Сергей Кольцов - Тихая разведка

• Название: Тихая разведка
• Автор: Сергей Кольцов
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1995
• ISBN: 5-7509-0180-7

Трагическими, полными опасностей и риска оказываются рейды группы советских войсковых разведчиков по тылам врага. В живых остаются только двое в финальном эпизоде второй части романа. Но события на этом не кончаются… Добытые разведчиками сведения меняют положение на участках фронтов Великой Отечественной войны.

---

Звук автоматной очереди наотмашь ударил по напряженным нервам Черемушкина, помог ему рывком за шиворот выволочь из кабины управления хватающего широко раскрытым ртом воздух, подобно вытащенной из воды рыбине, гауптмана. — Та же автоматная очередь подстегнула и Касаткина выдернуть из кабины застывшего манекеном грузноватого механика-водителя.

Подбежавшие Глеб Сабуров и Аркадий Цветохин профессионально связали обоих неудачных визитеров — механика-водителя и капитана пехоты. Хотели было отвести пленных в сторону, но Черемушкин остановил их и пристально посмотрел в глаза гауптману Зоненнбаху. Он сказал рядом стоявшему Касаткину:

— Миша, мне очень тяжко, что нет теперь с нами Давида Юрского. Но, к сожалению, нас торопит время. В темпе уберите трупы немецких солдат из бронетранспортера. Их обнаружат и предадут земле свои. Пол чем-нибудь устелите, ветками, что ли… Давида — ногами к кабине, пусть с нами малость прошагает. Пора дергать. Боюсь, переиграем… — И пленному офицеру на немецком: — Капитан, знаю, вы пожаловали на высоту, чтобы выполнить приказ полковника Клекнера.

В кабине бронетранспортера прозвучали радиопозывные:

— «Гром»! «Гром»! Я — «Кречет»! Немедленно сообщите о причинах автоматной стрельбы. Что с «Эдельвейсом»? Почему молчите? Отвечайте… Как поняли?.. Прием.

Гауптман Зоненнбах беспомощно осмотрелся, его лицо, отражающее отчаянную внутреннюю борьбу, — быть или не быть? — еще больше побледнело, стало меловым, но, видимо, решившись, подобно человеку, бросающемуся в бездну преисподней, он поднес микрофон рации к губам:

— «Кречет»! «Кречет»! Я — «Гром»!.. Радирую с высоты «двадцать девять дробь семь». Спецгруппа «Эдельвейса» в полном здравии, молчание — выход из строя радиостанции. Автоматная очередь — от неудачного прыжка солдата из бронетранспортера на землю. Разрешите выход на шоссе, к машинам против хутора Калинич…

— «Гром»! «Гром»! Я — «Кречет»! Контакт с личным составом разрешаю. Не задерживайтесь. «Кречету — семь» быть постоянно на связи…

— Понял. Я — «Гром»! Связь заканчиваю. — Зоненнбах, отвернувшись от бронетранспортера, понуро уставился в пространство.

— Вам с солдатом, Зоненнбах, придется прогуляться с нами. Не опасайтесь, ваша шкура останется при вас, невредимой. Касаткин! Давайте этого радиста «Эдельвейса». Чтобы шито-крыто. Затем всех отпустим, где придется. Как Бог повелит. А нет… нельзя же их здесь оставлять живыми. А мертвыми — рука не поднимается. Пусть высота пока останется тайной для противника, пусть погадает на кофейной гуще… Цветохин, Мудрый, проверьте крупнокалиберный бронетранспортера. Подготовьте пулемет к работе. Гранат у нас в достатке, каждому иметь при себе запас. Юрского похороним где-нибудь по дороге, в лесу, а вырваться… вырвемся — всем чертям назло. Держите нос по ветру, ребята! И вперед — задиристо и уверенно произнес Черемушкин. — А мне самую малость хочется побалакать с гауптманом. Кое-что для дела уточнить. Михаил, готовь машину к отъезду. Вашу карту, Зоненнбах!

Курт Зоненнбах поспешно расстегнул свою полевую сумку. Вынул карту.

— Итак, по вашей легенде, вы — командир моторизованной роты батальона «Эдельвейс».

— Почему «легенде»? — Искренне вспыхнул Зоненнбах.

— Хорошо. Пусть на самом деле, — улыбнулся Черемушкин. — Тогда объясните мне значение некоторых знаков на вашей карте. Мне не совсем понятно, почему вместо топографических знаков и обозначений на вашей карте ряд черточек, прерывистых линий, закорючек и прочих знаков, напоминающих пляшущих человечков?

Зоненнбах недоверчиво посмотрел на разведчика и скупо, но очень понятно, как дилетанту, объяснил что к чему. Получалось, что разведгруппа обложена со всех сторон, и ее, словно стаю люто нашкодивших волков, выдавливают в условно свободный проход в направлении населенного пункта Ларино. Черемушкин еще раз внимательно рассмотрел карту Курта Зоненнбаха, хотел еще раз спросить у пленного о беспокоящем его, но раздумал: картина и без дополнительных пояснений становилась ясной до предела. Но все же вопрос он задал:

— Скажите без утайки, Зоненнбах, если можете: почему на вашей карте промежутки между населенными пунктами, как, например, Волчья Падь, Ореховый Бор, Желтый Плес, обозначены крупным пунктиром? А у хуторов Медвежий Угол и Сырой Бор перед пунктирной — сплошная линия?

