Александр Эсаулов - Хозяин Зоны

• Название: Хозяин Зоны
• Автор: Александр Эсаулов
• Издательство: Книжный клуб "Клуб семейного досуга"
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9910-0349-0, 978-966-343-877-1

Чернобыльские события оставили след в судьбах многих наших современников. Автор романа «Хозяин Зоны» оказался в эпицентре трагедии, поэтому не с чужих слов знает о том, что и как происходило в 1986-м. Однако в первую очередь его волнуют нравственные вопросы. Кому мы вверяем судьбу своей страны, своих детей? Что ожидает нас в будущем? Смогут ли люди, облеченные властью, распорядиться ею по совести?..

---

Заухала выпь, и откуда-то издалека донесся лай собаки, неизвестно как оказавшейся в этой глухомани.

— Василии, а Василия! А дальше-то что было? — спросил кто-то из ночной темноты.

— Дальше? — переспросил Василич, не отрывая взгляда от костра, отчего в его глазах плясали колеблющиеся багровые огоньки. — А что дальше? Что я тебе, Кассандра, чтобы будущее угадывать? Поживем — увидим, что будет дальше. Во всяком случае, хранилище для забугорного отработанного топлива пока не строят. Ты что, газет не читаешь?

— А Серега? Серега куда делся?

— Да никуда он не делся, работает в институте, как и раньше. У нас в отделе действительно одни старожилы остались. Нужно молодежь растить, через пару лет в науке работать некому будет.

— А Хозяин? Что сталось с Хозяином?

— С Хозяином? А почему с ним должно было что-то статься? Ведь дураков да подлецов на свете не поубавилось. Их же не сеют, они сами растут! Должен кто-то охранять от них то, что осталось в Зоне живого. Разве нет?

Серая полоска на горизонте заметно посветлела и начала постепенно розоветь. Пришел новый день.

ФАКУЛЬТЕТ ВСЕОБЩЕЙ ЛЮБВИ роман-реконструкция

Глава 1 Каменец-Подольская область, г. Изяслав. Март 1938 г.

— Папа! Папка пришел! — Десятилетняя Наденька с разбегу ткнулась в отцовский живот.

— Ах ты, котенок… — Николай Тысевич погладил дочку по русым волосам. — Как дела в школе?

Он устало сел на табурет у самого порога, стараясь не наследить в маленькой темной прихожей.

— Хорошо дела в школе, — щебетала дочка, — сегодня по арифметике пятерку получила!

Тысевич с трудом стащил сапоги. Счетовод не счетовод, а по грязным полям тоже топать приходится. Тяжелый чернозем висел на сапогах, словно гири, и счищался разве что толстой острой щепой, а если подсыхал, то и нож с трудом его брал.

Тысевич прислонился к стене и закрыл глаза.

— Коля, пиджак испачкаешь. — Наталья, жена, неслышно подошла сбоку и положила на плечо невесомую руку. — Пиджак, говорю, о стенку испачкаешь.

— Устал я что-то, Наташа. Целый день в правлении толчея. А потом еще по полям… Посевная-то на носу! Иди, дочка, иди. Уроки сделала? Ну иди, занимайся. Сегодня…

Тысевич не успел закончить фразу — открылась входная дверь и на пороге появилась Маруся, старшая дочка, невысокого роста, ладная, тугая, словно огурчик с грядки.

У них с Натальей было еще два сына, оба закончили десятилетку и продолжали учиться: один — в Киеве, другой — в Орле. «Сам без штанов ходить буду, но детей своих выучу!» — заявил отец, и после этого все в семье было настроено на то, чтобы дать детям достойное образование.

— Маруся, почему так поздно сегодня? — Наталья была обеспокоена. Обычно дочка всегда приходила не позже четырех, а сейчас уже было почти семь вечера.

— Папа, мама, я подала заявление на вступление в комсомол!

— В комсомол? Думаешь, примут? — в голосе Натальи звучала неуверенность.

— А почему нет? — не открывая глаз, сказал отец. — Правильно, дочка! Конечно, примут, какие могут быть сомнения? Чем ты хуже других? И когда принимать будут?

— На следующем заседании бюро, в апреле, а когда точно — позже скажут.

— Ну и слава Богу, — вздохнув, произнесла Наталья.

— Мама, какой Бог? Еще услышит кто! Будет мне потом комсомол…

— Ах, Маруся! Я сорок с лишним лет с Богом живу, так что же мне сейчас прикажешь делать?

— Наташа, и вправду, была бы ты поосторожнее! Время-то нынче вон какое… А ты, дочка, иди ужин собирай. Все, наверное, голодные?

— Хорошо, папа, я только умоюсь.

Отец снова прислонился к стене.

— Случилось что? — заволновалась жена.

— Сегодня Лыскова взяли.

— Это того Лыскова, который Мельников?

— Да, директора Шепетовского лесхоззага.

Наташа положила руку на сердце.

— Господи… За что?

— А за что сейчас берут? Черт его знает! Но ведь зря арестовывать не будут. В чужую душу не заглянешь. Я с Лысковым встречался несколько раз по делам. Вроде нормальный мужик, а смотри ты! Оказывается, враг народа! Наташа, а может, он и вправду камень за пазухой носил? — Николай с надеждой посмотрел на жену.

