Сергей Гомонов - Душехранитель

• Название: Душехранитель
• Автор: Сергей Гомонов
• Жанр: Прочие приключения

Представьте, что вы — телохранитель у крупного дельца, бывшего военного. Хозяин дает вам выходной, и именно в этот день на него устраивают покушение. Вы успеваете к умирающему, и он просит вас присмотреть за его дочерью, незадачливой предпринимательницей, поскольку не без оснований считает, что те люди не ограничатся покушением лишь на него. А девушка оказывается той еще штучкой. Но все это еще цветочки. Главное таится в том, что все они — не те, кем привыкли себя воспринимать…

---

— Рена! Ладонька! Ну что же ты наделала? — молодой человек теребил и тряс ее, но какого ответа можно добиться от пустой оболочки?

Орел наметил жертву, сложил крылья и спикировал вниз. Лишь одна птаха замешкалась и бросилась к людям — словно за помощью.

— Как же так можно, ну как?! Как?!!

От рывков ее белая рука безвольно болталась, цепляя землю.

Жаворонок[20] пролетал точно над людьми, когда орел нырнул и впился когтями в его тело.

И тогда капля крови убитой птицы, подхваченная ветром, полетела вниз, дрожа и меняя форму. Орел уселся на столб, выдернул мощным клювом кусок плоти своей жертвы и бесцеремонно огляделся по сторонам.

А почти ледяная капля крови упала под сердце женщины.

Тело Ренаты дрогнуло. Она втянула воздух, тяжело, с долгим всхлипом. Изо рта ее выплеснулась белая пена с горчайшим запахом полыни. Николай повернул ее набок. Спазмы то проходили, то вновь овладевали несчастной.

Наконец она вывернулась из рук мужа и, отдыхая, судорожно ловя ртом воздух, какое-то время лежала в траве.

— Ну всё! Всё прошло! Нам нужно ехать, — он неуверенно протянул руку и коснулся пальцами ее волос, перепачканной щеки. — Моя любимая… Я подумал, что… — Николай стряхнул страшное наваждение: — Нам нужно ехать дальше.

Рената подняла голову и непонимающе огляделась. Очень быстро глаза ее приобрели осмысленность, стали непрозрачными, будто кусочки серого гранита. Распухшие губы упрямо изогнулись, дрогнули в улыбке.

— Как ты? А, Рената? Тебе лучше?

В улыбке появилась легкая — не её — лукавинка. Николай думал, что Рената уже разучилась смеяться.

Она приложила к губам указательный палец и виновато покачала головой.

Гроссман нахмурился. Было в том, как она это сделала, что-то нехорошее. Ненормальное. Она что-то хотела сказать и не говорила.

Они сели в машину, и Николай погнал дальше. Рената молчала, глядя перед собой.

— Ты не можешь говорить? Что произошло?

Она опустила глаза, пожала плечами, вздохнула, слегка поморщилась, будто от неприятного вкуса. В машине сильно пахло горечью полыни.

— У тебя что-то во рту? — Николай отвлекся от дороги, одной рукой ухватил ее подбородок. — Покажи.

Она заупрямилась, но потом приоткрыла рот. Гроссман готов был увидеть самое страшное: развороченную десну, прокушенный язык, еще что-нибудь похуже. Но все было в полном порядке.

— Ты пугаешь меня!

Рената напряглась, пытаясь что-то произнести. Выражение лица изменилось, глаза на несколько секунд стали прежними — янтарными, солнечными, с легкой, почти незаметной зеленцой, и в глазах этих растаяло сразу лет десять. Она издала несколько звуков, похожих на слабый стон, и страдальчески сдвинула брови.

— Ты сорвала голос?

Может, и к лучшему, что она не может сейчас говорить? Николай больше всего боялся одного ее вопроса. О Саше. А его больше нет. Странно, страшно поверить в это, представить себе… Еще десять минут назад он прикасался к ним, разговаривал с ними, вел их по этой жизни. А теперь… Теперь Гроссман с трудом вспоминал даже его лицо. В этом было что-то неправильное, что-то несправедливое…

«Самое постоянное в ЭТОЙ жизни — наша оболочка.

Мы никуда не денемся от нее. Мы скованы ею, но ею же и хранимы.

И никто не заблуждается более уверенного в том, что так было, так будет и ничего нельзя изменить… Мы сами оценим поступки своего духа через тысячелетия, не помня лиц тех, кто их совершал…

Да и не стараясь вспомнить»…

Николай встряхнулся. Кто прошептал ему это?.. Только что в голове прозвучал голос. Не женский, не мужской. Словно он сам разговаривал с собой. Но это не его мысли!

Рената исподтишка поглядела на него, и снова улыбка слегка покривила ее незнакомые губы. Вернее, знакомые… но… не вспомнить. Не вспомнить… Как сон, что не можешь ни воскресить в памяти, ни избыть…

— Рената, некоторое время нам придется поездить по Крыму. Понимаешь? Ты не против? Я боюсь привезти этих… к маме. Когда мы убедимся, что нас потеряли, то поедем в Одессу. Хорошо? Ты понимаешь меня, ладонька?

Она задумчиво кивнула и отвернулась в окно. И Николаю показалось, что ей уже абсолютно все равно, что происходит в этой жизни.

Темнело. Дорога бездушной серой змеей бросалась под колеса, шипела, оставаясь позади. Пахло морем и горькой-горькой полынью…

«И никто не заблуждается более уверенного в том, что так было, так будет и ничего нельзя изменить.

Деяния нашего духа оценим мы сами, не помня, какими были наши лица, цвет глаз, волос, кожи…

Мы нереальны, пока существуем только ЗДЕСЬ или только ТАМ.

Вселенная пустит нас к звездам лишь тогда, когда мы найдем гармонию меж тонким и грубым.

Новый виток спирали произойдет непременно.

Однако же…

…Если я буду иметь дело с камнями,

То не стану ломать преграды.

Я наберусь терпения, как ты, о, вода!»

Часть 2. «Я сотворю твое имя!..»

Тот, кто довольствуется тем, что имеет,

лучше всех.

Тот, чьи действия неотразимы,

обладает волей.

Тот, кто не теряет того, что приобрел,

обретает постоянство.

Тот, кто, умирая, не прекращает быть,

обретает вечность…

Лао Цзы «Дао дэ цзин»

ДЕВЯТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ…

Одна из теней отделилась от мрачной каменной стены. Беззаботный, гибкий, с головой шакала, но повадками чувственной Баст, он скользнул к Страннику:

— А ты здесь какими судьбами?! — весело и чуть удивленно вопросил он старого знакомого. — Воистину, я не ведаю всех чудес миллионов лет и миров! Что делаешь ты у Стены Дома, тайного именем?

И, склонив востроухую голову к плечу, пригляделся. Дымчато-серая звериная, но симпатичная морда, дочерна загорелое сухопарое тело, в котором таились немыслимые силы: дай только волю им — и самум[21] дохнет на многотысячелетний камень построек его солнцеликого сводного брата. Желтоватые шакальи глаза лучились озорством: как всегда, мальчишка. Мудрый, древний мальчишка.

Уставший от постоянного и непомерного напряжения, Странник и сам был не прочь развеяться с Попутчиком. Только это не его Попутчик. Так получилось. Пока было так…

Странник закружился. Рассыпался осенней листвой. Облек вихрем смуглое тело человекозверя.

Попутчик захохотал, мановением руки сжег листву и перекинулся в черного волка.

Два зверя, похожих во всем, кроме цвета (второй был серебристо-сед), играючи, не ведая боли, сцепились друг с другом на Перекрестке. Черно-серебристый клубок открыл вход в бесконечную Аркаду Реальностей, пройдя которые, непосвященный потеряет себя. Неизбежно потеряет. Радуги Памяти помогают лишь Ведающему.

На вершине пирамиды — исток. Воронки миров крутились смерчами.

Задиристый Попутчик в шутку укусил Странника за мохнатое плечо, но тот лишь отряхнулся, высматривая направление.

«Ну что же ты медлишь, атмереро? Я жажду игры! Скорее в Ростау!» — мысленно возопил черный Инпу[22].

«Подожди!»

Инпу никогда не менялся. И его нынешнее появление сулит удачный итог очередного хода. Коэразиоре оказалось право: без Инпу все сложилось бы в неверном порядке, либо не сложилось вообще. Как это и бывало прежде. Коэразиоре выражалось грубо, натуралистично, однако верно: «Нужен правильный замес!» Оно редко ошибалось. Тем более — в период улыбки Хонсу[23]. Что на земле — то и в небесах…Что на небесах — то и на земле…

Сущность Попутчика-Инпу явила себя миру в результате эманации[24] двух разнонаправленных энергий. Это было почти невозможно. По всем законам мироздания, такие энергии, неизбежно притягиваясь, взаимоуничтожают друг друга, не принося плодов. Инпу был исключением из правил. Прекрасным, вне догмы, исключением. Алогичное решение задачи приняло именно коэразиоре во имя единства сущности. Оно не ошиблось! Да не покинет его лето!

Что было делать, когда рассудок бездействовал, а тело — дремало? Оба сдались. Они всегда сдаются прежде всего. Надежда разума и тела коротка, как их приход в мир статики, как их дыхание. Это не укор. Нет-нет, Странник был далек от каких-либо укоров или претензий. Он хорошо ведал закон мироздания. Все было естественно, все шло своим чередом. Коэразиоре держало нить, на которую атмереро нанизывала бусинки причин и следствий. Иного не дано. И еще… Вот-вот очнется Разрушитель…Очнется окончательно, вступит в силу, пробудит Изначальное.