Михаил Юхма - Кунгош — птица бессмертия

• Название: Кунгош — птица бессмертия
• Автор: Михаил Юхма
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

Чувашский писатель Михаил Юхма известен своими историческими романами «Дорога на Москву», «Голубая стрела», а также повестями, рассказами, очерками о современниках.

Новая его повесть посвящена жизни и деятельности видного татарского революционера Мулланура Вахитова. Автор рассказывает о юности Вахитова, о его подпольной работе, о деятельности на посту комиссара Центрального комиссариата по делам мусульман. В годы гражданской войны он руководил формированием мусульманских частей Красной Армии. Погиб от рук белогвардейцев, защищая Казань.

---

По окончании рабочего дня Эгдем встретил, как сговорились, Галию у здания комиссариата. Под руку они медленно побрели по набережной Москвы-реки.

Девушка была в легком пальто. Она даже не накинула на голову платок, и темные густые волосы ее трепетали на влажном весеннем ветру. Задумчивое и нежное выражение милого лица не было омрачено никакой заботой, глаза искрились радостью и безмятежным весельем. Но через минуту-другую скверное настроение спутника передалось и ей.

— Что с тобой, милый? — Галия заглянула в глаза Дулдуловичу. — Ты грустишь?

— И не захочешь, а загрустишь, — мрачно буркнул он в ответ.

Искорки веселья в глазах Галин мгновенно погасли.

— Скажи мне все! — взволнованно заговорила она. — У нас с тобой все должно быть пополам. И радость и беда. Не скрывай ничего, прошу тебя.

— Да все этот комиссар твой, — злобно сказал Дулдулович. — Невзлюбил меня. Придирается на каждом шагу.

— Мулланур?

— Он самый… То ли физиономия моя ему не приглянулась, а может, и еще что похуже…

— Похуже? — удивилась Галия. — А что может быть хуже?

— Не доверяет он мне, отстранил от всех важных дел. Видно, подозревает в чем-то. А в чем — не знаю.

— Может, тебе показалось? — робко предположила Галия.

— Показалось?! Как бы не так! Все уже заметили, что он меня на дух не принимает, третирует всячески. Ну а за ним и остальные. Вы все ведь так и смотрит ему в рот, ловите каждое его слово. Да и я, честно говоря, тоже сперва был от него без ума. Чуть ли не святым его считал. А он…

Но Галяя не дала ему продолжать.

— Нет-нет, — решительно оборвала она. — Ты неправ! Мулланур не способен держать камень за пазухой. Если бы он был тобой недоволен, он так прямо тебе об этом и сказал бы. А уж относиться к кому-нибудь с предубеждением — это и вовсе на него не похоже. Он справедливый…

— Видишь, как выходит, о нем плохого слова сказать нельзя, а ему так все можно! — упрямо твердил Эгдем.

— Что можно? Что ему можно?

— Преследовать меня! Подозревать меня! Подкапываться под меня!

И вдруг Галию словно ударило: она вспомнила разговор, который Мулланур совсем недавно завел с нею об Эгдеме.

— Да, верно, — она тряхнула головой, словно желая отбросить от себя это неприятное воспоминание.

— Что «верно»? — оживился Дулдулович.

— Он недавно расспрашивал меня о тебе.

— Что спрашивал?.. Ну? Что же ты замолчала?

— Спрашивал, давно ли я тебя знаю, где мы познакомились, — нехотя призналась Галия.

— И что ты ему наговорила?

— Сказала все, как есть. Что мне скрывать?

Долго еще бродили в тот вечер Дулдулович и Галия по набережной Москвы-реки. Эгдом рассказывал девушке о своей жизни, о долгих своих скитаниях по белу свечу, о том, как много горя привелось ему встретить в жизни, как часто приходилось терпеть от людской злобы и несправедливости.

Галия слушала и невольно поддавалась обаянию вкрадчивых, нарочито задушевных интонаций его мягкого, воркующего баритона. Почувствовав, что настроение его спутницы переломнлось, Эгдем становился все более и более напористым.

— Ты слишком доверчива, Галия, — обнимая девушку за плечи, внушал он. — Думаешь, твой Вахитов и дружок его Ибрагимов так уж бескорыстны? Только о мировой революции думают? Не волнуйся, себя тоже не забывают. Вся эта болтовня о революции, о страдающем народе только способ выдвинуться, вылезть наверх. Стать над нами, такими, как ты да я, да командовать, помыкать нами. Ну а я… Вот скажи честно, чем я хуже их?

Но тут Эгдем почувствовал, что, пожалуй, уж слитком разоткровенничался, и спешно стал исправлять свою ошибку.

