Владимир Лапенков - История нетрадиционной ориентации. Легенды и мифы всемирной истории.

• Название: История нетрадиционной ориентации. Легенды и мифы всемирной истории.
• Автор: Владимир Лапенков
• Издательство: Яуза
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-9764-0009-4

Параллельно с официальной историей всегда существовала другая — маргинальная, воинственно-полемическая, остервенело опровергающая самые устоявшиеся и общепризнанные факты.

«Серьезные» историки брезгливо обходят эти сенсационные гипотезы стороной. А зря. Химеры общественного сознания — интереснейший предмет для исследования.

Автору этой книги удалось собрать что-то вроде кунсткамеры самых диковинных, самых уродливых и причудливых исторических легенд и мифов «нетрадиционной ориентации».

«Арийская прародина» и «Велесова книга», легендарная Атлантида и таинственная Шамбала, поиски Святого Грааля и мифической Гипербореи, загадки начальной истории Руси и «шумеро-казацкие веды», новое русское язычество и последняя тайна Сиона — самые скандальные, самые спорные исторические гипотезы, самые неожиданные доводы и разоблачения в новой сенсационной книге В. Лапенкова. Не пропустите!

---

О.: И какой из этого может последовать практический вывод? Меняется технология, но человек остается животным, неизменяемой «сволочью»? «Приехали» всё же не все. Это важно. Менталитет не меняется, а жить-то хотят как на Западе. И самых отъявленных неоязычников не загонишь в избу с родной теплой коровкой и светлой лучиной. Но бесплатных завтраков не бывает. Жрать захочешь, плюнешь и на родной менталитет.

А.: Вопрос об эволюции ментальности — самый темный из всех. Тут на любой пример может последовать десять примеров противоположных. Типичная ошибка — мнение, что «плохой» менталитет следует (и якобы возможно) заменить «хорошим». Т. е. люди у нас такие-то, а мы сделаем их другими. Сходной ошибкой является надежда примкнуть к чужому менталитету (к «хорошему» от «плохого»). Результаты этого известны. Менталитет исчезает только вместе с людьми. Возможно, к этому сейчас и идет. Но это лишь одна сторона вопроса. С другой стороны, нельзя и преувеличивать значение различий и национальных стереотипов. Различия все — на поверхности. А на глубине, и в ситуациях экстремальных различия пропадают, крайности сходятся, специфика стирается. При таком раскладе представители некоего особого менталитета гибнут без всякой пользы для общечеловеческого прогресса.

О.: Что ж, если не заморочиваться всеми этими нац-особенностями, то нечего и вымучивать особые пути. Надо не спекулировать на специфических способах прогресса, а влиться в уже опробованный плавильный котел развития.

А.: Под чутким руководством транснациональных корпораций?

О.: Ну, конечно, наш отеческий кнут бьет как-то гуманнее, с шутками да прибаутками на родном языке. А уж когда промахивается, то такие моменты равносильны оргазму.

А.: Факт, не спорю. Если, конечно, пастырь сумел доказать свою отцовскую посконность. Бьет, значит, любит. Но почему одно должно противоречить другому? Самое милое дело приобщать народ к прогрессу старинными способами. В этом «русская идея» проста, как «колумбово яйцо»: идеальная задача — удержать вертикаль, но, устав балансировать, рано или поздно устанавливают яйцо пирамидально, повредив основание, после чего соки уже вытекают сами собой. Но и эволюция — обоюдоострая вещь. Ее нынешний, последний виток — своеобразное возрождение первого кольца, первобытной, общинно-вождевой формации.

О.: Доказательства?

А.: Математических, конечно, нет. Но кое-что бросается в глаза. Тогда — собиратели, охотники-номады, сейчас — высочайшая, в сравнении с предыдущей индустриальной фазой, мобильность населения. Тогда — племя, деревня, малая община, сегодня — этнокультурные группки в ауре всеразрешающей политкорректность, и весь мир — мировая деревня, согласно Маклюэну. Тогда — устно-визуальная коммуникация и культура, сегодня — электронные сети и компьютерная символика. Античный слепой рок — сегодняшняя зависимость от невидимой руки рынка, надличных, почти метафизических, финансовых колебаний. Магия, как воздействие на природу и человека, и там и тут. Мифология, экстрасенсорика, язычество, зомбирование… устанешь перечислять.

О.: Да уж Осталось дождаться второго пришествия христианства. Однако все эти волны-витки и приливы-отливы, гераклитовский up&down — идейки довольно захватанные, умозрительные, как и многое из того, о чем вы (ладно — мы) говорили. Если бы человечество жило этим, то до сих пор не открыли бы электричества.

А.: А ваш (ладно — наш) разговор напоминает что-то из шестидесятых годов прошлого века. Физики против шизиков, то бишь лириков. Впрочем, и сегодня старые кадры, вроде академика Гинзбурга или профессора Зиновьева, вдохновенно поют осанну Просвещению и осуждают мракобесие законов Божьих и всякую культурную «рухлядь» истории человеческой:

О.: Что-то я вас не пойму. То вы ополчаетесь на мифотворчество, то его защищаете.

