Авл Геллий - Аттические ночи. Книги XI - XX

• Название: Аттические ночи. Книги XI - XX
• Автор: Авл Геллий
• Издательство: Гуманитарная Академия
• Жанр: Античная литература
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-93762-056-9

Сочинение римского писателя Авла Геллия (II в.) «Аттические ночи» — одно из самых крупных известных нам произведений древней римской литературы — представляет собой собрание небольших разнородных по тематике очерков, отличающееся поистине энциклопедическим охватом сведений о различных сторонах жизни и науки своего времени. Автор затрагивает вопросы литературы и грамматики, риторики и философии, юриспруденции и истории, физики и математики, естествознания и медицины. Умело используя широко распространенный в его время принцип сочетания поучения с развлечением, Авл Геллий — весьма взыскательный стилист — может одинаково интересно и изящно преподносить читателю как рассказы о различных диковинных вещах, так и весьма специфические вещи — такие, как проблемы греческой и римской фонетики или тонкости толкования римского права.

Труд Авла Геллия — не только увлекательное и полезное чтение, погружающее современного читателя в самые разнообразные сферы античной культуры, но и ценнейший исторический источник: «Аттические ночи» содержат извлечения более чем из 250 древних авторов, в том числе огромное количество цитат из недошедших до нас памятников античной литературы более раннего периода.

Данное издание — первый полный современный русский перевод сочинения Авла Геллия — снабжено обширными комментариями и рассчитано как на специалистов, так и на широкий круг читателей, испытывающих интерес к античной истории и культуре.

---

следующим образом: „Нужно рассказывать об этом ничуть не больше, чем о сне“. Так они спорили между собой.

(5) По моему же мнению, и у Марка Катона insecenda и у Квинта Энния insece [1193] написано без буквы u. [1194] Дело в том, что я обнаружил в библиотеке города Патры поистине древнюю книгу Ливия Андроника, [1195] которая была озаглавлена „Одиссея“ (Όδύσσεια), где в первом стихе это слово было без буквы u:

Virum mihi, Camena, insece versutum.
(О муже мне, Камена, расскажи хитром). [1196]

Сочинен же он по образцу следующего стиха Гомера:

<Муза, скажи мне о том многоопытном муже>. [1197]

Лонг также составил комментарии к „Энеиде“ Вергилия, ссылки на которые можно обнаружить у позднейших комментаторов.

(6) В этом случае я полагаюсь на книгу действительно древнюю, ибо тот факт, что в стихе Плавта сказано sectius quam somnia, не является аргументом в пользу той или другой стороны. [1198] (7) Даже если древние говорили не inseque, a insece, то, я полагаю, потому, что [такое произношение] было более мягким и легким; смысл же слова, как кажется, оставался тем же самым. (8) Дело в том, что sequo с sequor (следовать) и secta (правило, учение) с sectio (разделение, разрезание) различаются в силу привычного произношения, но если посмотреть глубже, [станет очевидно,] что происхождение и значение у обеих [групп слов] одно.

(9) Знатоки и толкователи греческих слов утверждают, что в

'Άνδρα μοι 'έννεπε, Μου̃σα,
(Муза, скажи мне о муже), [1199]

и

'Έσπετε νυ̃ν μοι, Μου̃σαι,
(Ныне поведайте мне, Музы), [1200]

выражено то же, что по-латыни передается словом inseque, так как в одном случае вставлено удвоенное ν, в другом — σ. [1201] (10) Однако даже само [слово] 'έπη, которое обозначает слова или стихи, по их мнению, образовано ни от чего другого, как от 'έπεσθαι (следовать) и ει̃πειν (говорить). (11) По этой же самой причине наши древние называли рассказы и речи [словом] sectiones.

Глава 10

О том, что те, кто думают, будто при диагностировании лихорадки щупают пульс вен, а не артерий, ошибаются

(1) Я удалился в середине лета на виллу сенатора Герода, [1202] которая находится в Аттике, в местечке, называемом Кефисия, богатом водными источниками, лесами и рощами.

