высокого роста женщина) встала у левого косяка двери, ведущей в опечатанную кладовую. С ней встала одна из царских дочерей (четвертая).

Двое слуг встали в левом (от входа) углу, у стены, смежной с кладовой. У служанки была с собой подушка[3]. Маленькие подушечки были принесены с собой и царскими дочерями. Одну из подушечек положили на сидение стула Государыни, другую — на сидение стула Наследника. Видимо, все догадывались о предстоящей им участи, но никто не издал ни одного звука. Одновременно в ту же комнату вошли 11 человек: Юровский, его помощник и два члена Чрезвычайной комиссии и семь человек латышей. Юровский выслал меня, сказав: «Сходи на улицу, нет ли там кого и не будут ли слышны выстрелы?» Я вышел в огороженный большим забором двор и, не выходя на улицу, услышал звуки выстрелов. Тотчас же вернулся в дом (прошло всего 2–3 минуты времени) и, зайдя в ту комнату, где был произведен расстрел, увидел, что все члены Царской семьи: Царь, Царица, четыре дочери и Наследник уже лежат на полу с многочисленными ранами на телах. Кровь текла потоками. Были также убиты доктор, служанка и двое слуг. При моем появлении Наследник еще был жив — стонал. К нему подошел Юровский и два или три раза выстрелил в него в упор. Наследник затих. Картина убийств, запах и вид крови вызвали во мне тошноту. Перед убийством Юровский раздал всем наганы, дал револьвер и мне, но, я повторяю, в расстреле не участвовал. У Юровского, кроме нагана, был маузер.

По окончании убийства Юровский послал меня в команду за людьми, чтобы смыть кровь в комнате. По дороге в дом Попова мне попали навстречу бегущие из команды разводящие Иван Старков и Константин Добрынин.

Последний из них спросил меня: «Застрелили ли Николая И? — Смотри, чтобы вместо него кого другого не застрелили: тебе отвечать придется». Я ответил, что Николай II и вся его семья убиты. Из команды я привел человек 12–15, но кого именно — совершенно не помню и не одного имени назвать Вам не могу. Приведенные мною люди сначала занялись переноской трупов убитых на поданный к парадному подъезду грузовой автомобиль. Трупы выносили на носилках, сделанных из простынь, натянутых на оглобли, взятые от стоящих во дворе саней. Сложенные в автомобиль трупы завернули в кусок солдатского сукна, взятый из маленькой кладовой, находящейся в сенях нижнего этажа. Шофером автомобиля был злоказовский рабочий Люханов. На грузовик сели Петр Ермаков и другой член Чрезвычайной комиссии и увезли трупы. В каком направлении они поехали и куда дели трупы, не знаю. Кровь в комнате и на дворе замыли и все привели в порядок. В три часа ночи все было окончено, и Юровский ушел в канцелярию».

Список резервной охранной команды Павла Медведева

Первое впечатление после прочтения этого документа — Павел Медведев дает объективные показания. Такое же впечатление сложилось и у прокурора Пермского окружного суда П.Я. Шамарина, участвующего в допросе: «Медведев представляется человеком достаточно развитым для его положения, как рабочего. Это — типичный большевик данного момента. Он не был ни особенно угнетен, ни подавлен. Чувствовалась в нем некоторая растерянность, вполне, конечно, понятная в его положении. Но она не отражала его душевного состояния. Он владел собой и оставлял своим рассказом впечатление человека «себе на уме». Объяснения его сами по себе представлялись совершенно достоверными. Он рассказывал о фактах, как обыкновенно о них говорит человек, когда он говорит правдиво… И я должен сказать, что от всего его объяснения в целом у меня осталось полное впечатление полной достоверности его объяснений, их правдивости в основных чертах».

Однако вызывают сомнения следующие эпизоды из протокола допроса: «Вы спросили меня, не знакома ли мне фамилия «Никулин», и я теперь припоминаю, что такова именно фамилия того помощника. На предъявленной мне Вами фотографической группе я хорошо признаю этого человека за помощника коменданта Никулина (обвиняемый на предъявленной ему фотографической группе, присланной из Уголовного розыска, указал на одно лицо, отметив его карандашом)…Вы говорите, что по имеющимся у Вас сведениям, на пулеметном посту в большой комнате нижнего этажа находился Александр Стрекотин, и я теперь припоминаю, что действительно А. Стрекотин стоял тогда у пулемета». Не помнит Медведев и тех людей, которых сам же привел убирать в комнате после расстрела.

Что это? Или его действительно подвела память, или он пытался что-то скрыть. В пользу первого предположения говорит то, что он неправильно назвал время, когда из дома Ипатьева увели мальчика-поваренка, и неправильно указал количество принесенных стульев. В пользу второго — то, что на фотографической карточке он уверенно отметил не Никулина, а Сахорова, которого он, по его словам, хорошо знал.

Несомненно, однако, то, что следователь подсказывал ему ответы на свои вопросы. Особенно ценным в показаниях Павла Медведева было то, что он, единственный из всех допрашиваемых, рассказал, как были одеты арестованные. Но следователи, ни Сергеев, ни Соколов, не обратили на это никакого внимания. Не обратили они никакого внимания и на странный вопрос Добрынина, заданный им Медведеву после расстрела: «Застрелили ли Николая II? — Смотри, чтобы вместо него кого другого не застрелили: тебе отвечать придется». С чего это ему в голову пришло такое, мягко выражаясь, нетривиальное предположение?

История появления Павла Медведева на допросе следователя Сергеева по его словам выглядела так: после падения Екатеринбурга в Перми Павел Медведев встретил Голощекина и попросил направить его на какую-нибудь службу. Тот написал записку с которой Медведев пришел в отряд, где ему поручили взорвать мост. Человека, не имевшего никакого представления о технике взрыва мостов, кратко проинструктировали, дали ему приспособления для взрыва моста, а сами убежали, оставив его одного. Медведев, вместо того, чтобы выполнить приказ, взял эти приспособления и вместе с оружием пошел и добровольно сдался белым. Белые же, вместо того, чтобы вызвать контрразведку, отобрали у него деньги, сняли сапоги и, ни о чем не расспросив, отправили в команду военнопленных, из которой он попал на работу в госпиталь. В госпитале… он проболтался медсестре Гусевой и подробно рассказал ей, как происходил расстрел Царской семьи. И, наконец, до уголовного розыска дошло, кто находится у них под боком. Чиновник уголовного розыска Алексеев арестовал Медведева и отправил его к следователю Сергееву.