Не хотелось ему, чтобы этого малознакомого, по его мнению, порядочного мужика ни за что ни про что отправили в тюрягу. О том, какие нравы царят в мрачных стенах серого здания НКВД, расположенного на майдане, говорили шепотом, и то лишь в кругу самых близких родственников. Вот как сейчас Николай говорил с женой. Даже с друзьями обсуждать эту тему боялись. Сегодня друг, а кем будешь завтра? А может, ты и сегодня уже не друг?

В кухню забежала Маруся, успевшая переодеться и умыться. Она была веселая, в приподнятом настроении. В пятнадцать лет жизнь так проста, так удивительно прекрасна! Перед тобой широкая дорога, шагай только по ней прямо, не опаздывай и не оглядывайся, и все будет просто замечательно! В апреле ее примут в комсомол, потом выпускные экзамены, институт и дальше… С песней по жизни! Все понятно, все ясно, зря только папка хмурится!

Маруся заметалась по кухне, собирая на стол ужин. На стук посуды из комнаты выскочила Наденька, потянулась, взметнув вверх ладошки с измазанными чернилами пальчиками, и спросила у сестры:

— Маруська, а что на ужин?

— Земляные конфеты! — без промедления ответила сестра.

— Какие конфеты? — От удивления глаза младшей сестренки округлились.

Даже усталый отец и тот улыбнулся Марусиной находчивости и Наденькиной наивности. Как будто на ужин могло быть что-то другое, кроме картошки и молока!

— Ну, давайте свои земляные конфеты. — Тысевич тоже вышел помыть руки.

Через десять минут вся семья чинно сидела за столом. Отец ел не торопясь, плотно и основательно. Поддев вилкой картошку или пучок квашеной капусты, он отправлял их в рот и долго жевал, задумчиво поглядывая на семейство. Вилку зажимал в кулаке, лежащем на столе, и держал ее, словно маршальский жезл. Мать ела аккуратно и ловко, небольшими порциями, запивая картошку молоком. Надя болтала ногами и крутила головой. Хозяйничала за столом Маруся. Она бросала обеспокоенные взгляды то на отцову тарелку, то на материну кружку и заботливо подкладывала картошку и подливала молоко. Успевала даже ткнуть в бок сестренку: не вертись, ешь!

Первым поужинал отец. Вежливо поблагодарив жену и старшую дочку, он пошел переодеваться. Ему еще предстояло поработать в хлеву. Надо было задать корове сена, убрать навоз, да мало ли хлопот по хозяйству? Весна! Возле дома огород в добрых пятнадцать соток. Снег в этом году сошел рано, и уже вполне можно было готовиться к посадке картошки. Кроме того, хотелось почитать что-нибудь. Тысевич любил книги и собрал большую, в несколько сот томов, библиотеку. Книги он собирал давно, да и к чтению пристрастился еще в Первую мировую, когда служил писарем в штабе 1928-го пехотного полка. Не забывал Тысевич и уроки у дочек проверить — жена Наталья в грамоте не особо сильна…

— Николаша, прости меня ради Бога, забыла совсем. От Петеньки письмо пришло!

— Так что же ты, мать! Давай сюда скорее!

Старший, Георгий, учился в Киеве в педагогическом институте, собирался стать учителем, а Петро, на год младше, после десятилетки поступил в Орловское училище бронетанковых войск. Там сформировали специальную группу из тех, кто поступил в училище после окончания десятилетки. Все остальные курсанты имели за плечами только восемь классов. Оба сына учились на «отлично», и отец, разумеется, гордился этим.

Маруся опередила мать. Она бросилась в комнату, на ходу вытирая руки фартуком, и торжественно поднесла отцу распечатанный конверт. Наталья не удержалась и прочитала письмо сама, не дожидаясь прихода мужа. Читала она медленно, иногда показывая неразборчивые слова Наденьке. Маруся, нетерпеливо дергая отца, тараторила:

— Ну что он там пишет? Давай, папка! Читай вслух!

Но Тысевич сначала прочитал письмо сам, а уже по второму разу стал читать вслух:

«Здравствуйте, папа, мама, Наденька и Маруся! У меня все хорошо, через два месяца закончится курс и мы поедем в летние лагеря. Так хочется на свежий воздух! Там будем водить машины, это совсем не то, что теория! Занимаемся много, и я очень стараюсь! Недавно командир меня хвалил перед строем, и это было очень приятно. Я стараюсь быть настоящим сталинцем, принципиальным и честным. Папа, ты был прав, когда заставлял меня читать: я сейчас могу нормально разговаривать, а не бэкать и мэкать, как некоторые из наших бойцов. Командир взвода поручил мне готовить политинформацию на следующей неделе по процессу над немецкими шпионами — Бухариным, Рыковым и прочими изменниками. Красный командир должен уметь рассказать бойцам все, что необходимо для их политического кругозора. Очень правильно, что тех шпионов поставили к стенке. Так им и надо, не будут народ предавать и вредить делу социализма.