(2) Там я оказался прикован к постели расстройством желудка и внезапным приступом лихорадки. (3) Когда туда из Афин прибыл меня навестить философ Кальвизий Тавр [1203] с несколькими своими учениками, врач, который нашелся в тех местах и сидел рядом со мной, начал рассказывать Тавру, какой болезнью я страдал и с какой периодичностью, с какими интервалами лихорадка наступала и отступала. (4) И вот при беседе, отметив, что мой организм идет на поправку, он говорит Тавру: „Ты можешь сам в этом убедиться ε̉άν 'άψη αυ̉του̃ τη̃ς φλεβός“, что на нашем языке, конечно, означает: „если дотронешься до его вены“.

(5) Эту оговорку — что он назвал вену вместо артерии — [заметили], и когда бывшие с Тавром сведущие в таких вопросах люди дали об этом знать шепотом и выражением лиц, словно встретили врача-неумеху, Тавр, как было ему свойственно, сказал достаточно ласково: „Мы уверены, добрый человек, что ты не находишься в неведении относительно того, что называют веной, а что артерией, и что вены по своей природе неподвижны и их нащупывают только для того, чтобы пускать кровь, а артерии своим движением и пульсацией показывают состояние и стадию лихорадки. (6) Однако, я полагаю, ты сказал [так], скорее следуя общему употреблению слова, чем проявляя незнание. Я ведь слышал, что не только ты, но и другие допускали ту же самую ошибку, говоря о вене вместо артерии. (7) Поэтому докажи нам, что во врачевании ты более искусен, чем в разговоре и — с благословения богов — своими трудами сделай этого [больного] здоровым и сильным как можно скорее“.

(8) Когда я потом вспомнил об этом упреке в адрес врача, я решил, что не только врачу, но и вообще всем свободным людям, а также тем, кто получил образование, приличное свободному гражданину, не подобает со своей стороны не ведать даже о том, что относится к нашему знанию о собственном теле. Эти сосуды не упрятаны слишком глубоко и укромно, и природа ради заботы о нашем здоровье пожелала сделать их доступными нашему взору. И поэтому, насколько у меня было свободного времени, я взялся за книги по медицинской науке, которые мне казались годными для обучения, и из них, как мне кажется, я узнал — наряду с многим другим, не лишенным пользы для образования — о венах и артериях примерно следующее. (9) Вена является вместилищем, которое врачи называют α̉γγείον (сосуд), для крови, смешанной и соединенной с жизненным дыханием. В ней крови больше, жизненного дыхания меньше. Артерия же является вместилищем жизненного дыхания, смешанного и объединенного с кровью, в котором больше дыхания и меньше крови. [1204] (10) Что же касается пульса (σφυγμός), то это — естественное и непроизвольное напряжение и расслабление в сердце и артериях. (11) Древними медиками это было так определено по-гречески: „Пульс есть непроизвольное расширение и сжатие артерии и сердца“. [1205]

Глава 11

Слова из поэм Фурия Анциата, ошибочно порицаемые Цезеллием Виндексом; и [тут же] добавлены сами стихи, в которых находятся эти слова

(1) Нет, клянусь Геркулесом, я не придерживаюсь того же мнения, что и Цезеллий Виндекс, [1206] грамматик, который, как я думаю, вовсе не лишен познаний. (2) Однако же он написал дерзко и невежественно, что Фурий, [1207] древний поэт, опозорил латинский язык изобретением такого рода слов, которые мне, однако, не кажутся не соответствующими поэтическому искусству и сами по себе не отвратительны и не неприятны в произношении и в разговоре, как некоторое количество других [слов], тяжеловесно и безвкусно измышленных знаменитыми поэтами.

