Василе Преда - Поздняя осень (романы)

• Название: Поздняя осень (романы)
• Автор: Василе Преда
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1990
• ISBN: 5-203-00366-1

В книгу вошли два романа современных румынских писателей. Роман В. Преда повествует о событиях в Румынии после восстания 23 августа 1944 года, когда советские и румынские войска вели упорные бои с гитлеровцами за освобождение страны от фашизма.

Роман Е. Гронов-Маринеску посвящен жизни и учебе воинов армии Социалистической Республики Румынии. Талантливая писательница живо и увлекательно раскрывает судьбы солдат и офицеров танковой части, а также сложные проблемы их семейных взаимоотношений.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

— Разговорчики! — прикрикнул на нее по-венгерски старшина. — Что ты привязываешься к этому сопляку?.. Большевичка! Опозорила венгерский род!.. Прибудем на место, я тебе покажу!.. Курва!..

Парень вздрогнул. Он готов был наброситься на нилашиста, разорвать его на части.

Колонна вздрогнула, охранники начали кричать и размахивать в воздухе палками, бить пленников, подгоняя. Дело в том, что из-за холма появилась эскадрилья румынских самолетов. Она с нарастающим ревом летела в направлении колонны. Охранники и несколько пленников бросились на землю прямо в грязь лицом. Но большинство остались стоять посреди дороги, без страха наблюдая за самолетами.

— Чертовы валахи, свиньи! — выругался старшина, приподнимаясь на одно колено после того, как самолеты улетели. — Надо было всех вырезать! — добавил он враждебно, оглядываясь вокруг и вытирая перепачканные грязью руки о шинель землистого цвета, которую он нес в скатке через плечо.

— Теперь они вместе с русскими сдерут с вас шкуру! — пробормотал один старик из колонны.

— Что ты сказал? Кто это сказал? — разъярился нилашист, всматриваясь по очереди в лица тех, кто был ближе к нему.

Никто не ответил. У всех на лицах было одинаковое выражение — холодного упрямства.

— А ну давай стройся, и марш! Этой ночью у нас будет работа. До утра вы еще выкопаете себе могилы…

Лопата, выскользнувшая из рук женщины, упала на плечо идущего сзади за ней, а потом плюхнулась в лужу. Старшина ударил женщину палкой по рукам.

Из-за холмов надвигался вечер, тени становились длиннее, запахи, идущие с полей, — резче. Колонна двинулась дальше. Она ползла, раскачиваясь, как огромная змея, по лужам проселочной дороги.

… Со стороны седлообразной вершины холма впереди на пленных вдруг обрушился глухой рокот моторов и скрежет железа. С ревом, меся грязь, шли немецкие танки. Их темные орудия угрожающе пронзали вечерний воздух.

Колонна военнопленных распалась без приказа. Люди в панике бросились врассыпную, бежали куда глаза глядят, падали, наскакивали друг на друга. Нилашист пыхтя побежал с карабином на весу в сторону оврага, на дне которого шумел ручей. Вслед за ним бросились и другие охранники.

Среди этой сумятицы девушка вдруг остановила молодого парня, с силой схватив его за руку, потом подтолкнула в обратном направлении. Действительно, было глупо искать всем спасение в одном месте. Как только об этом не подумали другие? Двое бежали, держась за руки, под дождем, начавшимся снова, чувствуя все ближе за спиной рев моторов, наводивший на них ужас. В мире были только они и эти упорно преследовавшие их машины смерти.

Но откуда-то из-за холма, по которому только что спускалась колонна пленников, отрывисто грохнули орудия. Это было для людей такой же неожиданностью, как и появление танков. Над полем, над ними перекрещивались траектории снарядов, высоко в небе вспыхнул сноп белых ракет. Само небо, казалось, рушилось на них, на землю.

— Тут нам и конец! — пробормотал парень, отыскивая на бегу какой-нибудь предмет, который мог бы послужить хоть каким-то укрытием.

Но все вокруг тоже неслось куда-то. Даже несколько деревьев справа от них вдруг исчезли. Единственной опорой для него была ее рука, которая по-прежнему крепко сжимала его руку; единственную надежду он мог прочитать лишь в ее столь же перепуганных глазах. Первые снаряды разорвались позади них, вынудив «тигров» рассредоточиться по полю и остановиться. Затем грохнули орудия танков, которые зигзагом двинулись по разбухшему полю, стреляя наугад, обнюхивая воздух черными ноздрями орудий. Первые три танка с работающими впустую моторами, с разорванными гусеницами остановились почти на одной линии. Беспомощные, они перемалывали землю, напрасно пытаясь повернуть назад. Противотанковые орудия продолжали вести беглый огонь из-за холма.

— В овраг! Там наше спасение! — крикнула Илонка на ухо юноше, таща его далее за собой.

Река текла спокойно — ее не касалось то, что творилось вокруг. Двое молодых людей бросились, не отпуская рук друг друга, на влажную траву на берегу, в напряжении ожидая, что должно последовать, думая о самом страшном. В какой-то момент в вышине вспыхнула ракета, осветив их. Илонка быстро и решительно поднялась.

— Пошли, Воси! Давай! Нам нельзя оставаться здесь. Если они нас обнаружат — застрелят. Бежим вверх по реке! Румыны должны быть поблизости, ведь это они стреляют.

Парень послушно последовал за ней. Шел он большими шагами, согнувшись под тяжестью страха и темноты. Они почти бежали, но все же осторожно миновали лужи, отбрасывая в сторону ветви растущих по берегу ив, отяжелевшие от влаги… Сколько они шли так, они и сами не отдавали себе отчета.

За крутым поворотом реки они увидели дощатый барак, скрытый зарослями ивы и ольхи. Остановились, с опаской разглядывая строение. Оно казалось пустым. Прислушались, потом подошли к двери. Илонка тихо толкнула ее и, осторожно ступая, вошла первой. Василе еще раз огляделся вокруг и пошел за спутницей. Далекая канонада позади них уже стихла. Ночь поглотила все звуки.

Внутри была кромешная темнота, и они только ощупью отыскали друг друга.

— Подожди, — сказала она и принялась шарить в узелке, который был привязан у нее на поясе. — У меня есть спички… Только бы не отсырели… И огарок свечи я прихватила…

Василе почти не дышал, чтобы не мешать ей. «Что бы я делал без нее? — подумал он. — Все же мне повезло… А она девушка красивая и добрая». Через несколько мгновений слабый огонек осветил помещение, оттеснив темноту в углы. Барак действительно был заброшен. Разбросанные в беспорядке предметы были покрыты слоем пыли. По всему было видно, что сюда несколько месяцев не ступала нога человека.

В одном из углов они обнаружили очаг, в котором еще сохранилась горка золы. Рядом валялась кучка сухого хвороста. Возле нее старая сковорода, какие-то тряпки и бутылка с разбитым горлышком. В другом углу — покосившаяся набок кровать на вбитых в землю колышках, накрытая старым, рваным одеялом.

— Повезло же нам, — проговорила она, оглядывая комнату. — Сейчас разведем огонь… Ты выйди и посмотри, не виден ли свет снаружи. А то, кто знает, вдруг кто-нибудь обнаружит нас…

Через дощатую крышу, покрытую листьями и связками камыша, в некоторых местах просачивалась вода, образуя на глинобитном полу большие пятна сырости.

— Только в окошке со стороны реки немного просвечивает, — сказал он, входя. — А больше нигде. На улице темнота — хоть глаз коли! Давай закроем это окошко чем-нибудь!

Илонка уже разожгла несколько хворостинок и теперь пыталась навести хоть какой-нибудь порядок. Под кроватью она обнаружила заржавевшее жестяное ведро и протянула его Василе:

— На, принеси воды. Сполосни хорошенько ведро. Поставим у огня, и у нас будет горячая вода. Понял? И послушай, не слышно ли чего-нибудь вокруг. Можешь пройти к берегу, только осторожно.

Спустя некоторое время они молча сидели у слабо попыхивающего огня, сняв свою промокшую обувь. Илонка была спокойна, но в его глазах она видела страх.

— Не бойся, Воси! Не думаю, что кто-нибудь будет шататься здесь в этот час, — проговорила она через некоторое время, глядя на него. Потом извлекла из своего узелка горбушку черного засохшего хлеба и протянула ему. — Это все, что я могу тебе дать.

Она придвинула натруженные ноги к огню, шевеля онемевшими пальцами. По помещению уже распространилась волна приятного тепла. Девушка закатала красную юбку выше колен. На белой коже шаловливо заиграли отблески пламени.

— Думаю, с божьей помощью мы спасены, — пробормотала она, покончив со своей порцией хлеба. — Завтра вернемся за линию фронта, и через несколько дней мы дома…

Икры ног у нее покраснели от огня. Василе взглянул на них и смутился. Илонка заметила это.

— Ты стесняешься меня? — спросила она.

— Нет, — ответил он, еще больше смутившись.

— Тогда снимай штаны. Пусть получше высохнут. А не то разболеемся. Ты не сердись, я и кофточку сниму, хотя я не очень-то чистая. Сейчас помоюсь теплой водой… Давай смелее, или хочешь, чтобы я с тебя их сняла? Нечего меня стесняться. Так уж на войне — все потеряло свою цену. Даже наши жизни. Подумай, кем мы были и что с вами было несколько часов назад. Мы давно могли уже стать мертвецами…

Парень медленными движениями, не глядя на нее, разделся. Она взяла у него из рук одежду и повесила сушиться на бечевку рядом со своими юбкой и кофточкой. Потом он снова сел возле огня, уставившись на трепещущие жаром угли. Позади него, у двери, она умывалась, нагнувшись над ведром, от которого шел легкий пар.

— Скажи по правде, ты когда-нибудь видел голую женщину? — спросила она прерывающимся голосом, продолжая мыться.

— Нет, — пробормотал он, неотступно уставившись в огонь. Подбросил несколько хворостинок, будто желая прогнать чары, в плену которых оказался и от силы которых не мог избавиться.