Федор Раззаков - Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят

• Название: Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят
• Автор: Федор Раззаков
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-002724-9

Герои этой книги известны каждому жителю нашей страны. Многие их давно превратились в легенду отечественного кино, эстрады, спорта. Но все ли мы знаем о них? Факты творческой биографии, жизненные перипетии наших звезд, представленные в этой книге, сродниувлекательному роману о блистательных представлениях нашей эпохи.

---

В растерянности молчал на сцене и хор. Но через мгновение, подчиняясь ритму драмы, прерывал молчание и запевал «Вечную память» по всем невинно убиенным.

Таким двойным финалом, вычитанным у Пушкина, заканчивал Любимов спектакль…»

Естественно, что подобного рода «крамолу» власть не могла оставить без внимания. В итоге «Борис Годунов» был запрещен к показу распоряжением Министерства культуры СССР.

Летом 1983 года Любимов уехал в Лондон ставить «Преступление и наказание». Затем начались козни вокруг его возвращения, которые привели к тому, что летом 1984 года Любимова лишили советского гражданства (Указ ВС СССР от 11 июля). На Таганку пришел другой режиссер — Анатолий Эфрос. В его театре для Губенко места не нашлось. Однако пребывание Эфроса на Таганке длилось недолго — в январе 1987 года он скончался. И тогда по просьбе труппы главным режиссером Театра на Таганке стал Николай Губенко. Однако, придя к руководству, Губенко сразу предупредил своих коллег: я себя театральным режиссером не считаю, поэтому ставить спектакли не буду, а попытаюсь возвратить Любимова. Он даже свой стол в кабинете худрука демонстративно поставил наискосок от пустующего любимовского стола. Вместе с директором-старожилом театра Николаем Дупаком (прослужил на Таганке 25 лет) Губенко начинает кампанию по возвращению Любимова на родину. И эти усилия приводят к успеху — в январе 1989 года опальный режиссер вместе с семьей приезжает в Москву. Однако, пробыв в столице четыре месяца и возобновив два старых спектакля — «Живого» Б. Можаева и «Бориса Годунова», — Любимов в мае вновь покинул родину. Губенко опять занял его место. Но в то же время его все больше влечет к себе политика, он горячо поддерживает разворачивающуюся в стране перестройку. Его рвению на этом поприще поражались даже многие из тех, кто сам был в первых рядах активных перестройщиков. В 1987 году Губенко вступает в ряды КПСС, снимается в насквозь фальшивом и тенденциозном телефильме «Ленин. Страницы жизни» (читает текст за вождя мирового пролетариата). В конце 1989 года Губенко соглашается занять кресло министра культуры СССР (таким образом, Губенко стал вторым, после А. Луначарского, советским министром культуры из деятелей искусств). Как напишет чуть позже журналист А. Минкин: «Губенко, на свою беду, попал в министры культуры. На что надеялся? Бог его знает. Репутацию потерял, друзей потерял, приобрел призрачную власть, свору лизоблюдов и сомнительную (для артиста) честь открывать дверь перед первой леди, а также позорную обязанность защищать Ленина…»

В 1990 году Губенко продолжил свое политическое восхождение — стал членом ЦК КПСС и вошел в Президентский совет. Однако с развалом Советского Союза карьера Губенко во властных структурах закончилась. В 1992 году он ушел с поста министра культуры.

Тем временем в Россию возвращается Юрий Любимов. Видимо, почувствовав, что старая Таганка давно уже умерла, он решил создать новый театр, сохранив костяк «старых» артистов. Однако большая часть труппы испугалась такого поворота событий, резонно заключив, что при таком раскладе их шансы работать в новом театре равны нулю. И они выступили против Любимова, взяв себе в «атаманы» Николая Губенко. Маски были сброшены, и два мастера встали друг против друга, готовые броситься в драку. Многие поклонники Таганки были шокированы этим, не ведая, что черная кошка между двумя режиссерами пробежала не сегодня, а задолго до этого дня. Вот как описывает происшедшее сам Любимов:

«Вспоминаю художественный совет — во время первого моего приезда в Москву (май 1988) ко мне подошел журналист Минкин, спросил разрешения присутствовать. Я согласился. Но его жестом остановил Губенко: «Вам нельзя». «А мне разрешил Юрий Петрович», — сказал корреспондент, на что услышал: «Юрий Петрович здесь не хозяин!»

Я встал, чтобы тут же улететь обратно. Думаю, мой порыв — уехать — был правильный. Но мне стало неудобно перед пришедшими. Были здесь Альфред Шнитке, историк Юрий Афанасьев, Юрий Карякин, Эдисон Денисов — интересные и дорогие мне люди…»

А вот как высказался о конфликте двух режиссеров В. Золотухин: «Их конфликт восходит ко времени постановки «Бориса Годунова» — у них были разные концепции роли, были столкновения… Чисто творческие. Потом все усугубилось тем, что Любимов вернулся в театр, имея в своей труппе министра культуры. Я не могу себе представить режиссера, которому это облегчило бы работу…»

Между тем отношения между бывшими учителем и учеником испортились настолько, что дело порой чуть ли не доходило до драки. В конце января 1992 года Любимов приказал работникам театра не пускать в театр Губенко, который продолжал играть в спектакле «Владимир Высоцкий». Тот же, зная об этом распоряжении, привел с собой фотокорреспондентов, и этот факт уже на следующий день стал достоянием широкой общественности. После этого скандала одиннадцать дктеров театра (самым известным среди них был Леонид Филатов) написали в Моссовет петицию о том, что Любимов и мэр Москвы Гавриил Попов заключили сделку о приватизации театра. Актеры писали о том, что выбирают своим руководителем Николая Губенко, и обвиняли Любимова в нечестной игре. «Мы не хотим перечислять все обиды, сердечные боли и унижения, выпавшие на нашу долю после того, как помешали Юрию Петровичу Любимову и Гавриилу Харитоновичу Попову заключить контракт за спиной коллектива и при негласной поддержке целого ряда высокопоставленных чиновников. Контракт давал бы Ю. П. Любимову право на приватизацию здания Театра на Таганке совместно с его зарубежными партнерами».

В ответ на это письмо президиум Московского городского Совета народных депутатов принял решение «О Театре на Таганке», в котором говорилось: «…принять необходимые решения по выделению театра и разделению имущества Театра на Таганке между двумя театрами». Раздел произошел в октябре. За разделение театра проголосовали 146 актеров, против — 27, воздержались — 9. Новая творческая единица, которую возглавил Губенко, стала называться «Содружество актеров Таганки». Однако несмотря на то, что за новым коллективом Моссовет закрепил часть здания Театра на Таганке, работать он долгое время не мог — любимовцы блокировали все входы и выходы в здание. И только в 1993 году, после массы взаимных упреков и обвинений, противники пришли к относительному согласию и стали работать в одном здании, но отгородившись друг от друга кирпичной стеной. А ведь совсем недавно, каких-то три-четыре года назад, эти же актеры работали вместе в одних гримерках, как партнеры выходили на одну сцену.

В августе 1993 года Губенко дал обширное интервью газете «Правда». В те дни, когда интервью появилось на свет, многие из коллег Губенко отнеслись к нему как к какой-то ереси, назвали чуть ли не «сто ножей в спину демократии». Однако сегодня многие из тогдашних выводов Губенко уже не кажутся столь кощунственными и взяты на вооружение теми же людьми, кто когда-то осуждал Губенко. О чем же он тогда говорил?

«Я много езжу по стране, за эти полтора года побывал в Норильске, Караганде, Темиртау, Смоленске, Петербурге, Минске, Баку, Сургуте, Тюмени, Севастополе. Я не видел, чтобы люди в массе своей, а аудитории собирались по две тысячи и более человек, поддерживали Беловежское соглашение. Если сейчас провести референдум на территории бывших советских республик с тем же вопросом, какой выносился на референдум 17 марта 1991 года, несмотря на возможные подлоги, шантаж, угрозы, большинство населения — более чем уверен — проголосовало бы приблизительно так же, как 17 марта. Люди по горло сыты плодами ложно понятых суверенитетов и независимости. Страна захлебывается кровью межнациональных конфликтов, потери в которых только за два с лишним года многократно превысили наши потери в десятилетней афганской войне…

Мой дед любил частушку: «Ах, свобода, ты, свобода! Хлеба нету у народа». Какая свобода — быть голодными и нищими? Как известно, за свободой следуют понятия равенства и братства. Но почему-то нынешние лидеры забывают о двух последних… О каком равенстве можно говорить, если разрыв в доходах населения колоссальный, если минимальная потребительская корзина составляет сейчас 45–50 тыс. рублей, а минимальная зарплата не превышает 8 тысяч? (В дни, когда бралось это интервью, зарплата самого Губенко как президента Международной ассоциации содействия культуры равнялась 20 тысячам рублей. — Ф. Р.). О каком равенстве может идти речь, если лихие «БМВ» и «Мерседесы» позволяют себе давить пешеходов только оттого, что люди, сидящие за рулем и отнюдь не дальтоники, едут на красный свет, считая, что им все дозволено, потому что у них в кармане «зеленые».

Недавно стал свидетелем печальной сцены в магазине. Старушка, которая купила себе три яйца, уронила и разбила одно из них. Вы бы видели, какая это была трагедия для нее, какие слезы! И как она благодарила мальчика, который достал из своей сумки яйцо и отдал ей. Где, когда вы видели в нашей стране такую степень нищеты и унижения человеческого достоинства? Я за свои годы не видел…