А: На законы истории бессмысленно обижаться. Миф, как не так давно догадались продвинутые гуманитарии, заложен уже в самом языке. Тут вопрос выбора или, если хотите, вкуса. Одни отвечают, на нынешнюю мифореальность постмодернистской игрой, другие пытаются использовать ситуацию в практических целях — играют с массами.

О.: Вы повторяете то, что я уже говорил. Осталось только согласиться с выводом, что не стоит изобретать особых, третьих путей и велосипедов с вечными, фундаменталистскими двигателями.

А.: Готов согласиться, но с той немаловажной коррективов что тут нас никто и не спросит: мифореальности не прикажешь — не быть!

О.: Кажется, наш разговор уже движется по второму кругу.

А.: А вы говорите, что витки гераклитовские слишком абстрактны! Нет ничего живее, чем живучесть старых идей.

О.: И столь же вечных — традиционных, «слишком человеческих», интересов.

А.: Фундаменталистских, я бы сказал.

О.: В данном контексте — согласен.

Глава 10 ДРЕВНИЙ МИФ И НОВЫЕ ПАГАНЦЫ

Любая критика мифов имеет какой-то смысл, если мы имеем хотя бы приближенное представление о концептуальных основах традиционной мифологии. Парадоксально, но факт: творчество современных язычников в объективном плане — это, безусловно, некая форма фольклора, но субъективно они не только полностью лишены понимания, что это такое, но и не особенно интересуются научной стороной вопроса. На данную тему за многие годы уже написаны сотни томов и тысячи статей, в том числе на русском языке, правда, кроме специалистов они мало кому известны. Чем копаться во всех этих малотиражных изданиях и забивать себе голову специальной терминологией, гораздо легче выдумать собственный миф, особенно когда есть две-три популярных и апробированных теории, наподобие теорий Блаватской и Вирта, и такие потворствующие самолюбию «памятники», как «Книга Велеса».

Итак, что такое традиционный миф и традиционная мысль? Довольно сложно рассказать об этом просто (и наоборот), тем более — коротко. Но можно попробовать.

Обычно, во всяком случае часто, начинают с вопроса о «главном», об архетипе, архэ, или так называемом «основном мифе». Такой подход совершенно естествен, хотя и некорректен, уводит нас в сторону бесперспективных споров, чей миф «мифее».

Миф сам по себе есть знаковая модель и моделирующая система, культурная матрица, концептуальная «голограмма», выражающая в символических формах духовный опыт общества. Нельзя говорить об «основном мифе» — любой сюжет в голографической системе — это «основной миф». Но поэтому же нельзя не говорить об «основном мифе», поскольку им является каждый сюжет.

Миф виртуален и физичен, человекоподобен (антропен) и космичен, это восприятие (и выражение) себя (и общества) в мире и мира (общества) в себе. Миф, как и мысль, начинается с простейшего — с системы ориентации, выраженной в связках-оппозициях: верх — низ, левое — правое, свет — тьма, мужское — женское и т. д. Традиционная мысль (миф) тотальна — каждый момент бытия встроен в систему космоса. Но если появляется ощущение целого, то возникает и категория времени, появляется чувство истории: как? откуда? и почему? Возникает сюжетность — рождение, развитие и гибель мира. То есть мир подвижен и изменчив, он живет и умирает в своих героях и в целых поколениях (цивилизациях). Понятие жизни неразрывно с понятием силы, энергии, а сила воплощается в носителе силы. Все известные природные стихии воплощены и именованы. Возникает пантеон. И это уже философия, пусть и выраженная в образах. На абстрактном уровне процесс тот же самый — становление гегелевской Идеи, порядок повествования и развертывание языкового высказывания.

Для большей наглядности можно изобразить ми-фосистему как схему координат. «Вертикаль» здесь представлена вектором переходных форм, иерархией символов: Мировое Древо, Мировая Ось, Мировая Гора, Первохолм, погребальный курган, пирамида, храм, ковчег, камень — центр мира («пуп земли»), мандала, Мировое Яйцо, зооморфный предок, родившийся из Яйца, Бог-творец, шаман, уподобляющийся пер-вопредку (и поднимающийся к небесам по Мировому Древу) и т. п. Вдоль горизонтальной оси выстраиваются функции, ситуации и отношения форм, типы субъектных действий и объектных использований.

Из этой, почти непрерывной системы элементов мы легко можем выстроить любой сюжет или найти в ней место для любого известного (из Традиции) сюжета. «Основным» сюжет становится по факту использования (актуализации) в качестве основного, а потенциальные сюжеты сворачиваются в его фон.

Эту тему можно продолжать до бесконечности, и всегда останется, что добавить. Но пора перейти от древней истории к попытке ее духовной «реинкарнации». Можно заметить, что возрождение традиции довольно легко обходится и без традиции, и без возрождения. Новое время — новые традиции, это уже совсем другая старина, абсолютно далекая от классических архетипов, но сильно зависимая как от эзотериков-индивидуалистов XIX в., так и от европейской культуры Нового времени, противопоставляющей себя веку Просвещения. В первую очередь, это касается духовной истории России и Германии и их «народнического» движения, по-своему понятого и переработанного новейшими писателями.