Юрий Сенин - Подлинная судьба Николая II, или Кого убили в Ипатьевском доме?

• Название: Подлинная судьба Николая II, или Кого убили в Ипатьевском доме?
• Автор: Юрий Сенин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-41624-0

Эта книга посвящена судьбе последнего российского императора и его семьи. Обобщив все известные на сегодняшний день документы и свидетельства о расстреле в подвале Ипатьевского дома, проанализировав вновь открывшиеся материалы, автор выдвигает свою версию событий и неопровержимо доказывает, что в июле 1918 года вместо императора и его семьи были убиты двойники, а та история, которую мы знаем, — всего лишь миф, не имеющий с действительностью ничего общего.

---

Из этого же отрывка следуют еще некоторые выводы. В команде был дефицит револьверов. Если пришлось отбирать у караульной команды револьверы, значит, предполагаемые палачи ими не были вооружены. То есть это должны быть обычные солдаты, вооруженные только винтовками. Револьверами были вооружены чекисты. А то, что будет именно расстрел, предполагалось уже в 7 час. вечера. Иначе говоря, в 7 час. вечера было даже неизвестно, кто же будет расстреливать — обычные солдаты или чекисты. Немного ниже будет показано, что было неизвестно, будет ли вообще расстрел. Но наиболее важный вопрос возникает, если задуматься, почему Юровский в 7 часов вечера дает заранее указания Павлу Медведеву о предупреждении команды в 10 час. вечера. Оказывается, Юровский торопился на совещание, которое должно было состояться в помещении ЧК. Почему-то Юровский ни словом не упомянул об этом ни в одном из своих воспоминаний. Хотя именно на этом совещании действительно решалась судьба бывшего царя. На этом совещании были только свои, и скрывать было нечего. Подробная информация об этом совещании содержится в воспоминаниях чекиста Михаила Медведева (Кудрина). Приводим эти воспоминания, ввиду особой их важности, подробно. Итак, вспоминает Михаил Медведев (Кудрин):

«Вечером 16 июля н[ового] с[тиля] 1918 года в здании Уральской областной Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией (располагавшейся в Американской гостинице города Екатеринбурга — ныне город Свердловск) заседал в неполном составе (только большевистская часть. — Авт.) областной Совет Урала. Когда меня — екатеринбургского чекиста — туда вызвали, я увидел в комнате знакомых мне товарищей: председателя Совета депутатов Александра Георгиевича Белобородова, председателя Областного комитета партии большевиков Георгия Сафарова, военного комиссара Екатеринбурга Филиппа Голощекина, члена Совета Петра Лазоревича Войкова, председателя областной ЧК Федора Лукоянова, моих друзей — членов коллегии Уральской областной ЧК Владимира Горина, Исая Иделевича (Ильича) Родзинского (ныне персональный пенсионер, живет в Москве) и коменданта «Дома особого назначения» (дом Ипатьева) Якова Михайловича Юровского. Когда я вошел, присутствующие решали, что делать с бывшим царем Николаем II Романовым и его семьей. Сообщение о поездке в Москву к Я.М. Свердлову делал Филипп Голощекин. Санкции Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета на расстрел семьи Романовых Голощекину получить не удалось. Свердлов советовался с В.И.Лениным, который высказывался за привоз Царской семьи в Москву и открытый суд над Николаем II и его женой Александрой Федоровной, предательство которой в годы Первой мировой войны дорого обошлось России. — Именно всероссийский суд! — доказывал Ленин Свердлову. — С публикацией в газетах. Подсчитать, какой людской и материальный урон нанес самодержец стране за годы царствования. Сколько повешено революционеров, сколько погибло на каторге, на никому не нужной войне! Чтобы ответил перед всем народом! Вы думаете, только темный мужичок верит у нас в «доброго» батюшку царя? Не только, дорогой Яков Михайлович! Давно ли передовой наш питерский рабочий шел к Зимнему с хоругвями. Всего каких-нибудь 13 лет назад! Вот эту непостижимую «расейскую» доверчивость и должен развеять в дым открытый процесс над Николаем Кровавым.

