Адам Робертс - Соль

• Название: Соль
• Автор: Адам Робертс
• Жанр: Научная Фантастика

«Научно-фантастическая классика XXI века...»

«Романы поразительной силы и глубины, не уступающие даже "Дюне».

«От произведений этого автора надолго остается приятное послевкусие...»

Все это — и многое другое — сказано о «Соли» и «Стене» — романах, созданных дебютантом британской фантастики Адамом Робертсом и равно вызвавших восторг и у критиков, и у читателей.

Достаточно упомянуть, что «SFX» сравнивал «Стену» со «Страстями по Лейбовицу», a «Locus» писал о «Соли»: «Лучший дебют в научной фантастике за десятилетия».

Что здесь скажешь еще?...

---

Некоторое время мы сидели молча, с той внезапной серьезностью, которая приходит при сильном опьянении. Я прижался лицом к внутренней стене щита, который мы только что построили. Снаружи шел невидимый, но ощущаемый нашими ДНК, как сказал Гамар, дождь из солнечных частичек. Я попытался представить его, нарисовать в воображении маленькие градинки или смертоносные пули, падающие тысячами на каждый миллиметр земли. Но не смог. По неведомой причине перед глазами стояли плавно опускающиеся снежинки, хлопья радиоактивности, которые кружит вьюга: белый пчелиный рой.

Солнце только всходило, что, наверное, и послужило причиной моей фантазии. Я подумал о пыли, которая спокойно лежит на земле, как снег, вместо того, чтобы мчаться сквозь горы внутрь планеты, как было на самом деле. Я представлял, как она накапливается веками — огромные потоки горячих частиц, дюны из белого палящего песка.

Позже Гамар и Сипос побрели на другой берег пруда, чтобы заняться сексом в воде. Я долго сидел в тишине рядом с Зорис. Через некоторое время начали вспоминаться наши с ней свидания на корабле, места, где мы любили друг друга. Мы боготворили уединение и искали уголки, где не было посторонних.

Я снова посмотрел на ее волосы. Лучи рассвета, профильтрованные куполом, казались абсолютно белыми; они отражались в ее черных волосах. Я потянулся, чтобы потрогать их, но Зорис отвела мою руку.

Странно: она, казалось, стала тихой и сентиментальной, медленно допивала водку с задумчивым выражением лица. Несколько секунд я наслаждался тишиной, чистотой момента. Я представлял нас в ее вселенной, в старой латинской поэме, падающими вместе, бесконечно летящими из ниоткуда в никуда. Самое большее, на что мы способны, это протягивать руку, пытаясь достать до проносящегося мимо товарища, кувыркаться в воздухе, как астронавты в невесомости, понапрасну жалея о потере гравитации.

— Хочешь, займемся любовью? — внезапно спросила Зорис.

Не дожидаясь ответа, она добавила:

— Ты все равно предложил бы.

Я пожал плечами:

— Совсем не о том думал.

Но теперь, когда она заговорила об этом, мысль начала казаться неплохой. Я воодушевился. Может, на меня повлиял не прошедший с ночи рабочий запал, энергия все еще требовала выхода. Я снова протянул руку к ее волосам, Зорис опять ее отшвырнула.

— Оставь волосы в покое! — возмутилась она.

— Я всего лишь хотел тебя приласкать, — обиделся я.

Она не ответила, только подтянулась ко мне на животе — мы сидели, скрестив ноги у края пруда — и начала целовать в губы. Мне понравилось.

Мы любили друг друга недолго, почти полностью одетые: Зорис захотела быть сверху. Но лежа, изображая твердую основу для ее движений, я чувствовал себя странно бесплотным. Как будто Зорис, опускаясь на меня снова и снова, на самом деле проваливалась сквозь мое тело. Быть может, оно и к лучшему, такое отрешение, потому что она достигла пика наслаждения дважды, пока я думал о посторонних вещах и парил в облаках, и затем еще раз вместе со мной.

Потом Зорис сразу уснула, а я лежал рядом. Может, задремал на несколько секунд, но сознание продолжало работать. Я рассматривал лицо девушки, маленькие морщинки под глазами, поры на щеках и носу. Этот момент прочно засел в памяти. Свет походил на воду, чистую и тепловатую, освежающую, как холодный душ. Вскоре я встал и вылез через маленькую дверку наружу.

Маска прикрепилась ко рту, и через пару секунд носовые фильтры заняли свое место. Воздух все еще отдавал ночной прохладой, и меня поразило, насколько быстро купол — тот самый, который мы закончили всего несколько часов назад, — начал прогреваться. Кожа приятно озябла. Я побрел к ближайшему нагромождению камней и присел там. Было глупо, конечно, находиться снаружи без надобности и тем самым увеличивать дозу радиации, которую отмечал дозиметр, болтавшийся на комбинезоне. Показания прибора проверяли каждую неделю, и превышение нормы определяло назначение на другую работу. Я бы очень не хотел получить месячный наряд на труд в замкнутом пространстве, мне нравилось быть на улице; но тогда меня заворожило солнце. Оно еще только выбиралось из-за гор.

