Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта

• Название: 1941. Разгром Западного фронта
• Автор: Дмитрий Егоров
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27810-7

В июне 1941 года Приграничное сражение Западного фронта закончилось страшной катастрофой, которая едва не привела к проигрышу всей войны. В Белостокском котле погибли три наших армии, безвозвратные потери превысили 300 тысяч человек, сотни самолетов, тысячи единиц бронетехники.

Однако подлинные масштабы этой трагедии так и не были осмыслены по-настоящему — советские военные историки, как правило, ограничившись лишь кратким обзором событий, по возможности избегая конкретных цифр, оценок и выводов. Серьезные исследования гибели Западного фронта можно пересчитать по пальцам одной руки. Да и в этих редких работах авторы предпочитали писать о действиях полков и дивизий, а не о трагических судьбах отдельных бойцов и командиров, ставших жертвой внезапного вражеского удара и беспомощности собственного командования.

В этой книге трагедия Белостокского котла впервые показана со всех сторон — от окопной правды простых солдат до сухих директив Генштаба. Впервые публикуются уникальные воспоминания участников событий и рассекреченные архивные документы. Эта книга — памятник всем, кто погиб в лесах Белоруссии в первые дни Великой Отечественной войны.

---

Бывали и «счастливые» исключения. Командир 86-й стрелковой Краснознаменной имени Президиума Верховного Совета Татарской АССР дивизии 5-го стрелкового корпуса полковник М. А. Зашибалов поступил вопреки указаниям «не поддаваться на провокации», получив в 2 часа ночи донесение от пограничников о наводке немцами переправ у Дрохичина и южнее. Известив вышестоящее командование, он поднял дивизию по тревоге и вывел ее на пограничный рубеж, определенный самовольно вскрытым «красным пакетом». В 4 часа 05 минут ее полковая артиллерия открыла ответный огонь по войскам противника. Увы, других примеров столь мужественных, самостоятельных решений на уровне корпус — дивизия не выявлено.

Все части дивизионной и корпусной артиллерии, а также полки РГК, сосредоточенные на полигоне Червоный Бор, к моменту открытия немцами огня находились в состоянии «ожидания»: «красные пакеты» были розданы (есть подтверждение), штабы и командование бодрствовали, ожидая дальнейших указаний, но личный состав отдыхал, то есть, попросту говоря, спал в своих палатках. Никаких других приготовлений не производилось. Лишь командир 7-го ГАП подполковник Г. Н. Иванов под свою ответственность объявил боевую тревогу. Примерно в 6 часов на полигон прибыл генерал-майор артиллерии М. М. Барсуков и приказал объявить тревогу уже всем. Выяснилось, что потери незначительны, горючего для средств тяги хватает, а боеприпасы имеются только для выполнения учебных стрельб — по 5–6 выстрелов на орудие. К сведению — боекомплект 122-мм пушки составлял 80 выстрелов, 152-мм гаубицы — 60, 45-мм ПТО — 200. Однако даже с таким боезапасом артполки выступили на фронт; дивизионные артиллеристы отправились в свои соединения, корпусные и резерва ГК также были направлены на усиление пехоты. В оперсводке штаба фронта № 3 на 22 часа 23 июня указывалось, что 124-й, 375-й ГАП РГК и 311-й ПАП РГК находятся в подчинении командования 5-го стрелкового корпуса. Но ничтожное количество боеприпасов и невозможность пополнения ими хотя бы до боекомплекта (для целого ряда артсистем, особенно новейших среднего и крупного калибров) из-за уничтожения складов или, что также возможно, из-за их отсутствия на складах привело в скором времени к отводу бесполезной матчасти на восток и к ее полной потере на дорогах отступления. А. Ш. Горфинкель, курсант учебной батареи 311-го Краснознаменного пушечного артполка РГК, рассказывал, что из Деречина Зельвенского района полк выступил 1 июня только с учебным снаряжением, даже без личного стрелкового оружия. «22 июня тревога… так часто было. В этом лесу было несколько артчастей. Лес запылал, горят палатки, где спали курсанты. Никто ничего не понял до 6 часов утра, что это не провокация, а настоящая война. Где стоял наш артполк без снарядов, немцы как-то не затронули. Была одна винтовка на двоих. Собрали все снаряды к нашей батарее. И в этот первый день батарея несколько раз делала выстрелы, вызывая огонь на себя. А уже 23 июня мы продвинулись ближе к фронту. К утру было ясно, что снарядов нет и не будет»[182].

