Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

• Название: Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939
• Автор: Ингеборг Фляйшхауэр
• Жанр: История

---

Эти сведения подтверждают, что солидарные с графом Шуленбур­гом силы в министерстве иностранных дел, следуя его советам, пред­почли Москву в качестве места для проведения переговоров. С точки зрения отдела экономической политики МИД и германского посольст­ва в Москве, равным образом заинтересованных в переговорах, их проведение в Москве исключало многочисленные потенциальные ис­точники раздражения и ошибок, вероятное вмешательство некомпе­тентных министров, прежде всего Риббентропа. В Москве германская делегация, поддерживаемая Хильгером при осмотрительном руковод­стве посла, могла бы в спокойной обстановке вести переговоры и вер­нуться в Берлин с готовыми к подписанию документами. Указание же, полученное Вилем перед беседой, без сомнения, состояло в том, чтобы местом переговоров был Берлин. Гитлер хотел воспользоваться рус­ским сырьем, не создавая в глазах мировой общественности даже ма­лейшей видимости политических обязательств.

Что касается советской стороны, то здесь при выборе места наряду с желанием Сталина осуществлять эффективный контроль за ходом пе­реговоров могли играть роль также и другие соображения. Вопрос о том, намеревался ли Сталин, помимо всего, придать переговорам в Москве официальный характер, который мог бы стать действенным средством давления на Польшу в случае ее желания сблизиться с Германией, из-за отсутствия соответствующих документов следует оставить открытым.

Преимущественно пассивному поведению Мерекалова, которое просматривается также и в отчетах Виля, не противоречит и заключи­тельное указание на то, что, по словам Мерекалова, он хотел бы, чтобы его личное участие в этом деле рассматривалось как выражение жела­ния Советского правительства «начать новую эру в германо-советских экономических отношениях». Эта формулировка также соответствова­ла уровню хороших деловых и экономических отношений. Заинте­ресованность Виля в быстром оживлении торговых связей не вызывает сомнений, хотя заключительной фразой записки («с удовлетворением принял к сведению желание Советского правительства оживить герма­но-советский товарообмен») он преднамеренно отводил себе пассив­ную роль.

Докладные записки Виля, при всей субъективности изложения, са­мым решающим образом способствовали повороту в германо-советских отношениях.

Новогодний прием Гитлера

Через день после встречи Виля и Мерекалова, вечером 12 января 1939 г., во время новогоднего приема дипломатического корпуса в зда­нии имперской канцелярии, Гитлер вопреки своим прежним обычаям (раньше он регулярно игнорировал присутствие советских представи­телей) сделал жест, ставший тогда «сенсацией». Фритц Видеман, адъю­тант Гитлера и свидетель тех событий, в 1964 г. так описал эту сцену: «Гитлер приветствовал русского полпреда особенно дружелюбно и нео­бычно долго беседовал с ним. Взгляды всех присутствующих были направлены на них, и каждый мысленно задавал вопрос: что здесь происходит? Чем дольше продолжалась беседа и чем дружелюбнее она протекала, тем сильнее становилось затаенное волнение... В этот день русский стал центральной фигурой дипломатического приема... Все теснились возле русского, как пчелы вокруг меда. Каждый хотел знать, что, собственно, фюрер ему сказал... Я не знаю, о чем говорил фюрер с русским полпредом... Но манера и откровенно дружелюбное настрое­ние, с которым он это делал, являлись недвусмысленным признаком то­го, что в его позиции что-то изменилось. Во всяком случае, Гитлер на­меренно выделил русского»[260].

О содержании разговора Гитлера с Мерекаловым гадали не только присутствовавшие дипломаты, но и их правительства. В атмосфере на­пряженного внимания нередко проявляется склонность к преувели­чениям. Так, поверенный в делах США в Москве Кэрк в отчете государственному секретарю К. Хэллу от 20 января[261], ссылаясь на со­общения из Лондона некоторых американских корреспондентов (со­гласно которым готовилась тайная встреча германских и советских экспертов с целью разработки программы экономического и военного сотрудничества обеих стран), указал: «В отчетах упоминается также сердечность, проявленная Гитлером к советскому полпреду на приеме по случаю торжественного открытия новой рейхсканцелярии в Берли­не, на котором Гитлер, должно быть, поручил советскому полпреду передать Сталину, что Германия в настоящий момент не имеет притя­заний на Украину, и предложил обменяться мнениями, к чему Сталин уже выражал готовность. Кэрк добавил, что московское бюро этих кор­респондентов не располагает какой-либо информацией, подтверждаю­щей сказанное («Здесь нет ни подтверждения, ни опровержения этих сообщений»), и предположил, что эти сведения могли быть связаны со слухами о предстоящем германо-советском торговом соглашении.

