Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)

• Название: Тень Уробороса (Лицедеи)
• Автор: Сергей Гомонов
• Жанр: Героическая фантастика

Алан Палладас, ученый-биохимик и по совместительству – отец главной героини – при работе с опасным веществом атомием, вызывающим мутации у теплокровных, получает новую формулу. Созданный по ней «эликсир» сулит немало возможностей для нечистых на руку политиканов, и за ним, а также за его создателем начинается настоящая охота. Чтобы не погибнуть, Алану приходится не единожды прибегнуть к помощи своего изобретения.

 Тем временем выясняется, что его милая дочурка Фанни тоже даром времени не теряла и уже много лет пользуется «эликсиром», чтобы проворачивать свои мелкомошеннические делишки. Никто и не догадывался о ее махинациях, пока на пути красотки-гречанки не становится странноватый молодой человек, не то шулер, не то рыба покрупнее. Он-то и переворачивает все ее планы, а заодно и жизнь вверх тормашками. Вот такие они, шулеры, – злые!

---

— Давайте, отодвигайте все с прохода, — быстро приказал я своим подчиненным, пока кого-нибудь из нас не увезли отсюда в каталептическом столбняке.

Вчерашний день повторился. Правда, в пределах одного кабинета. И без участия Пита.

— Давай, бросай! — орал кому-то в окно рабочий и свешивался на карниз.

Даже мне стало не по себе: все-таки тридцать четвертый этаж — это не бассейновая тумбочка для прыжков. Женщины же старались вообще не смотреть в ту сторону. И правильно делали, потому что спустя минуту парень окончательно выбрался наружу, пытаясь что-то ухватить. Его соотечественники в это время зачем-то тормошили коробку генератора-распределителя, один ковырял плинтус в углу у окна. Видеофоны трезвонили, как сирены, но мы не успевали соединяться.

С приходом Фрэнки Бишопа мы втроем ускользнули на ланч, оставив за спиной развал и запустение.

— Что это вас прессуют? — зычно высказался полицейский, сверкая белоснежными зубами.

— Погоди, еще и до вас доберутся… — парировал Питер, вталкиваясь в лифт.

— Исабель только и видели? — продолжал допрос Фрэнк. — Под шумок сбежала моя дарлинг?

— Да, кстати! — опомнился я. — Ты не в курсе, где она может быть?

— Не-е-ет! А что, ее не было?

Гм… А не пора ли уже всерьез обеспокоиться исчезновением сотрудника?..

— Может, к дантисту пошла? — предположил Пит и покосился на меня.

Ну и что, что я пообещал в следующий раз съездить ему по зубам за идиотские выходки? Это скорее из-за Авроры. При чем здесь Исабель?

Мы вошли в «WOW» и даже успели рассесться по местам, когда мой ретранслятор издал характерный сигнал. Вызов был от кого-то из «своих».

Перед нами возникло голографическое лицо Исабель, и одновременно обрушился поток слов. О чем она тарахтела, я не понял, так как поразился ее внешним видом: лейтенант вся была усеяна какими-то зелеными пятнышками.

— Что у тебя с лицом? — перебил я сумбурные попытки оркини что-то объяснить.

Сантос расплакалась, развозя эту кошмарную зелень по щекам. Честно говоря, я впервые видел Исабель в слезах. Услыхав знакомый, за еще и подвывающий голос, Пит и Фрэнки переместились мне за спину и смогли увидеть лейтенанта. После этого оба они оторопели.

— Чума на оба ваших дома! — возопил Пит Маркус. — Что у тебя с лицом?!

— Дик, я в изоляторе госпиталя «Санта-Моника»! У меня ЭТО!

Кажется, Фрэнки нервно дернулся.

— Что — ЭТО? — уточнил я.

— Ветряная оспа, Дик! Они говорят, что ЭТО изредка встречается только у маленьких и только при нарушениях гигиены в инкубаторе! Я не знаю, что делать! Я не могла до вас дозвониться все утро, тут что-то с распределителем! Ди-и-ик! Я вся в этих пятнах! Они чешутся! О, святые угодники! — судя по ее движениям, они действительно чесались. — Что делать?!

— А что говорят врачи? — вмешался Фрэнки. — Это опасно?

— Нет! Но ЭТО заразно!

Мы переглянулись, и Питер осторожно почесался. Потом почесался Фрэнки. Ну, и мне уже ничего не оставалось, как поскоблить шею под воротником.

— ЭТО передается воздушно-капельным путем, — продолжала просвещать нас Исабель, запоздало догадываясь, что мы ее видим, и отключая голограмму. — Или при контакте с кожей!

— Сиди там, где сидишь! — быстро среагировал я. — Сколько тебя не будет? Говори быстро!

— Они говорят, три недели!

О, спасибо, Мадонна! Я двадцать один день не увижу лейтенанта Сантос! Вот за ЭТО можно даже выпить в рабочее время…

Исабель всхлипнула и прервала связь.

— После такого зрелища, — подытожил я, — мы все просто обязаны на ней жениться.

2. День рождения тети Софи

Перелет рейсом Нью-Йорк — Сан-Франциско, 4 августа 999 года

В Сан-Франциско, на день рождения тетки, я вылетел рано утром в субботу.

Любой другой на моем месте ехал бы к сестре своей матери в предвкушении грядущего отдыха и всевозможных удовольствий: кому же не понравится, когда вокруг него скачет заботливая родственница, пичкает ненаглядного племянника всевозможными вкусностями и хлопочет о том, чтобы он выспался, как нормальный человек, а не управленец. Так уж устроено большинство тетушек, тем более, не имеющих собственных чад. Но к Софи Калиостро это не имело ни малейшего отношения. Я ехал туда работать. Потому что контингент тетиных гостей всегда очень специфичен, и разговоры, как правило, ведутся тоже специфические — в основном на политические темы.

По прогнозам, в Сан-Франциско стояла нестерпимая августовская жара. Еще хуже, чем у нас.

Мне пришлось тащить с собой целый чемодан: в Нью-Йорке было немало желающих отметиться перед генералом «незначительным» подарочком. Когда этих «незначительных» подарочков набирается с два десятка, их тяжело нести. Из того, что нужно лично мне, в этом чемодане было лишь сменное белье, туфли и непременный атрибут всех тетиных мероприятий — классический камзол с дурацким воротником-стойкой. Кто надевал, тот поймет…

Я свободно вздохнул лишь после того, как самолет поднялся в воздух. Немного поразмышлял на тему, с какой это стати перед стойкой регистратора меня так пристально изучал незнакомый парень хлипкого, болезненного сложения с торчащими надо лбом на манер перышек обесцвеченными волосами. Ну что ж, бывает, от «этих» граждан никто не застрахован…

В салоне стало прохладно, и я блаженно задремал. Хорошо, когда в полете несколько тысяч километров гонишься за солнцем: из-за Гринвичской поправки прилетаешь в тот же час, в котором вылетал. Здесь у меня экономилось почти шесть часов. Правда, обратный перелет сожрет этот «кредит» с лихвой.

Не заметив, сколько прошло времени, я очнулся от чьего-то прикосновения к моей руке. Некто всунул мне в пальцы скомканную бумажку и тут же устремился по проходу дальше. Я ощутил исходящую от него тревогу — так, словно колотило меня самого. Это был тот самый «задохлик». Значит, дело тут не в неправильной секс-ориентации.

Встряхнувшись, я развернул бумажный ком. Черным маркером там было крупно выведено: «ПОМОГИ ВСЕМ!» Не будь парень в столь подозрительном состоянии, я счел бы, что это очередной «прихожанин» — из тех двинутых, которые ждут Окончательного Пришествия.

Выпутавшись из ремня, я бросился за ним. Он не оглянулся, но мгновенно ускорил шаг. Я рванулся бежать — он тоже. Пассажиры стали оглядываться на нас, наклоняясь в проходы между креслами.

И вдруг этот тип хватает маленькую девчонку и ныряет в межсекционную зону. Что тут началось! Приходится выхватывать удостоверение, поднимать его над головой, а потом прибавлять темпа, требуя от всех спокойствия.

Парень стоит у заблокированного люка, прикрываясь вопящей от страха девчонкой. В руке его посверкивает тончайшая спица, острие которой касается горла ребенка. Гул здесь закладывает уши, и голоса почти не было слышно:

— Пусть мне откроют — и она не пострадает!

Я опускаю табельный плазменник, говорю как можно спокойнее:

— Отпусти ее — и вали на все четыре стороны!

— У нас у всех мало времени! — кричит он, явно срываясь. — Не торгуйся со мной! Под панелью возле фронтального двигателя — взрывное устройство. Времени почти не осталось. Откройте мне люк! — парень сует в руки своей жертве что-то, напоминающее дистационку (я никогда не видел такой нелепой формы — будто он сам ее и смастерил). — Осторожно, не нажми! — предупреждение адресовано ребенку.

Прибежавшие по тревожному сигналу «синты»-стюарды замирают. Один человек угрожает другому в присутствии третьего и требует сделать то, что приведет к гибели всех троих — неизбежной разгерметизации салона. При этом если не выполнить его требования, то все закончится смертью маленького человека, его собственной (когда сработает аннигилятор), а затем и падением машины после взрыва.

И тогда я прибегаю к единственно возможному в этих обстоятельствах способу. Мне проще сделать это именно сейчас, когда я еще так хорошо чувствую раскаленные жала страха в своем позвоночнике. Все силы мобилизуются мгновенно. «Эх, мне бы отцовы способности!» — мелькает мысль, и я, неуместно, в который раз жалею о несправедливости природы, обделяющей способностями детей гениев.

Я выпускаю невидимую иглу «харизмы», дабы подчинить преступника. Осторожничать некогда. Удар мгновенен.

Мою голову тут же рвет адская боль — так, словно мой мозг заживо полосуют скальпелем вдоль и поперек…

…Лавина чужих мыслей и образов рухнула в меня и сшибла с ног даже на физическом уровне. Лица, фигуры, свет, тьма — чудовищный калейдоскоп…

Отлетев назад, ударяюсь плечом об угол какого-то хромированного ящика.

— Откройте! — слышу я сквозь пелену боли, а из салона в двери стучат-грохочут пассажиры, доносится истерический крик женщины — скорей всего, матери взятой в заложницы девчонки.