2.3. Предварительные итоги

С первым выпущенным снарядом и первой сброшенной авиабомбой, не двинув на советские войска еще ни одного пехотинца, ни одного танка или бронетранспортера, командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок авиацией и артиллерией начал ковать себе победу в сражении на МИНСКО-МОСКОВСКОМ направлении. Все проходило в соответствии с планом «Барбаросса», по-немецки четко и последовательно; все донесения, которыми «бомбили» кремлевское военное и политическое руководство резиденты разведки, антифашисты, военные атташе и дипломаты, теперь можно было спокойно бросить в корзину. Эти герои великой скрытой войны, которым угрожали в равной степени как гестапо во главе с Генрихом Мюллером, так и собственные силовые наркоматы во главе с Лаврентием Берией и Всеволодом Меркуловым, потерпели полное фиаско, но было это не по их вине. И. В. Сталина предупреждали главы США, Великобритании и даже пошедший на прямую измену Райху германский посол граф Шуленбург. Есть донесение «Эрнста» от 19 мая 1941 г., подтверждает это и А. И. Микоян: «За несколько недель до начала войны германский посол в СССР граф Шуленбург пригласил на обед приехавшего в Москву Деканозова. В присутствии своего сотрудника Хильгера и нашего переводчика Павлова Шуленбург довел до сведения Деканозова, что в ближайшее время Гитлер может напасть на СССР, и просил передать об этом Сталину. Реакция Сталина и на это крайне необычное для посла сообщение оставалась прежней».

Пройдет год, и Сталин скажет Черчиллю в личной беседе: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого»[183]. А за восемь дней до вторжения столь любимый карикатуристами Й. Геббельс в своем дневнике записал: «…английское радио уже заявило: сосредоточение наших сил на границе с Россией не что иное, как шумное надувательство, которое скрывает приготовления к вторжению в Англию. В мировой прессе царит полнейшее смятение. Русские, кажется, пока еще ни о чем не догадываются»[184]. В тон с ним пооткровенничал и бригадефюрер СС В. Шелленберг: «Много усилий потребовала маскировка нашего выступления против России. Необходимо было перекрыть информационные каналы противника: мы пользовались ими только для того, чтобы сообщать дезинформирующие сведения…»[185]. Не здесь ли собака зарыта? Ругаем свою разведку и, возможно, за дело, но, получается, надо похвалить и немцев за тщательность подготовки и меры по обеспечению секретности.

Такого история войн еще не знала. До сих пор нет полной ясности, почему так произошло. Мнения полярные.

Полюс № 1. Очень многое знали, об остальном догадывались, факты от «дезы» отсеять сумели. То, что буквально все купились на «дезу», — искусственно созданная легенда, дабы не выглядеть профанами или еще что похуже в глазах современников и потомков. Спасибо подполковнику В. А. Новобранцу из Разведуправления Генштаба, который проделал колоссальную работу, составил аналитическую записку, как дважды два доказывающую неизбежность начала войны летом 1941 г., довел ее до сведения наркома, начальника Генштаба и командования западных приграничных округов, минуя начальника РУ Ф. И. Голикова. Но «наверху» Новобранцу не поверили. В Москве не поверили, не поверили в Минске и Киеве. Рига не в счет, о Прибалтийском Особом округе «особый» разговор, заслуживающий отдельной книги. Сталинское нежелание верить в близость и неотвратимость войны по-человечески объяснимо. Хуже то, что в высшем военном руководстве в те дни не нашлось людей с аналитическим складом ума, способных объективно оценить все данные, собранные и сведенные воедино разведкой Красной Армии и разведками НКВД и НКГБ. Видимо, их и не могло быть после стольких «чисток», когда компетентность и образованность ценились ниже, чем личная преданность. Результатом рассмотрения доклада подполковника В. А. Новобранца явились снятие начальника Генштаба генерала армии К. А. Мерецкова, который был полностью согласен с разведчиком, и замена его Г. К. Жуковым, который, как видно из его собственных воспоминаний, убедился в неотвратимости войны только 21 июня. К. А. Мерецков вспоминал, что после окончания «той самой» штабной игры, в ходе которой генерал армии Жуков якобы разгромил генерал-полковника танковых войск Павлова, был запланирован ее разбор. На подготовку были выделены сутки, но внезапно группа участников игры была вызвана в Кремль. Мерецков писал: «Заседание состоялось в кабинете И. В. Сталина. Мне было предложено охарактеризовать ход декабрьского сбора высшего комсостава и январской оперативной игры. На все отвели 15–20 минут. Когда я дошел до игры, то успел остановиться только на действиях противника, после чего разбор фактически закончился, так как Сталин меня перебил и начал задавать вопросы. Суть их сводилась к оценке разведывательных сведений о германской армии, полученных за последние месяцы в связи с анализом ее операций в Западной и Северной Европе. Однако мои соображения, основанные на данных о своих войсках и сведениях разведки, не произвели впечатления. Тут истекло отпущенное мне время, и разбор был прерван. Слово пытался взять Н. Ф. Ватутин. Но Николаю Федоровичу его не дали. И. В. Сталин обратился к народному комиссару обороны. С. К. Тимошенко меня не поддержал. Более никто из присутствовавших военачальников слова не просил. И. В. Сталин прошелся по кабинету, остановился, помолчал и сказал: — Товарищ Тимошенко просил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова. Давайте согласимся!»[186]. Так 1 февраля 1941 г., за 141 (сто сорок один) день до начала войны, Политбюро ЦК ВКП(б) в лице Сталина совершило страшную, преступную ошибку: во главе Генерального штаба Красной Армии был поставлен генерал, органически ненавидящий штабную работу (так написал о нем в 1930 г. его непосредственный начальник комдив К. К. Рокоссовский).