Зоненнбах вначале блудливо заморгал глазами, но все же решился на честный ответ:

— Пунктирной линией обозначена местность, контролируемая подвижными отрядами полевой жандармерии, а сплошной и пунктиром — наблюдательные посты на расстоянии инструментальной видимости, обеспеченные радиостанциями. Кроме того, в пределах двадцатипятикилометрового интервала друг от друга стоят небольшие гарнизоны, обеспеченные средствами радиосвязи. И еще заметьте, что районы, находящиеся на особом режиме, как правило, имеют сеть засад и секретов. Но и на этом не заканчивается оснащение охранной зоны: минирование в самых неожиданных местах. Вы разведчик…

— Зоненнбах, вы желаете мне помочь и предостеречь от опасности или имеете в этом занятии вполне определенную цель?

— Вам известна обстановка, и хочется вам этого или нет, но лучший выход — сложить оружие. Прежде всего всем гарантируется жизнь… — декларативно высказался командир пехотной моторизованной роты «Эдельвейс».

— Вы все сказали, гауптман? Наташа, в кабину! По местам! Пленных берем с собой. Касаткин, выводи «ганомаг» к машинам на шоссе. Зоненнбах возможно навсегда попрощается со своими людьми. Внимание — и вперед!

Бронетранспортер дрогнул корпусом и, переваливаясь с боку на бок на неровностях почвы, кормой сполз с высоты, подминая под себя сосновый и березовый молодняк, развернулся передом и, прикрываясь зубчатой стеной леса, осторожно начал сближаться с сидящими в машинах солдатами гауптмана Зоненнбаха. И вновь, в который уже раз, основной задачей было выжить. Однако сложность ее выполнения состояла в том, что, захватив бронетранспортер, разведгруппа не могла избрать по своей воле наиболее верный, имеющий в дальнейшем перспективу успеха маневр, а вынуждена направиться на опасное, хотя и скользящее соприкосновение с крупными противодействующими силами противника, что само по себе осложняло выход из медленно, но верно захлопывающихся челюстей немецкого капкана. Уходившая же в незапланированном направлении боевая машина, остающаяся совершенно равнодушной и глухой к радиозапросам, несомненно вызвала бы переполох в штабе поисковой группы полковника Кленкера, что впоследствии привело бы к излишне дотошному вниманию к ее загадочному экипажу.

Приказ командира разведгруппы действовать самостоятельно в пределах разумного вызвал у младшего сержанта Глеба Сабурова, назначенного старшим бронеплощадки, новый приток энергии. Под его команду добровольно перешла и Коврова, отказавшись прыгать на сидении переполненной кабины рядом с немецким офицером.

Тело Давида Юрского покоилось на полу бронетранспортера, на разостланном брезенте, со спокойным торжественно-строгим Лицом. В изголовье был ворох молодых дубовых побегов с ярко-зелеными резными листьями, лежали скромные лесные цветы с высоты «двадцать девять дробь семь». У крупнокалиберного пулемета на кабине стоял командир команды Глеб Сабуров. По левой стороне держали оборону Игорь Мудрый и Коврова, справа — Сергей Антонов, заднюю сферу защищал пулеметом МТ-43 Аркадий Цветохин. Пленные — радист и механик-водитель, люди гауптмана Зоненнбаха, связанные по рукам и с кляпами во рту, — полулежали в левом углу площадки, у кабины боевой машины пехоты.

Русская разведгруппа устремлялась навстречу новому витку испытаний.

Черемушкин сидел в кабине дергающегося, прыгающего, кренившегося то в одну, то в другую сторону бронетранспортера, рядом с ушедшим в себя гауптманом Зоненнбахом. Тот вдруг внезапно как-то неестественно дернулся, подался телом; к нему и его, с отрешенным видом, лицо заметно посветлело, а глаза как бы затаили собачью настороженность, скрывая истинные намерения и тайны поползновения человеческой мысли. Явно ощутив нервозность движений своего пленника, Черемушкин, не отрывая взора от лобового стекла, скупо бросил:

— Говорите. Пока есть время, я готов выслушать вас. На галиматью не тратьте слов. Только о самом важном, что делает честь лично вам, Зоненнбах…

— Да! Да! Вы не были в лапах гестапо, и вам трудно поверить в искренность и безобидность моих намерений… Мне бы только сообщить по радио своему заместителю о временном замещении командира роты. Это ведь сущий пустяк. В движении архисложно проложить пеленг. — И он потянулся рукой к работающей на прием рации.

Уяснив суть просьбы Зоненнбаха, старший сержант Касаткин от дерзкой наглости последнего невольно опустил ногу на рычаг тормозов. При резком торможении заглох мотор, а сам бронетранспортер застыл на узкой, заросшей высокой травой поляне, как остановленная на скаку норовистая лошадь. Черемушкин, отбросив в сторону руку гауптмана и потирая ладонью левой руки ушибленный лоб, уничтожающе и брезгливо посмотрел в потное, бледное лицо эсэсовца и не оборачиваясь, заметил Михаилу Касаткину: