Индия Найт - Моя жизнь на тарелке

• Название: Моя жизнь на тарелке
• Автор: Индия Найт
• Издательство: Фантом Пресс, Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-00162-Х

У Клары Хатт, героини современного городского романа «Моя жизнь на тарелке», есть все, что способна пожелать женщина: красота и независимость, хорошая работа и в меру ужасные дети, привлекательный и загадочный муж и свора слегка безумных, но обаятельных родственников и подруг. И тем не менее ей явно чего-то недостает. В своей яркой дебютной книге Индия Найт пытается ответить на извечный вопрос: Чего хочет женщина? Женщины — существа одержимые, они одержимы собственным весом, делами подруг, своей наружностью, но прежде всего, они одержимы любовью. Или ее поисками. Этим и занята Клара — она ищет любовь, порой в самых непредсказуемых местах. Например, в среде балетных танцовщиков, которые славятся своей нестандартностью по части любви. «Моя жизнь на тарелке» — удивительно смешная, порой едкая, но одновременно романтичная книга о любви и ее поисках в наши странные дни.

---

Я поражена. И у него случалось? Когда? Я прикусываю язык и выдавливаю:

— Ну и?..

— Ну и… — Тамсин держит паузу. — Он оказался Мальчиком-с-пальчик, — выплевывает она, давясь от хохота. — В смысле, мальчиком, у которого с пальчик!

Мы с Тамсин покатываемся со смеху. Роберт присоединяется, умудряясь при этом изобразить легкое неодобрение.

— Мальчик-с-с-с-пальчик! — Я икаю.

— Миз-зинчик! — хохочет Тамсин.

— А еще язык распускает, — кричу я вне себя от восторга.

— А еще… еще… — давится Тэм, — еще он любит в постели говорить всякие гадости.

— В этом-то как раз ничего плохого нет. — Я утираю слезы.

Теперь поражен Роберт.

— Само собой, — соглашается Тамсин. — Только он без конца называл свой мизинчик… а-ха-ха-ха… Малышом Дэйви. Его Дэвидом зовут. А мою… заткнись, Клара, а мою… ну, вы поняли… именовал «кустиками».

— Кустиками? — хриплю я в изнеможении.

— Точно. «Ну скажи, скажи! Скажи, что ты его хочешь! — рычит Тамсин. — Ты ведь хочешь, чтобы Малыш Дэйви заглянул в кустики?» Идиотизм. Полнейший идиотизм по двум причинам. — Для учительницы начальных классов логика — штука крайне полезная. — Во-первых, мое желание очевидно; иначе какого черта лизаться с этим козлом? Во-вторых, мог что-нибудь и посексуальнее «кустиков» придумать.

— А сколько ему лет? — спрашиваю я, справившись с икотой. — «Кустик», помнится, в семидесятых в ходу был. Вместе с «киской», хотя я лично выбрала бы «киску». От «кустика» несет какой-то лохматостью, верно, Тэм?

— Верно, Клара, — соглашается Тамсин. — Он мой ровесник. Ну, дальше не интересно. Все полетело к чертям.

— Что значит — к чертям? — Роберт верен себе. — Неужели ты…

— А что мне оставалось делать? Мизинчик — Малыш Дэйви то есть — уже забрался в кустики… кажется. Коней, как говорится, на переправе не меняют; пришлось нести свой крест до конца. НО! Финал переплюнул весь предыдущий кошмар. Под занавес ублюдок отправился в ванную, устроил там канонаду, вышел и заявил: «На твоем месте я бы туда не торопился».

— О боже, — кривится Роберт. — Боже, какая мерзость. — Он и впрямь потрясен. И правильно, есть с чего.

Бедная, бедная Тамсин.

И счастливая, счастливая я.

* * *

— Лесбиянкой не надумала заделаться? — интересуюсь я у Тамсин через час, уже за пудингом, когда мы слегка отошли от ее воспоминаний. (Точнее, Роберт с Тэм отошли, а мне еще с неделю туго приходилось — хохот разбирал в самые неподходящие моменты. В воскресенье, к примеру, чуть не отправилась к праотцам, захлебнувшись коктейлем в «Сайнсбери».)

Как-то раз мы с Тамсин надрались и меня посетила гениальная мысль задвинуть подругу в розовые ряды.

«Наука утверждает, — помнится, подыскала я тогда веский аргумент, — что наша сексуальность весьма пластична, так что все мы в глубине души… вернее, тела… бисексуалы. Почему бы тебе не рискнуть? Лесбиянки сейчас в моде, а спрос на тебя, держу пари, будет сумасшедший. Да и внакладе наверняка не останешься. У тебя ж вечно краны текут, верно? Заведешь себе любовницу-слесаря — никаких забот не будет. Нет, лучше кровельщицу!!! Тамсин, дорогая, найди себе кровельщицу. У нас крыша в спальне уже год протекает».

— Представь себе, подумываю, — отвечает Тамсин. — Похоже, мужчины выродились. А вы, ребята, счастливчики.

Мы с Робертом стараемся соответствовать. Роберт надувает щеки и багровеет, будто удавленный галстуком, а я размазываю по физиономии ухмылку деревенской дурочки.

— Ловите кайф, — продолжает Тамсин, — радуйтесь своему счастью. Все эти долбаные свидания — такое дерьмо.

Что правда, то правда, думаю я по пути домой. Вот и в книгах о том же пишут. С другой стороны, и одинокая жизнь имеет свои плюсы. Залитая солнцем уютная квартира — чем не плюс? Уж не говоря о мебели и безделушках, выкопанных на блошиных рынках. И свобода. Полная свобода. Как там поется?.. «Что имеешь, сам не знаешь, пока вдруг не потеряешь», — мурлычу я себе под нос.