Гигантская треугольная тень ложилась на поверхность Арадиса, где клубился хлорный туман. Розово-белый покров Истенемских гор утром казался темным. Остальные скалы, на другом берегу моря, на западе, сияли под прямыми лучами, окрашивались в оттенки белого.

Вскоре я поднялся и пошел к общежитию — скорее, чтобы скрыться от радиации, чем с какой-то определенной целью. На площадке около входа люди играли в футбол, и я повернул к гусиной ферме, все еще мечтая об уединении. Именно там Турья начинала работу по утрам.

Она рассыпала зерна для летающих птиц и заменяла воду в их кормушках. Я следил за ее работой, опираясь на недавно посаженное дерево. В теле все еще не чувствовалось усталости, скорее наоборот — ощущалась гиперактивность, возбуждение от окончания проекта до срока и от утреннего секса.

В движениях Турьи было что-то успокаивающее. Спокойствие, грация. От кормушек к воротам, затем к гусиному загону, выпустить птиц на прогулку. Они вышли, шипя и крякая по гусиному обыкновению, Турья — за ними, махая руками и крича, пытаясь заставить их двигаться быстрее.

Этих гусей создали при помощи генной инженерии. Ростом они догоняют человека, а весят и того больше, но мозги их остаются в прежнем количестве, поэтому птиц легко напугать. Стадо принялось за еду, а Турья ходила между ними, подталкивая и осматривая. Вот она заметила загноившуюся рану на ноге псевдогуся, мигом схватила огромную птицу и положила на пол. Я застыл в восхищении. Такая грациозность и такая сила. Она даже не садилась: крылья твари бились по полу, голова моталась в разные стороны, а ноги болтались в воздухе. Турья промыла рану и залепила ее пластырем.

— Ты и раньше работала с гусями? — прокричал я с другого конца двора.

Женщина не испугалась, по чему я заключил, что мой призыв отмечен, но проигнорирован. Она закончила возиться с раненым псевдогусем, посмотрела, как он, прихрамывая, пустился обратно к кормушке, потом подошла ко мне и уселась рядом.

— Это один из самых моих любимых видов работы, — заметила она. — Мне всегда нравились птицы.

— Да, птицы; птицы мне тоже нравятся, но только не гуси, — сказал я.

— Правда? — Она повернулась и сощурила глаза, приготовившись смеяться над шуткой. — Почему?

— Не знаю, может быть, из-за зубов, — ответил я. — У птиц не должно быть зубов, они предназначены для животных, а гусям только придают угрожающий вид.

Она засмеялась:

— Ты, оказывается, ригидист.

Турья имела в виду древнюю секту, которая образовалась еще до начала путешествия, группу людей, которые проповедовали что-то вроде религиозно окрашенного натурализма. Теперь название использовалось только как издевка.

Я засмеялся вместе с ней.

— Ты красивая, — заметил я, чувствуя, как тепло разливается по телу.

— А ты нет, — парировала она. — По крайней мере, не в моем вкусе. Хотя некоторым нравишься.

— Есть и такие?

— Конечно.

— Значит, ты знаешь, кто я?

— Конечно, — повторила она.

— Но не считаешь меня привлекательным?

Турья пожала плечами:

— Мне нравятся крупные мускулистые мужчины.

— Какая жалость, — усмехнулся я, — а я как раз хотел спросить, не хочешь ли ты заняться сексом после работы. Но теперь оказывается, что ты любишь только горы мышц.

Она улыбнулась:

— Может, мы и займемся сексом, но не раньше, чем я закончу с работой.

Вот так вот просто. Я заснул под деревом, а Турья вернулась к работе. Как приятно было просто лежать там: внезапно возвращаться к реальности, видеть ее и снова проваливаться в сон.

БАРЛЕЙ

Одной из причин существования данного документа является мое желание поведать вам об одном герое, Жан-Пьере Дрейфусе. Вы видели его фотографии, и мне незачем начинать с описания внешности, разве что упомяну, что фотографы не смогли уловить и передать его живую мимику, энергию в глазах и чертах губ. Он был отличным офицером, его не забыли до сегодняшнего дня. Жан-Пьер стал символом, воплощением самой сущности Сенара.

Сильный, храбрый, легкий на подъем, всегда вежливый и готовый услужить. Белая кожа и светлые волосы делали его похожим на настоящего туземца, как будто он родился на этой планете. А в парадной форме Жан-Пьер смотрелся просто замечательно! Нет ничего зазорного в признании мужчиной красоты представителя своего пола, если он просто выражает свое восхищение; и я не чувствовал ничего, кроме наслаждения, при виде идеального воина, которого олицетворял Дрейфус.

Я повысил его из лейтенантов в капитаны вскоре после приземления, когда стало ясно, что способности молодого человека превышают средние. