Л. Дымерская-Цигельман - АЛИЯ 70-Х...

• Название: АЛИЯ 70-Х...
• Автор: Л. Дымерская-Цигельман
• Издательство: «Став»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1978

Сборник, который вы сейчас держите в руках, подготовлен группой репатриантов из Советского Союза, организаторов и участников семинара по гуманитарным проблемам. Большинство из нас приехали в 1976 и 1975 годах, когда уже были известны и, более того, широко рекламировались неудачи и трудности наших предшественников. Всем нам памятны неутихающие споры и упорные попытки доискаться до причин, понять, представить, объяснить. А доходившая до нас информация была достаточно противоречивой.

Однако уже там, в России, было ясно, и наш некоторый опыт в стране подтвердил, что алия и абсорбция — трудные для всех, но особенно для репатриантов из Союза — не исчерпываются неудачами и усталостью, конфликтами и разочарованиями. Но каков он — тот опыт жизнеустройства и жизнеутверждения, который исподволь накапливался на протяжении семи лет нынешней российской алии? Ведь ясно, что опыт и позиции наших друзей и коллег — знакомых и незнакомых, сумевших утвердить себя в новой жизни, во многом облегчают устройство и наше, и тех, кто за нами последует. Поэтому важно было понять как и какой ценой они строят свою жизнь, свой дом в этом новом для нас мире. Мы попытались узнать, что думают они, как живут, как чувствуют себя в стране, где, по словам Сола Беллоу, одновременно присутствует и дух Спарты и дух Афин, в стране, где при самой жестокой борьбе за ее существование нужно делать все для сохранения и обогащения традиционного творчества евреев — в области духовной, этической, интеллектуальной и социальной.

Мы взяли интервью у многих людей, чтобы узнать, с какими проблемами они сталкивались и какими путями их решали; как входили они в жизнь страны и как складывались при этом отношения с израильтянами; что вызывало протест и каковы были их предложения; как они оценивают опыт прошлого, новые жизненные перспективы — свои и детей; как менялось их мироощущение по мере пребывания в стране; как понимают они проблемы еврейства и Израиля, какую роль, по их мнению, играет и может сыграть российская алия.

Это и были вопросы, с которыми мы обратились к приехавшим в разное время и из разных городов Союза, людям различных профессий и поколений, объединенных лишь тем, что каждый из них нашел свое место в новом для них мире.

Поскольку мы убеждены, что проблемы алии и абсорбции — это прежде всего проблемы нравственные, психологические, социальные, нашей целью была не статистика, не цифры, не сводки и не справки, но попытка документально, живыми свидетельствами, воссоздать реальные судьбы российских евреев в Израиле, их отношение к стране, их перспективы и надежды.

Перед вами рассказы более двух десятков людей[1], которые, понятно, не могут представлять всю алию. Они лишь свидетельствуют о том, как многообразны пути и возможности тех, кто стремится к жизни, пусть нелегкой и небеспроблемной, зато осмысленной и гармоничной. Жизни, в которой человеческое и национальное достоинство перестают быть поводом и причиной постоянной душевной раздвоенности.

Нам кажется, они свидетельствуют и о том, что есть среди нас люди, которые, спустя годы, сумеют повторить то, что старый израильтянин сказал одному из олим[2]: «Вы еще увидите, прожив несколько лет, что есть очень много недостатков. Возможно увидите и хорошие стороны, если способны увидеть. Но всегда знайте, что мы старались. Мы хотели только лучшего для страны и для тех, кто приедет после нас».

Может быть, мы излишне самонадеянны. Но люди, с которыми мы встречались, их способности, профессионализм, умение отстоять свои позиции, глубокая и личная заинтересованность в судьбах страны и еврейства (российского, понятно, прежде всего) — все это поддерживает в нас надежду, что и наша алия, подобно прежним, сумеет вписать собственную страницу в историю народа и страны. Но страница эта только начата.

Мы — это канд. филос. наук Л. Дымерская-Цигельман (Киев, Иерусалимский университет)[3], канд. физ. наук В. Яхот (Москва, Реховот, ин-т им. Вейцмана), литератор Л. Уманская (Киев, Хайфа), главный редактор журнала «Сион» Р. Нудельман (Владимир, Тель-Авив), литератор М. Каганская (Киев, Иерусалимский ун-т), канд. мат. наук М. Лихт (Харьков, Цфат, ин-т прикладных исследований), социолог К. Мирошник (Киев, Хайфа), радиожурналист С. Заферман (Баку, Иерусалим), кинорежиссер И. Чаплина (Ленинград, Тель-Авив), литератор Я. Цигельман (Ленинград, Иерусалим), журналистка Е. Шехтман (Москва, Беер-Шева), студентка Ф. Кантер (Москва, Иерусалимский ун-т).

Председатель организационного комитета семинара

Л. Дымерская-Цигельман

---

Вернувшись из армии, я женился. Моей жене 18 лет, в страну она приехала 5 лет назад. Нам сейчас немного трудновато — мало денег. Квартиру я могу получить как оле хадаш, но только в районах развития. А мне не хочется уезжать из Реховота и потому я решил купить квартиру. Мне положена долгосрочная ссуда от Сохнута, а остальное возьму в долг у друзей и под процент в банке.

Специальность у меня хорошая — техник-электронщик. Работы много. Сразу после армии я начал работать электриком у частника. Сейчас я хочу сменить работу на более интересную. Буду искать где интересно и где больше платят.

Жена моя работает на трикотажной фабрике браковщицей.

Свободное время я провожу со своими друзьями, их у меня много. В будние дни мы любим посидеть в кафе, поговорить. А по субботам и праздничным дням мы садимся в машины и едем либо в Тель-Авив, либо на несколько дней путешествовать по стране. У многих моих друзей есть машины. У меня еще нет, но сейчас я беру уроки вождения и после того, как получу права, сразу куплю машину. Хочется иметь свою машину, так как я очень люблю ездить по стране. Раньше Израиль мне казался маленьким, а теперь, когда я поездил по стране, я вижу, какой он большой. Наш Израиль...

*****

Кантер Эсфирь, студентка Иерусалимского университета.

Приехала из Москвы в 1972 г. Живет в Иерусалиме.

...ГЛАВНОЕ ДЛЯ МЕНЯ, ЧТО В ИЗРАИЛЕ Я ВСЕ ТАК И ДОМА...

Наш разговор о том, как ты чувствуешь себя в Израиле, о том, что принято называть абсорбцией. Но как установлено сегодня научно и ненаучно, абсорбция начинается в России. Поэтому мой первый вопрос — как ты решила уехать?

— Первым об отъезде заговорил мой двоюродный брат. В 13 лет он собрался удрать в Израиль — переплыть с аквалангом через море. Естественно, в семье никогда к этому серьезно не относились. Я была далека от этого, никогда об этом не думала. Но когда брат по-настоящему стал собираться и подал заявление на выезд, он отвел меня в кружок, где учили иврит. Это был официальный кружок, даже с вывеской, кажется, единственный такой в Москве. Это было зимой 1970 года. Естественно, в этом кружке были люди, которые учили иврит не просто так, не ради познавательного интереса, все они думали об отъезде, и я постепенно втянулась в эту среду.

— Что это были за люди?

— Это были самые обыкновенные люди — студенты, еврейская интеллигенция, в основном, молодежь. Люди совершенно разные. У каждого были свои индивидуальные причины отъезда. Были среди них и сионисты, которые в течение многих лет добивались отъезда, всегда мечтали об Израиле, читали литературу, постоянно интересовались Израилем. Но основная масса — это была молодежь, которая просто прилипла к этому течению. Мы заболели, как говорили тогда наши родители, началась эпидемия: все едут в Израиль. В нашей компании было человек 60-70, временами — до 100, а более тесный круг, совсем уже друзья — человек 15-20. И в самом деле — это была своего рода эпидемия, поток какой-то...

— Влияло ли на этот поток общее демократическое движение в России, были ли среди вас те, кого считали диссидентами?

— Нет, казалось, что этот поток ни с чем не был связан. Если и была какая-то связь, то случайная, кто-то, может, и читал какой-то самиздат. Это была рядовая молодежь, в основном студенческая, и никаких таких подвигов за ней не числилось. Обыкновенные еврейские ребята, которые занимались ивритом и вместе проводили свободное время. К моменту, когда я туда попала, это были в основном проводы в Израиль. Я помню, как я первый раз шла на проводы к своему учителю. Мы очень боялись, что нас всех арестуют, потому что для нас все это было новым и непонятным. Мы вообще не знали, что такое сионисты, что такое Израиль. Но когда мы видели, что люди уезжают, что это реально, мы тоже начинали обдумывать этот вариант. Почти у всех были причины «за» и «против».

— А как отнеслись в семье к твоей инициативе? Я теперь понимаю, что может быть и не очень осознанная, но инициатива исходила от тебя. И еще — что же вы все-таки знали тогда, в начале 70-х годов, об Израиле?

— В нашей семье не было единого мнения. Я страстно увлеклась, мы носили магендавиды с тарелку величиной, пели ивритские песни в метро. Нам доставляло это страшное удовольствие — что-то «против», что-то «анти». Хотя мне было уже 19 лет, и я училась на втором курсе университета, я в общем-то не очень понимала, что мы делаем. Пошло от меня, но потихонечку в семье стали говорить об отъезде. И брат уехал, по-настоящему уехал, а не сбежал с аквалангом. Об Израиле знали мы очень мало. Информация, которой мы располагали, это были письма, сплетни, собранные возле синагоги. Каждый рассказывал свое. Кто-то кричал, что в Израиле такое голубое небо, которого нет нигде на свете. Мы в это верили абсолютно. Была и более конкретная серьезная информация, но мало. Слушали «Кол Исраэль», тогда было слышно хорошо. Были люди достаточно осведомленные о том, что творится в Израиле: финансовое положение, система приема новоприбывших и т.д. Мои родители, исходя из этих сведений, делали расчеты, где им будет лучше. В Москве им приходилось бояться всякого стука в дверь — они зубные врачи и работали неофициально. Им казалось, что в Израиле жизнь будет спокойнее и лучше. У нас же, у молодежи все было совершенно розовое и хрустальное, и слово плохое про Израиль воспринималось в штыки. Помню, мы как-то прочитали в «Известиях» огромнейшую статью — пол страницы — о проституции в Израиле. Нас это страшно возмутило. Что значит — «проституция в Израиле». Такая фальсификация, такая ложь: еврейские девочки, быть такого не может.

— Доходили ли до вас какие-нибудь отрицательные сведения об Израиле и не из официальных источников? Кто-нибудь из вашего круга собирался ехать не в Израиль?

— В мое время случались единичные плохие письма, но им не верили. Чтобы ехать не в Израиль — таких разговоров не было. Не знаю, может быть кто-нибудь и думал об этом, но сказать такое вслух было невозможно, не принято. В нашем кругу это воспринималось бы ужасно. Все-таки это был сионистский кружок, хотя мы не были сознательными борцами за сионизм. Трудности отъезда заставляли многих становиться борцами, голодать и т.п. Не из-за убеждений, а потому что положение вынуждало...

— Итак, ты попала в круг людей, которые уезжали. Мне бы еще хотелось знать, была ли ты, твоя семья кроме того связана с еврейством в духовном смысле?

— Наша семья, конечно, ассимилирована в том смысле, что никаких религиозных обычаев мы не соблюдали, свинину ели. Но мы хорошо помнили, что мы евреи. Ассимиляция не дошла до такой степени, что мог быть позволен свободный брак с неевреем — это была бы огромная трагедия в нашей семье, и это не только запрещалось родителями, но не приходило в голову и нам, детям. В первую очередь, это было так потому, что мы действительно страдали от антисемитизма. Я не могу измерить чувств мамы или папы, но я знаю свои чувства, я страдала еще со школы, даже с детского сада. На улице мне кричали «жидовская морда» — я похожа на еврейку, и мне всегда доставалось. И как раз в последние годы мне очень хорошо дали почувствовать, что я не как другие: я поступала в университет, и у меня даже не взяли документов, хотя был прекрасный аттестат. Мне сказали — девушка, у вас фамилия не та. Мне было тогда 16 лет, и для меня это был большой удар. На каждом шагу я чувствовала свою ущербность — среди друзей, среди знакомых на улице. У меня был просто комплекс на тему моего еврейства.

Я никогда не ощущала себя дома даже среди своих самых лучших, но русских друзей. Мне всегда казалось, что вот, если они напьются, то начнутся оскорбления только потому, что я еврейка. Иногда что-то подобное случалось, оскорбляли. Потому антисемитизм был, конечно, чем-то объективным, существенным, ощутимым в этом не очень осознанном потоке в Израиль.

Наш отъезд в Израиль был достаточно легким, единственной загвоздкой оказалась опять я. Мне не давали академическую справку, необходимую для отъезда, надо мной издевались, доводили до слез меня, маму и всю семью. Справку эту дали за день до отъезда, а ее надо было заверять в пяти инстанциях, мы просто не могли выехать. Вся эта история лишний раз подтвердила правильность моего решения...

— Как же встретил тебя Израиль? Как впервые «розовая хрустальная мечта» столкнулась с реальностью?

— Мои самые-самые первые впечатления об Израиле? Меня поразила бедность, грязь, даже убожество, как мне тогда показалось. Все показалось гораздо хуже, чем на самом деле, у меня просто был шок. Мне говорили в Москве мои русские приятели, что в Израиле нищета, убожество. Я этому нисколько не верила, отказывалась это слушать. Я была как-то в Москве у своей подружки и показала ей фотографию здания бриллиантов в Тель-Авиве — у меня была открытка. А ее папа, зам. министра, сказал, что это наверняка единственное здание в Израиле такой величины, вот его и сфотографировали. Меня это очень ранило. Когда я увидела, что не все здания вокруг — здания бриллиантов, я подумала, что вдруг они правы... Это была дорога от аэродрома в ульпан — первые впечатления...