— В конце концов, все мы живем не для себя, а для народа, для будущих поколений. Каждому хочется оставить о себе добрую память. И вот трудишься в поте лица, не щадишь ни сил, ни здоровья. Ночей не спишь. А потом вдруг находится вот такой Вахитов или Ибрагимов, и вся твоя работа, все твои усилия идут насмарку…

«Нет, — подумала Галия. — Он человек хороший, искренний. Просто обнжен на Мулланура, вот и злится. А когда человек злобится, ему трудно быть справедливым. Это пройдет. Мулланур — человек замечательный. И Эгдем тоже. И не может быть, чтобы два таких человека в конце концов не поняли и не полюбили друг друга…»

Глава II

1

Совнарком выделил для комиссариата довольно большую сумму денег — 90 180 рублей. Это было гораздо больше, чем ассигновали на нужды других национальных комиссариатов.

Мулланур ждал этих денег, как манны небесной. Однако время шло, а деньги все не приходили. Вот и сегодня на вопрос Мулланура, получены ли наконец совнаркомовские деньги, Эгдем Дулдулович, которому было поручено это дело, ответил, что нет, все еще не пришли.

— А в чем заминка? Вы выяснили? — спросил Мулланур.

— Наркомнац задерживает.

— С кем вы там говорили?

— С заместителем наркома.

— Надо было к самому наркому обратиться.

— Его вчера не было.

— Хорошо, можете идти. Я сам займусь этим делом.

Как только Дулдулович вышел, Мулланур соединился по телефону с Наркомнацем. У телефона оказался замнаркома.

— Добрый день, — сказал Мулланур. — Я хотел бы поговорить с народным комиссаром.

— А по какому вопросу, товарищ Вахитов? — спросил замнаркома.

— Да вот никак не можем получить деньги, ассигнованные нам Совнаркомом, — ответил Мулланур. — Хочу узнать, почему такая задержка?

— Тогда вы попали прямо по адресу. Это я распорядился пока их не выдавать.

— Вы?! Но почему? Какие у вас основания?

— Мы тут посоветовались с товарищами и решили, что девяносто тысяч для вашего комиссариата — это, пожалуй, слишком много. Вы ведь не одни у нас.

— Позвольте! — возмутился Мулланур. — Но это решение Совнаркома!

— Вот поэтому мы и решили направить в Совет Народных Комиссаров протест коллегии Наркомнаца.

— Выходит, решение Совета Народных Комиссаров для вас не обязательно?

— Совнарком не согласовал это свое решение с нами.

— Ну что же. — Мулланур изо всех сил старался сохранить спокойствие. — В таком случае мне придется обратиться в Совнарком.

— Пожалуйста. Но мы свое мнение не изменим. Предупреждаю вас.

И заместитель наркома повесил трубку. Поколебавшись, Мулланур решил позвонить Ленину.

— Совершенно верно, — подтвердил Владимир Ильич. — Совнарком действительно получил такой протест от имени коллегии Наркомнаца.

— Но как же так? — горячился Мулланур. — Ведь она должны подчиняться решению Совета Народных Комиссаров! А иначе полная анархия получается!

— Абсолютно с вами согласен, товарищ Вахитов, — успокоил его Ленин. — Именно анархия. Товарищи из Наркомнаца не совсем правильно понимают свои права и обязанности. Ну ничего. Мы это исправим. Сумму, выделенную для нужд мусульманского комиссариата, вы получите сполна. Обещаю вам это.

Свое обещание Ленин выполнил в тот же день. «В чем дело со сметой Вахитова на национально-мусульманскую агитацию? — писал он в своей записке, адресованной в Наркомнац. — Почему вы задержали эту смету?»

Мулланур был счастлив. Его не так радовало то, что спор решился в его пользу, как то, что Ленин сразу понял: деньги эти пойдут на очень важное, необходимое для революции дело.

На очередном заседании Совнаркома, проходившем под председательством Владимира Ильича, протест коллегии Наркомнаца был отклонен. Совет Народных Комиссаров подтвердил первоначальное решение: выделить для мусульманского комиссариата 90 180 рублей.

В тот же день в кабинете Мулланура зазвонил совнаркомовский телефон.

— Товарищ Вахитов? — раздался в трубке такой знакомый, бесконечно родной голос Ильича. — Ваше дело улажено. Вы можете сегодня же получить всю выделенную для комиссариата сумму.

— Спасибо, Владимир Ильич, — сдержанно поблагодарил Мулланур, с трудом преодолев мальчишеское желание заорать от радости во все горло.

— Я уверен, что деньги найдут достойное применение.

— Конечно, Владимир Ильич! Непременно!

И на этот раз ответ его был сдержан, по-деловому сух. Но в душе его все пело и ликовало.

2

Август Петрович Амбрустер, высокопоставленный эмиссар правительства Комуча в Самаре, был не в духе.

«Подумать только! Мальчишка! Жалкий инородец! Долго еще будет продолжаться это безумие?!»

В раздражении он швырнул на стол свежие номера «Правды» и «Известий», чтение которых вывело его из равновесия, и резко рванул колокольчик.

Отворилась дверь, и в комнату вошел высокий, сухопарый секретарь. Почтительно наклонил лысеющую голову.

— Немедленно вызовите Хакимова!

Сверкнув ослепительным пробором, секретарь удалился.