Альберт Лиханов - Собрание сочинений (Том 4)

• Название: Собрание сочинений (Том 4)
• Автор: Альберт Лиханов
• Жанр: Прочая детская литература

---

Так вот Иродя - ну и имечко образовали из обыкновенной Иры! В детском саду, в школе полюбила ложное чувство превосходства, которое якобы дает ей новая импортная вещь, но по неумности ли, темноте ли, черствости родители, словно костерок какой в душе девочки, распалили огонь стяжательства, вздули пламя, веруя, что творят добро, а семь джинсовых костюмов да дубленка, оказывается, не спасают души.

Для души-то в вещах жизни нет. А коли так - жизнь бесцельна. Мелкие цели в форме дефицитных вещиц большой целью - целью жизни - стать не могут. Иродя это поняла, она в отчаянии, наверняка ее родители хватаются за голову, что делать с девушкой, - а приходит ли в ум: сами виной-то всему, старшие! Родные, самые близкие и самые, без спору, любящие.

Вообще "материальное соревнование" вредоносно своей косвенной наступательностью. Изобретенное, кстати, не у нас, а в буржуазном государстве, состязание это подкупает очевидной доступностью всем и каждому. В человеке точно пробуждают дьявола, дьявол этот шепчет на ухо: чем ты хуже, вон, у того на голове мохнатая шапка, удобно, тепло, а потом все оборачиваются, проявляют интерес, достань любой ценой, и станут оборачиваться на тебя. Человек лезет из кожи, отказывает в необходимом, достает, и на него действительно оборачиваются. За шапкой приходит очередь дубленки, еще и еще чего-то. Обычная вещь, тряпка, созданная человеком для абсолютно утилитарных целей, начинает оттеснять истинную цель, личность утрачивает духовность, порой способная преступить закон ради престижной шапки - сорвать ее с головы другого или где-то украсть, чтобы "законно" обрести искомое.

"Вещизм" опасен тем, что близостью самого труднодоставаемого имущества, возможностью добиться материальной псевдоцели отодвигает на второй, а то и десятый план цели более сложные, достигаемые труднее, а пуще того - цели внешне малозаметные. Стать добрым для такой личности вообще не цель, а глупость и смехота. Такая цель, как высокий профессионализм, может рассматриваться не как важный и в чем-то конечный пункт, а как средство для достижения цели материального порядка.

Иными словами, в человеке, как несущие балки в здании, изгибаются, деформируются главные нормы человечности и здравого смысла.

Радость любимого дела? Это что-то неконкретное вообще для такой личности. Вот заработок, сумма, это да. Товарищество - оно не понимается иначе, как круговая порука, как коррупция. Сострадание? Любовь? Даже эти вечные чувства утрачивают свою первичность, если человек воспитан под знаком, простите, шмоток.

Письмо Ироди - это письмо задумавшегося, пришедшего в тупик человека. А сколько таких, что, находясь в тупике, об этом счастливо не ведают? И сколько таких, кто отвергает любые сомнения, забравшись в этот, внешне уютный, тупик?

* * *

Вот еще одно письмо.

"...У меня был дедушка - я его очень любила, но в то же время он меня ужасно "раздражал". Своими рассказами о войне, о том, что мы обязаны им (старшему поколению) всем, но самое главное - своими нотациями о морали и нравственности. Он считал (в прошлом году он умер), что я веду беспорядочный, вульгарный образ жизни, что я гублю себя, свои "выдающиеся" способности к точным наукам. А я так не считала и не считаю! Чтобы было понятно, поясню.

С младших классов у меня были довольно большие способности к математике, а затем и к физике (это не мое мнение, это мнение учителей и моих родителей). Но в классе 7 - 8-м я поняла, что учеба не главное в жизни. И к этому времени, как говорится (без ложного стеснения), я пышно "разневестилась". Учить уроки я постепенно перестала, у меня появились новые друзья и подруги, совершенно иного склада, чем те, с которыми я училась в классе, хоть я и кончила 10-й класс в ранге одной из лучших учениц (по успеваемости). И моих "выдающихся" (это всегда говорили моя учительница математики и дедушка) способностей хватило, чтобы поступить в университет, куда, кстати, я совершенно не хотела поступать. Просто я уступила настояниям мамы, которая мнит увидеть меня в будущем научным работником. Ну, это небольшое отступление.