— Ненавижу Джони Митчелл,[6] — говорит Роберт.

8

Организация выходных у меня оставляет желать лучшего. Обычно они сводятся к тому, что я развлекаю мальчишек. Роберт уверяет, что за неделю «выматывается до чертиков», а потому отдых предпочитает пассивный. Я бы даже сказала — максимально пассивный: целый день валяется на диване в гостиной (в «своей комнате») за закрытой дверью, под умиротворяюще-негромкую оперную музыку. Он устает. У него крайне утомительная жизнь. Если судить по степени утомления Роберта, можно подумать, будто он всю неделю оперирует пациентов. Но я-то знаю, что Роберт Хатт приходит домой до семи, проведя половину рабочего дня в презентациях и тому подобном. В свое время мы дружно перенесли болезнь, известную под названием «синдром пущего изнеможения». Это когда любой разговор заканчивается попыткой одного больного доказать другому, что именно он устает сильнее. Роберт разбил меня в пух и прах — вопреки собственному здравому смыслу я поверила в его невероятную, смертельную усталость и даже, случается, извожусь чувством вины. В результате по выходным Роберт отдыхает не только от тяжких трудов, но и от детей. Каждую субботу (а чаще и воскресенье) я увожу мальчишек из дому, чтобы Роберт мог расслабиться в тишине и покое.

Порой меня посещает гнусная мысль, что ничем не объяснимая усталость — верный признак депрессии. С другой стороны, Роберт патологически ленив. Но в любом случае крайней оказываюсь я. Выходные я ненавижу: в эти дни чувствую себя особенно одиноко. Вот он, кажется, рядом, в соседней комнате, но попробуй дозовись.

На днях я купила новый прикид, как раз для выходных. И прежде чем вместе с Джеком и Чарли отправиться на игрища к Стелле, решила спросить, что думает Роберт.

— Роберт?

Роберт отклеивает взгляд от «Вог»:

— М-м?

— Нравится? Шикарные брюки, правда?

— Модель номера — брюки от Дриса ван Нотена, — говорит он. — С заниженной талией на эластичном поясе, штанины из выбитого шифона, симпатичный дизайн… А-а, эти? Где купила, в «Марк и Спенсер»? Вполне. Любимый фасон китайских лесбиянок, если не ошибаюсь. У тебя неплохие ноги, Клара, очень неплохие, а в этих штанах они кажутся фонарными столбами. — Склонив голову, Роберт изучает «фонарные столбы», затем поднимает глаза и с дружелюбной улыбкой встречает мой столь же дружелюбный взгляд.

— Так я похожа на китайскую лесбиянку? Странно. Вообще-то я хотела одеться в этаком сельском духе — провинция сейчас в моде.

Должна сказать, я люблю потрепаться с Робертом о тряпках. Гораздо хуже было бы, достанься мне пивной или футбольный фанат. «Мой бог, Клара, что за стрижка у этого типа» — вот и все, что я рискую услышать от Роберта, ненароком переключившись на спортивный канал. Вынуждена, однако, признаться, что в последнее время меня он тоже комплиментами не балует, и в глубине души я его не виню. Мой гардероб оставляет желать лучшего. Ну что это за одежда? Практичная? Никто не спорит. Долговечная? Возможно; годы покажут. Но назвать ее красивой нельзя. Неплохо бы пробежаться по магазинам или хоть покопаться как следует в залежах своего шмотья.

— Не заводись, — лениво советует Роберт. — Я тут ни при чем. Думаю, все дело в воинственном синем цвете — сразу Мао на ум приходит. Ну и форма, разумеется, точнее, бесформенность. Может, с другими туфлями попробовать?.. Или с блузкой?.. Футболка на тебе… простовата. А сандалеты… — Последнее слово он произносит так, вроде это производное от «поноса». — Тебе не приходило в голову заглянуть в какой-нибудь нормальный магазин? «У Пола Смита», я слышал, неплохой выбор женской одежды шестнадцатого размера. Думаю, восемнадцатый тоже найдется.

— Я не ношу восемнадцатый. По-твоему, я корова, Роберт? Корова-лесбиянка, да?

— Ну не совсем, но женщине твоего роста осторожность не помешает.

— Так, уже и рост не нравится. Я не прохожу в дверь, Роберт?

Преувеличение — мой способ намекнуть мужу, чтобы тормозил на виражах. Я разжирела до безобразия? Тебе противно смотреть на такую рожу? По-твоему, у меня не волосы, а крысиные хвосты? Иногда срабатывает. Но очень редко.

— Ты чуть-чуть поправилась, — возмутительно спокойно говорит Роберт. — Но до бочки с салом еще далеко. Собственно, даже на Тетю Хрюшку не тянешь.

Он смотрит, как я хватаю ртом воздух. Потом ухмыляется. Так это была шутка…

Недели полторы назад мы здорово развлеклись, сочиняя для себя самые мерзкие прозвища. К субботнему ужину ожидались Ричард с Наоми; шокировать благовоспитанную пару как раз и было нашей целью. Роберта окрестили Пеньком Корявым. Слабовато, но решили, что для начала сойдет, поскольку содержит два основных шоковых момента: а) намек на карликовый рост и б) безропотное принятие лилипутского статуса. Однако на полную катушку мы развернулись, когда дело дошло до моих кличек. О-о! В конце концов выбор пал на «Тетю Хрюшку». Обозвать на публике упитанную жену «Тетей Хрюшкой» — удовольствие сладостное в своем паскудстве, а потому абсолютно непреодолимое.