Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)

• Название: Тень Уробороса (Лицедеи)
• Автор: Сергей Гомонов
• Жанр: Героическая фантастика

Алан Палладас, ученый-биохимик и по совместительству – отец главной героини – при работе с опасным веществом атомием, вызывающим мутации у теплокровных, получает новую формулу. Созданный по ней «эликсир» сулит немало возможностей для нечистых на руку политиканов, и за ним, а также за его создателем начинается настоящая охота. Чтобы не погибнуть, Алану приходится не единожды прибегнуть к помощи своего изобретения.

 Тем временем выясняется, что его милая дочурка Фанни тоже даром времени не теряла и уже много лет пользуется «эликсиром», чтобы проворачивать свои мелкомошеннические делишки. Никто и не догадывался о ее махинациях, пока на пути красотки-гречанки не становится странноватый молодой человек, не то шулер, не то рыба покрупнее. Он-то и переворачивает все ее планы, а заодно и жизнь вверх тормашками. Вот такие они, шулеры, – злые!

---

Та лишь улыбнулась.

* * *

Предместье Москвы, 3 августа 1001 года

Лаборатории по биозамораживанию находятся за чертой города и эксплуатируются не очень долго: лет сорок с небольшим. До снятия московской Фильтросферы здесь была пустошь. Да и теперь, на стыке X и XI веков, лишь очень наблюдательный глаз обнаружил бы здесь следы разумной деятельности: анабиозные лаборатории были спрятаны глубоко под землей.

Управленцев здесь ждали. Полину, Дика и Джоконду встретили два медика, чтобы провести внутрь. Иного способа попасть сюда, кроме как с дозволения старшего персонала, не было. Возможно, пройти в лабораторию беспрепятственно смогла бы только президент…

Хитросплетения коридоров закончились просторным, ярко освещенным холлом.

— Придется пройти обеззараживание, — оглядев посетителей густо накрашенными глазами, безапелляционно заявила одна из медиков, блондинка с туго скрученными на затылке волосами и в смешной бирюзовой шапочке на макушке. — Вот, установка для постоянного персонала, пожалуйста…

Спецотделовцы и «эльфийка» послушно нырнули под низкую арку маленького помещения. Ненавязчиво и быстро их одежда была обработана мягкими направленными струями антисептика. Механический голос предложил им пройти в открывшиеся двери напротив арки.

Посреди небольшой комнаты стояло два «саркофага». Крышки обоих были отодвинуты, и за прозрачными стенками дальнего пытался приподняться крупный мужчина. Движения в ближнем не угадывалось, и Дик слегка изменился в лице:

— Что-то не так? — спросил он, обращаясь к медикам.

Блондинка с «шишечкой» оторвалась от приборов и удивленно посмотрела на него:

— Что, простите?

Калиостро кивнул на саркофаг.

— Почему не просыпается? Я могу подойти?

— Да, можете. Она проснулась.

— Ничего не понимаю…

— А ты поцелуй ее, она и проснется, — посоветовала Буш-Яновская и, зардевшись от радости, поторопилась ко второй капсуле, откуда уже пытался выбраться Валентин.

Из одежды на нем были только плавки. В таком же «наряде» была и лежащая неподвижно женщина — Фанни Паллада.

— Холодно-то как! — пожаловался Буш-Яновский. — Задубел вконец!

Дик наклонился над «саркофагом» Фаины. В ту же секунду она ухватила его за ворот, резко дернула на себя и стукнула лбом в переносицу.

Жуткая, ослепляющая боль в голове. Схватившись за лицо, Дик отпрянул. Будь у Паллады получше с координацией, она сломала бы ему нос. Но даже этого внезапного удара хватило, чтобы вывести Калиостро из строя. После одного неприятного случая в самолете он и без того часто страдал от головных болей.

Полуобнаженная, гречанка вылетела на свободу и ринулась к захлопывающимся дверям. Медики подали сигнал тревоги, но Фанни столкнулась с преградой в виде Джоконды Бароччи до появления охраны. Полина с усмешкой проследила, как обессиленная подруга в последнем яростном прыжке атакует «эльфийку». Атакует пустоту. Потому что Джоконды на прежнем месте не было: она уже скрутила Фанни парализующим посылом, явно стараясь ей не повредить.

Рот Валентина приоткрылся сам собой:

— А тут чего?.. — медленно спросил Буш-Яновский.

Вместо ответа Полина обняла его и молча, прикрыв глаза, прижала рыжеволосую голову к плечу мужа.

Через запасные входы в помещение синхронно вломились охранники, опоздавшие всего на несколько секунд.

А проигравшая и осознавшая, что проиграла, Фаина медленно опустилась на корточки, села на пол и тихо заплакала.

— Что вам нужно от меня? — услышали ее шепот «эльфийка» и подошедший Дик.

Капитан, мигом расстегнув мундир, закутал им обнаженную гречанку. Она не сопротивлялась и, судя по всему, не видела того, кто это сделал. Рыдания злой удавкой стянули ее горло, и даже всхлипнуть не могла Фанни.

Дик сделал знак, чтобы все отошли от них.

— Послушай меня, — он сел рядом с женщиной. — Все кончилось. Тебе восстановят память. А потом ты решишь. Все кончилось, слышишь меня?

Она затихла и с минуту глядела ему прямо в глаза. Затем распухшие губы ее приоткрылись, и Фанни с глухой ненавистью ответила:

— Да пошел ты!

13. Разгадка

Москва, квартира Фанни, 4 августа 1001 года

Лучше бы я так и осталась в неведении! Я не хотела, я ведь так не хотела разблокирования моей чертовой памяти! Неужели я информнакопитель: захотели — стерли, захотели — перезаписали?! Мой разум снова мутился, как тогда, после увольнения. Медики «анабиозки» записали, что это результат сильного нервного потрясения. А я думаю так: горите вы все синим пламенем, ублюдки!

Теперь я сидела в том же проклятущем кресле в управленческой лаборатории, я была единым целым с машиной, от которой зависело, буду я помнить или нет, воскреснет моя личность или погрузится в состояние полного идиотизма. Ненавижу машины! Ненавижу людей! Ненавижу весь этот мир!

— Постарайтесь успокоиться, госпожа Паллада! — сказал кто-то из этих тварей-врачей по внутренней связи.

А я снова рыдала и кричала, обсыпая их всех самыми грязными ругательствами, какие только выпрыгивали мне на язык из моей больной башки.

Они терпеливо ждали, когда пройдет моя истерика. Я потом поняла, что ждали. И нельзя было вводить мне транквилизаторы. Только сама!

Когда блокировали, ничем не гнушались, падлы!

— Вы собрались?

Я набрала воздуха в грудь и выдохнула:

— Да. Извините.

— Все в порядке. Приступаем.

— Я готова…

…И там, где было пусто словно после похода Аттилы, стали возникать расплывчатые образы, постепенно обрастая плотью, жизнью, звуками.

Мне стало хорошо. Так хорошо мне не было уже много лет…

— Мы поступили! — швыряя в меня подушкой, кричит разлохмаченная, радостная Буш-Яновская. — И ты, и я, слышишь?

Мне смешно и опять же — хорошо. На два долгих месяца можно забыть о нудных книжках, о тренингах, о преподавателях. И хорошо, и смешно одновременно осознавать себя студенткой Академии. Смешно, потому что я, анархистка по глубоким убеждениям, никогда не думала, что стану работать на государство. Смешно, потому что Полина, скрипя мозгами, ломилась к своей мечте, а я стала абитуриенткой скорее с ней за компанию и не слишком-то напрягалась, готовясь к экзаменам…

— Через месяц мы с Максимилианом улетаем на Эсеф.

Сэндэл. Интриганка, хвастушка-завирушка Сэндэл, уже писательница, уже знаменитость. Помню проводы, помню кислую физиономию посла. Он никогда не нравился мне, и я считала, что Сиди взяла его в мужья только ради будущей карьеры. И впоследствии жизнь подтвердила мои догадки…

…Мне двадцать три. Я готовлюсь подтвердить звание старшего сержанта. Для этого — год практики в Нью-Йорке с группой таких же «желторотиков»-курсантов, как и я. Полина — в Токио. Переписываемся каждый день, а когда позволяют средства, то и общаемся по приватному каналу в проекциях. Но денег никогда не было чтоб так уж слишком много…

Помню сильное, мятежное рукопожатие нашего инструктора, лейтенанта Риккардо Калиостро. Помню, как сжалось тогда, впервые, сердце от его взгляда. Это как провалиться, стоя в лифтовой кабине — все внутри подпрыгнуло, а в голове поплыло. Черт, я влюбилась в этого парня с первого взгляда! Никогда до этого, никогда потом… Тогда. Черт возьми, я не узнавала себя! И, разумеется, была с ним более колючей, чем положено быть ученице с наставником. Как только не раскусили меня ревнивые сотрудницы? И сейчас, сидя в этом кресле, я улыбаюсь, когда вспоминаю наши глупые игры…

За глаза, перед подругами, я называла его уменьшительно-пренебрежительно — «лейтенантик Карди», а про себя, как производное — «сердце мое». В шутку, в шутку, а потом дошутилась. Поймал он меня своим «лазурным» взором…

Его ироничные замечания, его грубоватая требовательность, сменяемая искренней симпатией к нам, — все нравилось мне в нашем инструкторе. А он, как я потом узнала, и не замечал этого. Пока не дошло до работы с энергиями.

Ведь это «лейтенантик Карди» стал моим крестным, открыв меня как «провокатора». Сам он служил в специализации «аналитик-оперативник» и обладал дополнительными качествами «ролевика», но почуял во мне привкус иных возможностей. Калиостро интересовало все, что я делала. А я старалась, ух как я старалась, лишь бы он задерживался возле меня подольше!

Но соединил нас ежегодный праздник — показательные выступления управленцев. К нему начинали готовиться за месяц или за два до срока. Постоянные изнурительные тренировки, отработка сценария до автоматизма, общее творчество при составлении этого самого сценария. И на «показухе» мы блеснули!

Карди изображал убитого оперативника и валялся под ногами у нашей отбивавшейся группы. А я скакала рядом, демонстрируя возможности «провокаторов» (хотя, положа руку на сердце, скажу, что тогда еще очень смутно представляла себе принципы их работы). Пользуясь тем, что все звуки, транслируемые для публики, в первом акте выступлений были записаны заранее, «убитые» и «раненые», лежа без всякого дела на песке арены, вовсю балагурили, ржали и отпускали всяческие шуточки по поводу «еще живых». Наш лейтенант нарочно выбрал для себя роль управленца, выведенного из строя сразу после начала боя: это позволяло ему потом разбирать поведение каждого в отдельности. Но и он дурачился не меньше своих коллег.