В самом деле, содержание разговора, о продолжительности которо­го нет точных сведений, было менее важным, чем его внешний эффект. В тот вечер Мерекалов телеграфировал в Наркоминдел, что Гитлер действительно из всех присутствовавших дипломатов оказал только ему особое внимание. В телеграмме говорилось, что, закончив вступи­тельную речь «хвалебным гимном Мюнхенскому соглашению», Гитлер стал обходить ряды дипломатов и остановился около Мерекалова. «Гит­лер поздоровался со мной, — писал полпред, — спросил о житье в Бер­лине, о семье, о поездке в Москву, подчеркнул, что ему известно о моем визите к Шуленбургу в Москве, пожелал успеха и распрощался. За ним подошли Риббентроп, Ламерс, генерал Кейтельи Майснер. Разговоре каждым из них был ограничен общими любезностями. Внешне Гитлер держался очень любезно и, несмотря на мое плохое владение немецким языком, поддержал свой разговор без переводчика. Гитлер обошел кор­пус, раскланялся и удалился»[262]. Для продолжения усилий германского посольства в Москве большое значение имел тот факт, что Гитлер, упо­мянув разговор между Шуленбургом и Мерекаловым и пожелав успе­ха, узаконил в глазах Советского Союза дипломатическую инициативу посольства. Несмотря на то что содержание беседы не было столь важ­ным, не только международная общественность, но и советская сторона восприняли жест Гитлера как сигнал его готовности изменить сущест­вующее напряженное положение, как первое проявление заинтересо­ванности в германо-советском сближении[263]. В этой связи заслуживают определенного внимания содержащиеся в псевдомемуарах Литвинова утверждения о том, что в январе 1939 г. его лишили прямого доступа к советскому представительству в Берлине, а от тамошних дипломатов потребовали с этого момента докладывать непосредственно Стали­ну[264]. Для исторических исследований подобное развитие не сулило бы ничего хорошего. Если Сталин в январе 1939 г. действительно распоря­дился таким образом, то сообщения должны были бы поступать к нему иначе, чем обычные дипломатические отчеты, то есть при необходимо­сти не обязательно в письменном виде[265].

Однако насколько подобная реакция на упомянутый жест Гит­лера была бы оправданной? Ранее уже высказывалось предполо­жение, что на рубеже 1938 и 1939 гг. Гитлер отказался от своих планов в отношении Украины и России и вынашивал идею времен­ного сближения[266]. Конечно, в период описываемой подготовки к переговорам по торговле и кредитам Гитлер должен был задаться вопросом, можно ли вообще и каким образом включить наметив­шееся развитие в политические расчеты и использовать в своих планах. Данный вопрос приобретал большую актуальность, по­скольку польский министр иностранных дел Бек в начале января 1939 г. стал оказывать сопротивление попыткам Гитлера и Риббен­тропа склонить Польшу к военному союзу против Советской Укра­ины, а возможно, и против Советского Союза в целом. Некоторые высказывания Бека в беседе с Гитлером (например, о серьезном положении, в котором оказалась Польша во время сентябрьского кризиса перед лицом многих русских «армейских корпусов на русско-польской границе, частично прямо на пограничной линии») об­нажили легкоуязвимые места в политическом сознании польского правительства. Здесь Гитлер мог подходящими средствами оказать давление.

Заслуживает внимания и второй аспект. Он касается марионе­точного государства Закарпатской Украины, которому Советский Союз, по всей видимости, придавал огромное значение. Этот вос­точный уголок чехословацкого государства, который в соответствии с Мюнхенским соглашением решением Первого Венского арбитра­жа (2 ноября 1938 г.) был отделен от Чехословакии[267], согласно немецким планам, предстояло превратить в плацдарм против Со­ветской Украины. Вынашивая честолюбивую программу реванша, Гитлер рассматривал украинскую житницу в качестве «жизненного пространства», с приобретением которого он надеялся предотвра­тить повторение того, что было после первой мировой войны, когда Германию охватил голод. Применяя принцип права народов на са­моопределение, он намеревался использовать Закарпатскую Украи­ну, с украинским меньшинством в 700 тыс. человек, сперва как пропагандистский, а позднее как силовой рычаг, для того чтобы идеологически ослабить, дезорганизовать и, наконец, захватить Со­ветскую Украину с ее 30-миллионным населением.