Лея Любомирская - Лучшее лето в её жизни

• Название: Лучшее лето в её жизни
• Автор: Лея Любомирская
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-00890-6

Португалия заполучила наконец превосходного толмача, способного переводить не только с португальского на русский, но и с языка цвета, шорохов, шепотов и ароматов, с языка ветра, птиц и камней, с языка сумерек, с языка трамвайного звона, с языка скрипа половиц – на человеческий.

---

– Добрый вечер, Жоржина! – вежливо говорит Летисия Перейра, заходя в крошечное кафе.

Толстая Жоржина в клетчатом переднике приветственно машет рукой, не отрывая взгляда от телевизора в углу.

– Добрый вечер, дона Летисия, – говорит она. – Вы подождете минуточку? Пенальти…

– Конечно, конечно! – Летисия Перейра ставит тяжелые сумки на пол у столика и подходит к стеклянной витрине. – Я пока выберу.

Взять пирожок с треской? Или кекс с изюмом? Или круассан с сыром и ветчиной? Нет, круассан слишком дорого. Может, все же пирожок?

– ГОООООООООООООЛ! – ревет Жоржина, и Летисия подпрыгивает от неожиданности. – Выигрываем, дона Летисия, выигрываем же! Еще один гол – и всё!!!

Пожалуй, все-таки пирожок, думает Летисия. Какая-никакая, а еда.

– ГОООООООООООООЛ! – Жоржина вскакивает со стула. – Ага! Ага! А я говорила, что Португалия выиграет! Я говорила! – От избытка чувств она стучит кулаками по стойке. Стойка жалобно кряхтит. – Ну что, дона Летисия, выбрали?

Летисия кивает.

– Да, пожалуйста. Я бы хотела…

– Мама? – звонко спрашивает кто-то от двери. – О, мам, ты здесь! Мам, ты видела, как наши выиграли по пенальти? Ты видела? Правда, классно?!

– Да, солнышко, – говорит Летисия со вздохом. – Это было очень… впечатляюще.

Педру заходит в кафе, сбрасывает рюкзак и усаживается на стул рядом с сумками Летисии.

– Хорошо, что ты здесь, – говорит он, – а то я уже собирался у Дуду денег занять. Я хочу пирожок с треской, кекс с изюмом и шоколадное молоко.

Бананы

Филипе снятся банановые пальмы. Много-много банановых пальм.

Куда ни глянь – кругом одни банановые пальмы.

Грозди зреющих бананов, огромные, с Филипу, свисают почти до земли.

Филипа срывает один маленький банан, тугой и прохладный, как литая резиновая игрушка.

Банан доверчиво лежит на ладони у Филипы и, кажется, улыбается.

Филипа сжимает кулак.

Крепче.

Крепче.

Изо всех сил.

Издав неприличный звук, гладкая шкурка лопается.

По Филипиным пальцам ползет раздавленная бледно-желтая мякоть.

В нос ударяет одуряюще-сладкий банановый запах.

Филипа просыпается с запахом банана в носу и с ощущением тошноты.

Свернувшись в клубок в норе из простыни, трех одеял и клетчатого пледа, Филипа думает, что ее пугает сильнее – тошнота или холод?

Тошнота усиливается, и, не успев додумать, Филипа выскакивает из постели.

Розовые мягкие пантуфли не спасают от дующего по полу ледяного ветра, и Филипа инстинктивно поджимает пальцы ног.

Стараясь дышать ртом, Филипа подходит к окну и с силой дергает тугую задвижку.

Издав ноющий звук, окно раскрывается.

В нос Филипе ударяет одуряюще-сладкий банановый запах.

Филипа стоит на коленях у окна, уткнувшись лбом в узкий подоконник.

От непривычной позы затекли спина и шея, а в коленях все время как будто что-то взрывается.

Но зато так Филипу не тошнит.

Совсем не тошнит, даже удивительно.

Филипа пытается осторожно представить себе банан.

Много бананов. Огромные грозди бананов, свисающие с бесконечных банановых пальм.

Нет, не тошнит.

Увлекшись, Филипа воображает банановый коктейль. Банановый пирог. Жареный банан с ромом.

Тошнота ушла, как не было.

Зажмурившись и сжав кулаки, Филипа представляет себе Нуну.

Нуну задумчиво очищает банан.

– Повезло тебе! – говорит Нуну, кусая банан крупными белыми зубами. – На Мадейру поедешь. Бананов наешься. Если бы меня распределили на Мадейру, я бы ел бананы на завтрак, обед и ужин!

Держась за подоконник, Филипа осторожно встает и открывает глаза.

Воздух пахнет бананами.

– Симона! – кричит внизу Филипина квартирная хозяйка Мария де Деуш. – Симооооооона! Пойди к барышне Нандине и скажи, что если барышня Нандиня хочет бананов, пусть барышня Нандиня сама за ними приходит! Я ей не служанка – бананы таскать!

Филипа отходит от окна, садится на кровать и гладит подушку.

На наволочке нарисованы улыбающиеся бананы.

– Ты пахнешь бананами, – бормотал Нуну, зарываясь в Филипу в ее позапрошлый приезд. – Девочка моя, ягодка моя, бананчик мой.

Я банан, думает Филипа. Я росла на пальме, меня сорвали, очистили и съели.

Филипа пытается представить, чтó чувствует банан, когда его очищают и едят.

Наверняка ему не больнее, чем ей сейчас.

– Симона! – басит за окном Зе Мигел. – Симона! Учительница еще не выходила?

– Нееееееееет! – пищит Симона. – Она только что в пижаме у окна стояла!

В самом начале четверти Симона пришла в школу с синяком под глазом.

«Это что! – хвастливо заявила она. – В том году мамка пьяная была и руку мне сломала!»

Филипа пошла к Марии де Деуш. Если еще один раз, сказала она, один-единственный раз вы поднимете руку на ребенка…

Мария де Деуш, пошатываясь, поднялась со стула, обхватила Филипу руками и влепила ей пахнущий ромом поцелуй.

«Учительница в этом году хорошая, – говорила она на следующий день в лавке. – Чистенькая. Знает много чего и в туалете за собой смывает. Только странная. Симонку драть не велит…»

– Ты быстрее иди, – пищит за окном Симона. – Она сейчас переодеваться будет! Знаешь, какие у нее трусы? Кружавчатые, с полоской в жопе!

Филипа надевает халат поверх пижамы.

На халате нарисованы улыбающиеся бананы.

«Дорогой мой бананчик, – начиналось письмо Нуну. – Я давно уже должен был тебе сказать, но все как-то не решался…»

Интересно, думает Филипа, крутя пуговицу, эта его невеста – тоже банан? Или груша? Или яблоко? Или киви?

За окном раздается хлопок и Симонин визг.

– Никогда. Больше, – размеренно, с паузами, говорит Зе Мигел, и Филипа надеется, что он приподнял Симону и трясет. – Не смей. Говорить. Такое. Об учительнице…

Зе Мигел славный, думает Филипа. Простой такой… понятный. Вот бы кого любить. Сдался мне этот Нуну.

В дверь стучат.

– Минуточку! – кричит Филипа и начинает метаться по комнате в поисках одежды. – Секундочку! – Она стаскивает халат вместе с пижамной курткой, надевает свитер и натягивает джинсы прямо на пижамные штаны. Штаны топорщатся и бугрятся под джинсами, и Филипа надевает сверху юбку.

Скажу, что это такая столичная мода, думает Филипа, причесываясь на ощупь.

Она присаживается к столу и кладет ногу на ногу. Замечает, что на ней все еще розовые пантуфли, скидывает их, ногой заталкивает под стул и остается сидеть босиком.

– Входите! – зовет Филипа, принимая красивую позу. Босым ногам холодно, и Филипа жалеет, что сняла пантуфли.

Надо было оставить, думает она. Ну и что, что розовые и с бантиками…

– Доброе утро, учительница, – говорит Зе Мигел, стараясь не смотреть на босые Филипины ноги. – Я на минуточку… я только хотел…

Если он меня пригласит куда-нибудь на Новый год – пойду, думает Филипа. Фиг я буду тут сидеть и страдать из-за Нуну.

– Меня мать прислала. Говорит, она вам обещала… А я все равно мимо ехал, ну и заскочил. С вашего разрешения… – Зе Мигел открывает дверь и, кряхтя, затаскивает в комнату большой ящик.

– Что это? – деревянным голосом спрашивает Филипа.

– Это… ну… бананы. Свеженькие, этого урожая!

Зе Мигел наклоняется над ящиком.

– Сейчас, – бубнит он. – Сейчас, сейчас… я уже сейчас пойду… вот только вытащу тут один мятый…

Зе Мигел выпрямляется и показывает Филипе маленький тугой банан, усеянный коричневыми пятнышками.

– Мятый, – поясняет Зе Мигел. – Вам такой не нужно, он испортиться может. Видите, какой мятый? – Зе Мигел сжимает кулак.

Издав неприличный звук, пятнистая шкурка лопается, и по пальцам Зе Мигела ползет раздавленная бледно-желтая мякоть.

В нос Филипе ударяет одуряюще-сладкий банановый запах.

Ритиня

Когда Ритине исполнилось четыре года, бабуля Машаду принесла ей потрясающего зверя шиншиллу. Шиншилла была похожа одновременно на хомяка и на серебристого плюшевого медведя, который сидел на шкафу и которого Ритине трогать не позволяли. Зверь спокойно смотрел на Ритиню выпуклыми коричневыми глазами и ритмично шевелил замшевым носом и только один раз нервно прижал круглые уши, когда Ритиня встала на цыпочки и восторженно поцеловала его в шелковистую головку.

– Вот зачем, мама, вы купили эту гадость? – хмуро спросила Изабел и поморщилась. Она морщилась всякий раз, когда ей приходилось общаться с бывшей свекровью. – Вам что, деньги девать некуда? Может, вам пенсию увеличили?

Бабуля Машаду, толстая неопрятная старуха, окинула Изабел презрительным взглядом.

– Моя пенсия – не твоего ума дело, – пророкотала она тяжелым басом. – На подарок единственной внучке как-нибудь наскребу.

Изабел с независимым видом одернула растянутую шерстяную кофту, словно пытаясь спрятать огромный беременный живот. Бабуля Машаду ухмыльнулась.

– Единственной внучке, – с нажимом повторила она. – Ритиня у меня одна, хоть ты еще десяток ублюдков роди!