(3) Вот что осудил Цезеллий у Фурия: он сказал lutescere о земле, превратившейся в грязь; noctescere — о сумерках, сгустившихся до своего рода потемок; uirescere — о возрождении былой силы; о ветре, наводящем блеск на синее море, покрытое рябью, он сказал purpurat; а о том, когда обогащаются, — opulescere.

(4) Я добавил сами стихи из поэм Фурия, в которых есть эти слова:

Sanguine diluitur tellus, cava terra lutescit.
(Кровью облита земля, и пустоты заполнены грязью). [1208]

Omnia noctescunt tenebris caliginis atrae.
(Все покрывается ночью во мраке тумана густого). [1209]

Increscunt animi, virescit volnere virtus.
(Дух возрастает от ран, и доблесть находит в них силы). [1210]

Sicut fulca levis volitat super aequora classis,
Spiritus Eurorum viridis cum purpurat undas.
(Легкий флот над водою летит, как болотная птица,
Эвров дыханье, когда зелень волн наполняет багрянцем) [1211]

Quo magis in patriis possint opulescere campis.
(Чтобы в отцовских полях богатеть могли беззаботно). [1212]

Глава 12

О том, что у наших древних было обыкновение изменять глаголы пассивного залога, переводя их в действительный

(1) Бывало обыкновением при сочинении речи ради своеобразного изящества употреблять активные формы глаголов вместо пассивных и затем их по очереди между собой менять. (2) Ювентий [1213] написал в комедии:

Pallium <***> flocci ut splendeat.
(He забочусь, чтобы плащ блестел). [1214]

Разве это не в большей степени изящно и приятно, чем если бы он сказал maculetur (запачкан)? (3) Сходным образом выразился и Плавт:

Quid est? — Hoc rugat pallium, amictus non sum commode.
(В чем дело? — Это плащ морщит (rugat),
одет я неопрятно). [1215]

(4) Точно также Плавт говорит pulveret не о том, что наполняет пылью, но о том, что само полно пылью:

Exi tu, Dave, age, sparge; mundum esse hoc vestibulum volo.
Venus venture est nostra, non hoc pulveret.
(Выйди, Дав, [водой] побрызгай. Мне вестибул чистым мил.
Сейчас придет моя Венера, пусть не будет пыли полн). [1216]

(5) В „Ослах“ он употребляет contemples вместо contempleris: [1217]

Meum caput contemples, si quidem e re consultas tua.
(Вот, погляди на голову мне: полезный там совет
себе найдешь). [1218]

(6) Гней Геллий [1219] в „Анналах“: „После того, как погода успокоилась (sedavit), Адгербал принес в жертву быка“. [1220]

(7) Марк Катон [1221] в „Началах“: „Многие пришельцы прибыли из сельской местности в одно и то же место. Благодаря этому возросло (auxit) их благосостояние“. [1222] (8) Варрон [1223] в трактате „О латинском языке“, посвященном Марцеллу, сказал: „В первом глаголе острые ударения, которые были, остаются, прочие меняются (mutant)“. [1224] Он весьма изящно сказал <mutant (меняются)> [1225] вместо mutantur (подвергаются изменению). (9) Судя по всему, подобным же образом мог сказать Варрон в седьмой книге „Дел божественных“: „Можно отметить, чем различаются (quid mutet) между собой две царские дочери — Антигона и Туллия“. [1226] (10) Глаголы же в пассивном залоге вместо активного встречаются практически во всех сочинениях древних авторов. Вот несколько таких [примеров], которые мы припоминаем: muneror te (делаю тебе подарок) вместо munero; significor (обозначаю) вместо significo; sacrificor (приношу жертву) вместо sacrifico; adsentior (соглашаюсь) вместо adsentio; faeneror (даю ссуду под проценты) вместо faenero; pigneror (отдаю в залог) вместо pignero [1227] и многие другие такого же рода, которые мы не преминем отметить, когда они встретятся при чтении.