Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта

• Название: 1941. Разгром Западного фронта
• Автор: Дмитрий Егоров
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27810-7

В июне 1941 года Приграничное сражение Западного фронта закончилось страшной катастрофой, которая едва не привела к проигрышу всей войны. В Белостокском котле погибли три наших армии, безвозвратные потери превысили 300 тысяч человек, сотни самолетов, тысячи единиц бронетехники.

Однако подлинные масштабы этой трагедии так и не были осмыслены по-настоящему — советские военные историки, как правило, ограничившись лишь кратким обзором событий, по возможности избегая конкретных цифр, оценок и выводов. Серьезные исследования гибели Западного фронта можно пересчитать по пальцам одной руки. Да и в этих редких работах авторы предпочитали писать о действиях полков и дивизий, а не о трагических судьбах отдельных бойцов и командиров, ставших жертвой внезапного вражеского удара и беспомощности собственного командования.

В этой книге трагедия Белостокского котла впервые показана со всех сторон — от окопной правды простых солдат до сухих директив Генштаба. Впервые публикуются уникальные воспоминания участников событий и рассекреченные архивные документы. Эта книга — памятник всем, кто погиб в лесах Белоруссии в первые дни Великой Отечественной войны.

---

Ожесточенным бомбардировкам немецкой авиации подверглись также железнодорожные пути и узловые станции. Было уничтожено очень много военной техники и имущества (танки, автомашины, тягачи и трактора, разобранные самолеты, боеприпасы, ГСМ). Погибло много лиц мирного населения, в том числе семей военнослужащих, которые до этого было запрещено эвакуировать. Два пассажирских поезда, в том числе поезд Белосток — Ленинград, были атакованы авиацией на станции Лида. У тех, кому удавалось спастись, часто не было ничего, даже теплых вещей и документов. Когда начался обстрел Ломжи, зам. командира 87-го погранотряда батальонный комиссар Я. И. Земляков, пришедший в дом, где жили семьи комсостава, приказал женщинам и детям собраться во дворе штаба. Вещи с собой не брать, квартиры. закрыть, дескать, к вечеру все вернутся домой. Оптимист… Так и отправились семьи на восток налегке[108].

Много эшелонов и составов с людьми было разбомблено на станции Волковыск. Как вспоминал бывший зенитчик из 219-го дивизиона ПВО А. А. Шицко, утром 22 июня одиночный самолет противника нанес удар по городской базе ГСМ, но из пяти резервуаров загорелся только один. Огнем их батареи самолет был сбит, а когда объявили «дробь», комбат Баранов приказал нескольким красноармейцам сходить на станцию, узнать, в каком состоянии дивизионный склад. В это время в Волковыск с запада вошел горящий товарный состав, видимо, атакованный и подожженный при подходе к станции; из теплушек доносились истошные крики заживо горящих людей. В этой зенитной батарее служили сплошь «западники», а Шицко вообще успел послужить в польской армии; участвовал в сентябре 39-го в боях за Варшаву, сбил самолет Люфтваффе, за что из рядовых был произведен в капралы, в Волковыск же вернулся в ходе обменов между германской и советской стороной — военнопленные белорусы могли возвращаться на Родину. Поэтому они быстро смекнули, кого везут в составе. Конвойные НКВД попытались воспрепятствовать, но не рискнули оказать вооруженное сопротивление армейцам; они позволили им открыть вагоны, после чего все депортируемые разбежались.

Но вот что самое страшное: при первых налетах машины Люфтваффе преспокойно «работали» с малых высот, не совершая противозенитных маневров. Они заходили на цели, как на учебных полигонах, совершенно не боясь противодействия. Зенитная артиллерия Западной зоны ПВО молчала, не поддаваясь на «провокационные действия». Генерал-лейтенант артиллерии И. С. Стрельбицкий (в 1941 г. — полковник, командир 8-й противотанковой бригады) вспоминал, что утром 22 июня его разбудил рев авиационных двигателей: бомбили станцию и аэродром. Как вспоминал Ф. В. Миколайчик, возле переезда на ул. Свердлова разбомбили поезд Гродно — Москва, в котором ехала футбольная команда. Рабочий местной типографии Э. Дамесек припомнил, что, кроме бомб, германские самолеты разбрызгивали темную жидкость с отвратительным запахом. Жительница Лиды, впоследствии подпольщица, Н. К. Устинова рассказывала: «На рассвете мы проснулись от сильного грохота и взрывов. Подумали, что гремит гром. Но почему земля трясется? А потом увидели самолеты с черными крестами. Разбомбили поезд Белосток — Ленинград. Все горит, станция полыхает. Когда включили радио, выступал кто-то из членов правительства: „Наше дело правое, враг будет разбит…“ В это время враг совершал очередной налет, бомба угодила в электростанцию, энергия прекратилась и речь оборвалась. И все три года мы помнили последние слова, что „наше дело правое, враг будет разбит…“ а то, что „победа будет за нами“ мы узнали только через три года. Немцы бомбили военный городок, аэродром, улицы города поливали свинцовым дождем. Начали рваться пороховые склады, то ли кто-то взорвал, то ли бомба попала»[109].

И. С. Стрельбицкий позвонил в штаб 229-го ОЗАД РГК, командир дивизиона ответил, что сам ничего не понимает, что в присланном ему накануне пакете содержится категорический приказ: «На провокацию не поддаваться, огонь по самолетам не открывать». Как старший начальник в лидском гарнизоне, полковник Стрельбицкий приказал открыть огонь, но получил отказ. Бомбежка продолжалась, и он выехал на своей «эмке» на позицию дивизиона. «У вокзала вижу два разгромленных пассажирских поезда, слышу стоны, крики о помощи. Возле разбитых вагонов — убитые, раненые. Пробежал, истошно крича, мальчонка в окровавленной рубашке». Придя на огневые зенитчиков с револьвером в руке, противотанкист вновь приказал открыть огонь, и тогда командир дивизиона подчинился. В небе над Лидой вспухли клубки дыма от разрывов бризантных снарядов, почти сразу же на землю рухнули четыре вражеских машины. Трое взятых в плен летчиков, не сговариваясь, подтвердили, что им было заранее известно о том запрете на открытие огня по немецким самолетам, что разослало в части ПВО советское командование. Также, как показал взятый в плен майор, командир эскадрильи «юнкерсов», Люфтваффе якобы имело приказ не бомбить города и военные городки в глубине территории Западной Белоруссии. Мотив: сохранить не только казармы для размещения своих тыловых частей и госпиталей, но также и коммуникации, склады в городах и крупных поселках и местечках.

Существование специального запрета на открытие зенитного артогня вполне возможно. А. И. Микоян вспоминал о последних часах накануне войны: «Поскольку все мы были крайне встревожены и требовали принять неотложные меры, Сталин согласился „на всякий случай“ дать директиву в войска о приведении их в боевую готовность. Но при этом было дано указание, что, когда немецкие самолеты будут пролетать над нашей территорией, по ним не стрелять, чтобы не спровоцировать нападение». Поскольку войска ПВО «де-факто» входили в состав военных округов, но «де-юре» подчинялись Главному Управлению ПВО страны, логично предположить, что для них могла быть издана отдельная директива, в которой и содержалось требование не открывать огонь по германским самолетам. Адмирал Н. Г. Кузнецов вспоминал, что на столе у Г. К. Жукова лежало несколько уже заполненных бланков. Возможно, там была и директива для войск противовоздушной обороны. Раз уж настали времена, когда появилась возможность ознакомиться даже с «той самой» Директивой № 1, следует ожидать, что будет обнаружена и она. Немцы могли узнать об этом документе из разных источников. Утечка информации могла быть следствием работы агентуры в управлении одной из зон ПВО (Северной, Северо-Западной, Западной, Киевской или Южной), либо о запрете стало известно при ее работе непосредственно в войсках.

