Джон Трейс - Заговор по-венециански

• Название: Заговор по-венециански
• Автор: Джон Трейс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Триллер
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49555-9

Том Шэман, рядовой американский священник, вступившись за девушку, случайно убивает двоих напавших на нее людей. В попытке убежать от себя он оставляет сан и уезжает в Европу. И надо же такому произойти, что в Венеции, городе, в котором он на время остановился, Шэман оказывается невольным участником расследования страшного преступления — убийства юной хорватки. Самое зловещее в этом деле — то, что на теле девушки обнаружено ровно шестьсот шестьдесят шесть ножевых ран — библейское число Зверя. Все указывает на то, что к убийству причастен неведомый сатанинский культ, тем более что за одним преступлением следует цепочка других…

---

Песна отпускает Тевкра.

Жрец чуть не падает, утратив равновесие.

— О, чуть не забыл, — как будто вспоминает магистрат, — есть одно правило: ты можешь коснуться шести вещей, не больше. Так что, юный жрец, будь осторожен.

Тевкр возвращает себе равновесие. Утихомиривает бешеный стук сердца и выравнивает дыхание.

К западу от себя он слышит, как шелестят по полу изящные кожаные сандалии магистрата. Так может, Песна встал у самых табличек? Нет, наоборот — с противоположной от них стороны, чтобы лучше разглядеть, как Тевкр будет искать.

Обостренные чувства подсказывают, что в комнате нет окна. Понятно, магистрат запер дары в комнате, куда не смогут забраться воры. И только слабое дуновение ветерка касается ног авгура в открытых сандалиях — воздух проходит в незапертую входную дверь.

Тевкр прикидывает: магистрат раскрутил его и отошел в сторону — было слышно прикосновение кожаных подошв к плитке пола. И отошел магистрат на три шага. Четыре — самое большее.

Наконец Тевкр сориентировался.

Он вспоминает рассказ Тетии о визите в дом магистрата. Жена видела полки вдоль стеньг, заставленные вазами, а напротив — длинный дубовый стол, на котором и выложено все самое ценное.

Выставив в сторону правую руку, нетсвис делает осторожный шаг.

Песна подавляет смешок.

Тевкр задевает ногой большую вазу из красной глины. Сердце подпрыгивает.

Нет, не туда.

— Буду щедр к тебе и не засчитаю этот промах, — говорит Песна.

Авгур сглатывает. Успокаивается. Развернувшись в противоположную сторону, снова вытягивает руку и шагает вбок. Если он прав, то стол сейчас справа.

Пустота. Еще шаг. Снова пусто. Еще шаг.

Слышно, как Песна давится смехом. Наверное, зажал рот обеими руками, боясь расхохотаться в голос.

Бедром Тевкр упирается во что-то твердое. Это стол. По телу пробегает волна возбуждения.

Опустив руку, Тевкр находит край стола, хватается за него. Ведет пальцами вдоль кромки, пока не находит угол.

Песна умолкает. Думает, есть ли смысл и дальше смотреть, как спотыкается слепец?

А Тевкр меж тем медленно идет вперед, не убирая от края стола рук. Стол кончается. Едва пальцы проваливаются в пустоту, жрец останавливается. Длиною стол оказался в двадцать шагов. Хороший стол, добротно сработан.

Авгур поворачивает назад. Проходит десять шагов. Встает. Он в середине. Осторожно протягивает вперед обе руки.

— Засчитываю один промах, — предупреждает Песна.

Правая рука Тевкра касается чего-то деревянного.

— Два!

Тевкр снова сглатывает. Если он прав, тогда серебряные таблички сейчас прямо у него под руками.

Он опускает ладони на крышку стола. Пусто.

Песна подходит к нему сзади. Нависает над ним. Тевкр чувствует исходящий от магистрата жар.

Назад или вперед? Куда идти?

Тевкр ведет руками к передней части стола.

И касается каких-то украшений.

— Три!

Отводит руки обратно. Чаши…

— Четыре! А Ларс уже гремит крюками.

Тевкр замирает. Он поторопился. Не обдумал шаги как следует.

Где Песна поместит самое дорогое из сокровищ? Конечно же, в середине стола. Но не с краю, откуда вещь может упасть, а в дальней части, у стены. Может быть, даже на возвышении, откуда жадный взгляд сможет хорошо разглядеть драгоценность.

Повинуясь наитию, Тевкр вытягивает руки.

Локтем задевает вазу; слышно, как она падает и катится по столу.

Магистрат успевает подхватить ее.

— Пять! Осталась одна попытка.

Тевкр тянется вперед. Щелкают позвонки, бедра упираются в стол.

Жрец опускает руки. И чувствует под пальцами нечто холодное. Серебро. Без сомнения.

Раздаются хлопки. Песна медленно аплодирует.

— Bravissimo! Молодец! Я восхищен.

Он похлопывает Тевкра по спине. Но авгур не чувствует прикосновения. Тело немеет. В голове вспыхивает чудовищная боль. Точно такая же, из-за которой Тевкр упал на колени тогда, в священной роще.

На мгновение Тевкру чудятся голоса. Голоса, которые эхом доносятся из темного потустороннего места. И вновь приходят видения: бог-демон и сцена собственной смерти. И кое-что еще. Намного страшнее.

Видно плохо, разглядеть не получается… Это ребенок.

Тевкр падает на пол, так и не выпустив из рук серебряных табличек. А в голове у него все еще держатся образы его ребенка, ребенка насильника. Он растет. Меняется. Становится воплощением зла, которое несет в себе бог-демон.

Глава 30

Фондамента-Нуове, Венеция

Стрельнув у солдата, стоящего в оцеплении, сигарету, Вито Карвальо вспоминает, что ему сообщили по телефону: найден труп мужчины, расчлененный; все части тела упакованы в прочные полиэтиленовые мешки для мусора, которые, в свою очередь, рассованы по полотняным мешкам вместе с осколками кирпичей. Все это погружено в воду в северной части лагуны, вдали от регулярных маршрутов такси и вапоретто.

Выдохнув дым, Вито оглядывает темные воды лагуны. Если бы не водолазы, рыщущие по илистому дну в поисках деталей «Духа жизни», мешки с расчлененкой так и остались бы ненайденными.

Из-за яркого белого света дуговых ламп набережная похожа на сцену из фильма ужасов. Вито проходит мимо поисковой бригады и специалистов, ковыряющихся в вонючем иле и покрытых слизью водорослях.

Сквозь ослепительную подсветку видно, как Нунчио ди Альберто беседует с одним из водолазов. Нунчио лицом бледнее луны, а ныряльщик приспустил костюм до пояса, и в предрассветной прохладе его тело исходит паром.

Из белой полиэтиленовой палатки доносится высокий голос профессора Монтесано. Еще не успев откинуть полог и ступить на деревянные доски, постеленные экспертами, Вито догадывается, к кому обращался патолог.

— Ciao, — говорит он с маленькой долей сарказма в голосе. — Не сочтите за неуважение, но я бы предпочел вас обоих какое-то время не видеть.

В знак приветствия Монтесано поднимает руку, затянутую в латексную перчатку.

— Ciao, майор, — без тени улыбки здоровается Валентина Морасси. — Покрасневшие глаза и морщинки вокруг них лучше всего говорят, что день не прошел для лейтенанта бесследно.

— Не надо было тебе приезжать, — укоризненно говорит майор.

Он догадывается, как она дозвонилась до Нунчио и вытянула из дежурного рассказ о случившемся.

Достав из ящика прозрачные перчатки, Карвальо спрашивает:

— Что мы имеем, профессор?

Приподняв плечи, Монтесано делает глубокий вдох, что означает: хороших новостей ждать не приходится.

— Имеем мы густое месиво.

— Месиво? То есть?

— Месиво из мужчины. Порядком подгнившее месиво из половозрелого мужчины. Большего сказать не могу. Мы раскрыли несколько мешков и нашли в них части тела, довольно разнообразные. По понятной причине я не хочу вскрывать здесь остальные мешки и терять возможные улики.

Указав на кучу сочащихся водой пакетов, Валентина докладывает:

— Я поговорила с главой группы ныряльщиков, пока он не смотался домой. Внизу еще много мешков, но до десяти утра поднимать их не станут.

— До десяти? Он что, в институтском кафетерии подрабатывает? Почему не с первыми лучами солнца? Скажи ему, что дело срочное.

Валентина видит: начальник явно выходит из себя.

— Дело не в свете, майор. Водолазы весь день проработали в темноте. Под водой, должно быть, нулевая видимость — это как плавать вслепую в наполненном водой мусорном баке. Все, что поднято со дна, найдено на ощупь.

— А то я не понимаю! — взрывается Вито и тут же жалеет об этом.

Валентина не остается в долгу:

— Погружаться сейчас водолазы не станут! Людей у них слишком мало, а разгребать приходится слишком много.

Вито чувствует, что вот-вот взорвется.

— Сокращения бюджета! Сокращения кадров! Неужто политики не видят, что преступность не пойдет на спад просто потому, что люди стали жить беднее? Cazzo! — Он обращается к патологу: — Scusi. Сильвио, прошу простить меня за несдержанность. Я знаю, вы сами не в восторге, но можете хотя бы приблизительно сказать, сколько мешки пролежали в воде? Сколько лет убитому? Можете сказать хоть что-то — хоть что-нибудь, — от чего мы можем отталкиваться?

Монтесано не спешит отвечать. Он знает: стоит неаккуратно высказать мысль, как Вито уцепится за нее и станет задавать уже слишком много вопросов. Однако старый друг не стал бы спрашивать ничего, не дави на него обстоятельства.

— Что ж, большая часть кожного покрова… — Патолог осекается. — Большая часть кожного покрова, виденного мной до сих пор, отделилась от слоя жира и мягких тканей. Налицо поздняя стадия разложения. — Профессор оборачивается в сторону кучи мешков. — Не учтя температуру воды, погодные условия за последние несколько недель, а также прочие факторы, я не могу ничего говорить с уверенностью.