Я.М. Свердлов пытался приводить доводы Голощекина об опасностях провоза поездом Царской семьи через Россию, где то и дело вспыхивали контрреволюционные восстания в городах, о тяжелом положении на фронтах под Екатеринбургом, но Ленин стоял на своем. — Ну и что же, что фронт отходит? Москва теперь — глубокий тыл, вот и эвакуируйте их в тыл! А мы уж тут устроим им суд на весь мир. На прощание Свердлов сказал Голощекину: Так и скажи, Филипп, товарищам — ВЦИК официальной санкции на расстрел не дает. После рассказа Голощекина Сафаров спросил военкома, сколько дней, по его мнению, продержится Екатеринбург? Голощекин отвечал, что положение угрожающее — плохо вооруженные добровольческие отряды Красной Армии отступают, и дня через три, максимум через пять, Екатеринбург падет. Воцарилось тягостное молчание. Каждый понимал, что эвакуировать Царскую семью из города не только что в Москву, но и просто на Север означает дать монархистам давно желанную возможность для похищения царя. Дом Ипатьева представлял до известной степени укрепленную точку: два высоких деревянных забора вокруг, система постов наружной и внутренней охраны из рабочих, пулеметы. Конечно, такой надежной охраны мы не могли бы обеспечить движущемуся автомобилю или экипажу, тем более за чертой города. Об оставлении царя белым армиям адмирала Колчака не могло быть и речи — такая «милость» ставила под реальную угрозу существование Республики Советов, окруженной кольцом вражеских армий. Враждебно настроенный к большевикам, которых он после Брестского мира считал предателями интересов России, Николай II стал бы знаменем контрреволюционных сил вне и внутри Советской республики. Адмирал Колчак, используя вековую веру в добрые намерения царей, смог бы привлечь на свою сторону сибирское крестьянство, которое никогда не видело помещиков, не знало, что такое крепостное право и поэтому не поддерживало Колчака, насаждавшего помещичьи законы на захваченной им (благодаря восстанию Чехословацкого корпуса) территории. Весть о «спасении» царя удесятерила бы силы озлобленного кулачества и губерниях Советской России.

У нас, чекистов, были свежи в памяти попытки тобольского духовенства во главе с епископом Гермогеном освободить Царскую семью из-под ареста. Только находчивость моего друга матроса Павла Хохрякова, вовремя арестовавшего Гермогена и перевезшего Романовых в Екатеринбург под охрану большевистского Совета, спасла положение. При глубокой религиозности народа в провинции нельзя было допускать оставления врагу даже останков царской династии, из которых немедленно были бы сфабрикованы духовенством «святые чудотворные мощи» — также неплохой флаг для армии Колчака. Но была еще одна причина, которая решила судьбу Романовых не так, как того хотел Владимир Ильич. Относительно вольготная жизнь Романовых (особняк купца Ипатьева даже отдаленно не напоминал тюрьму) в столь тревожное время, когда враг буквально у ворот города, вызывала понятное возмущение рабочих Екатеринбурга и окрестностей. На собраниях и митингах на заводах Верх-Исетска рабочие прямо говорили: «Чегой-то вы, большевики, с Николаем нянчитесь? Пора кончать! А не то разнесем ваш Совет по щепочкам!» Такие настроения серьезно затрудняли формирование частей Красной Армии, да и сама угроза расправы была не шуточной — рабочие были вооружены, и слово с делом у них не расходилось. Требовали немедленного расстрела Романовых и другие партии. Еще в конце июня 1918 года члены Екатеринбургского Совета эсер Сакович и левый эсер Хотимский (позднее большевик, чекист, погиб в годы культа личности Сталина, посмертно реабилитирован) на заседании настаивали на скорейшей ликвидации Романовых и обвиняли большевиков в непоследовательности. Аидер же анархистов Жебенев кричал нам в Совете:

— Если вы не уничтожите Николая Кровавого, то это мы сделаем сами!

Не имея санкции ВЦИК на расстрел, мы не могли ничего сказать в ответ, а позиция оттягивания без объяснения причин еще более озлобляла рабочих. Дальше откладывать решение участи Романовых в военной обстановке означало еще глубже подрывать доверие народа к нашей партии. Поэтому решить наконец участь Царской семьи в Екатеринбурге, Перми и Алапаевске (там жили братья царя) собралась именно большевистская часть областного Совета Урала. От нашего решения практически зависело, поведем ли мы рабочих на оборону города Екатеринбурга или поведут их анархисты и левые эсеры. Третьего пути не было… Обсудив все обстоятельства, мы принимаем решение: этой же ночью нанести два удара: ликвидировать две монархические подпольные офицерские организации, могущие нанести удар в спину частям, обороняющим город (на эту операцию выделяется чекист Исай Родзинский), и уничтожить Царскую семью Романовых».

Однако такое решение без санкции центрального руководства принимать было нельзя. Поэтому Голощекин сразу же после собрания обратился к Свердлову по прямому проводу. Но, поскольку связь между Екатеринбургом и Москвой была нарушена, телеграмма в Москву пошла через Петроград, где ее получил и переслал в Москву Зиновьев. В Москву телеграмма пришла 16 июля в 21 час 22 мин.

Вот ее содержание: «Москву Кремль Свердлову копия Ленину из Екатеринбурга по прямому проводу передают следующее: сообщите Москву, что условленного с Филипповым суда по военным обстоятельствам не терпит отлагательства, ждать не можем. Если ваше мнение противоположное, сейчас же вне всякой очереди сообщите. Голощекин, Сафаров. Снеситесь по этому поводу сами с Екатеринбургом. Зиновьев».