Аналогично повели себя при первом воздушном ударе зенитчики 518-го зенитно-артиллерийского полка в Барановичах. Как вспоминал Н. Е. Анистратенко, в ночь на 22-е он был наблюдающим за воздухом на своей батарее. Увидев приближающиеся самолеты противника, он поднял тревогу, за что был командиром дивизиона капитаном Сафиулиным снят с поста и посажен под арест как паникер. Когда после налета в дивизионе не осталось ни одного целого тягача, комдив уехал в штаб полка. Анистратенко был «амнистирован» и стал свидетелем перепалки между взводным из 1-й батареи и политруком — последний упирал на «провокацию», первый был уверен в том, что действительно началась война. Лишь после того, как с аэродрома пришел обгоревший человек, заявивший, что все самолеты побиты, по радио выступил Молотов (это было уже после полудня) и показавший в развернутом виде свой партийный билет, артиллерия открыла огонь. Вскоре в километре от огневых сел на вынужденную первый подбитый бомбардировщик[110].

Из-за разрушения железнодорожных путей и возникших пробок масса военных грузов, предназначенных Западному округу, была завернута в другие места и до адресатов не дошла. Так, 6 июля зам. начальника 3-го Управления НКО (управление особых отделов) дивизионный комиссар Ф. Я. Тутушкин, указывая в ГКО В. М. Молотову о беспорядке в системе ВОСО, в числе прочих пунктов назвал такой: 4 июля на станции Люботин Юго-Западной железной дороги обнаружено 10 бесхозных платформ с танками Т-40, предназначенными к отправке на станцию Волковыск, в адрес в/ч 9590[111]. Войсковая часть 9590 — это управление 204-й моторизованной дивизии. Немало казусов произошло и при развертывании армий 2-го стратегического эшелона. Например, по «милости» НКПС 127-я дивизия 25-го стрелкового корпуса (19-й армии И. С. Конева), принимавшая участие в боях на Западном фронте и удостоившаяся за доблесть наименования 2-й гвардейской, при переброске на запад лишилась 475-го стрелкового полка, который ошибочно был направлен в Ленинград и в составе своего соединения не воевал.

На станции Нежин Черниговской области Украины стояла на консервации ПСМ-21 — походная снаряжательная мастерская № 21. 23 июня она была спешно укомплектована личным составом (300 человек) и направлена в Витебск, в распоряжение Управления начальника артиллерии Западного фронта — на территории Витебской области находились 69, 391 и 691-й артсклады, куда ей следовало отгружать собранную «продукцию». Но мастерская до Витебска так и не дошла, «споткнувшись» еще в Бахмаче: мост через реку Десна на перегоне Бахмач — Мена оказался взорванным. Не удалось пройти и на Москву, и ПСМ-21 была завернута железнодорожниками аж на Ленинград. Там ее с радостью забрало себе Управление начальника артиллерии Северного, впоследствии Ленинградского, фронта, а Западный фронт так и не получил это ценнейшее подразделение. Дело в том, что ПСМ, смонтированная в 15 четырехосных (т. н. «пульмановских») вагонах, предназначалась для сборки и снаряжения артиллерийских выстрелов. Все вагоны были соединены между собой ленточным транспортером, в первых из них находилось оборудование для обновления уже отстрелянных гильз, так что этот конвейер на колесах был настоящим сокровищем для артснабженцев. Прослужив в обороне города всю блокаду, ПСМ-21 собирала в сутки до 30 000 выстрелов к зенитной пушке калибра 37 мм или до 12 000 — к пушкам калибра 76 мм[112]. Одним из мест ее стоянки была пригородная платформа Девяткино направления Финляндский вокзал — Кавголово — Сосново — Приозерск.