Так вот, с новыми друзьями я стала весело проводить время. Научилась курить, пить, одеваюсь, безусловно, высший класс, учусь в университете лишь бы как, мобилизуюсь лишь во время сессии, чтобы сдать экзамены на стипендию. Но я стараюсь сдать более-менее прилично вовсе не из-за стипендии как таковой (карманных денег у меня всегда достаточно), а просто из-за престижа. Конечно, уровень людей, с которыми я общаюсь, чрезвычайно низкий. Интересы ограничиваются новыми модными дисками и количеством американских джинсов. Но, разумеется, встречаются в нашем кругу и люди с высокими духовными потребностями. Но они либо постепенно деградируют, либо "откалываются" от нас.

И мой дедушка страшно переживал за меня. Что я так неразборчива в друзьях, особенно парнях, с которыми часто запираюсь у себя в комнате (по самым скромным приблизительным данным их у меня перебывало не меньше двадцати), что почти не читаю книг из нашей домашней библиотеки (несколько тысяч книг), а ношу домой всякую "пошлятину", что не питаю никаких абсолютно родственных чувств к своему шестилетнему братику, что не слушаю родителей, а только тяну с них деньги... Но если мне так хочется жить! Если только так я представляю себе свое существование! Ведь я поступила в университет, чего вам еще надо, я выполнила вашу просьбу, теперь оставьте меня в покое, как хочу, так и провожу свое свободное время.

Да, я знаю, что "человек - сам кузнец своего счастья", как говорит, по-моему, Горький, человек должен сам заниматься своим воспитанием, и все-таки мне нравится моя беспорядочная жизнь! В глубине души я хочу, конечно, встретить человека или какое-либо обстоятельство, которое круто изменило бы мою жизнь...

Иногда меня грызет совесть. Вот мать с отцом работают с утра до ночи, в сущности, на меня и братишку, а я, что я даю взамен? Только и знаю, что в ателье, потом на маникюр и на вечеринки. Одежда требует столько денег, что я даже иногда поражаюсь, где мама берет мне две сторублевые бумажки каждый месяц? Может, я никогда не работала в жизни и поэтому не ценю их труд?

Наверное, я элементарная эгоистка. Почти всегда дома меня все раздражают: братик - своими капризами, дед выводил меня из себя своими замечаниями, которые не смели делать мне родители, а мать с отцом - своим размеренным, тихим образом жизни.

Теперь некому делать мне замечания, и я не знаю, будет ли перелом в моей жизни. Иногда я ненавижу себя за отвратительный образ жизни, но чаще я бездумно предаюсь всей этой мещанской среде, в которой я обитаю, и это мне нравится.

Мне нравится, что меня считают "своей среди своих", что я пользуюсь успехом у молодых людей, что я не знаю стеснения ни во времени, ни в деньгах... но боже мой, как все надоело!

Помогите мне разобраться в себе и в людях.

Я писала предельно искренне, извините, если есть стилистические и орфографические ошибки.

Память дедушки для меня сейчас, конечно, свята, он окончил войну в ранге капитана и имел много наград. Я чувствую, что во многом он прав, но никогда, по-моему, не изменю своего образа жизни.

С уважением А. В. С., Караганда".

Бедная Вера Павловна эпохи Чернышевского! Даже в самом жутком сне не могли ей присниться подобные последствия женской эмансипации! Но что это иное, как не инфантилизм, как не человеческая несостоятельность в самом хронически запущенном состоянии?

Уцеплюсь за одну немаловажную деталь: А. В. С. раздражает размеренный, тихий образ жизни родителей, не смеющих сделать ей даже замечание. "Видите! - воскликнет человек, ищущий здесь рецептов. - Плохо, когда родители опекают, но плохо и когда молчат!"

Бесспорно! Потакание - какое точное русское слово! - так вот, потакание худо в любом своем проявлении, и тихое потакание ничуть не лучше потакания громкого, осмысленного, громогласно декларирующего свои псевдоцели. Дома распущенной и распустившейся А. В. С., как называет она себя, сопротивление ее нравам оказывал один-единственный, ныне покойный, дед, и он же - заметьте! - вызывает у внучки самое глубокое уважение. Она поминает войну и ордена, это справедливо, потому что борьба деда с собственной внучкой за нее же самое, слившись с прошлым человека, которого нет, рождает в А. В. С. естественную тоску по самому главному, чего у нее-то как раз и нет: тоску по настоящей цели, по идее, по идейности - и в высоком, и в практическом, земном смысле. Дед жил богаче; даже в борьбе деда за нее она если и не видит, то чувствует осмысленность и выражение идеи.

Дай-то бог, чтобы через осмысление собственных поступков пришла наша юная беспутница к смыслу жизни, к цели.

Много хлопот несет с собою инфантилизм. Однако чего-чего, но вот безысходность не ведущее его свойство. Думаю, относиться к инфантилизму следует без излишнего испуга и всевозможных перегибов. Мыслящее существо все-таки отыскивает выход - к делу, к поступку.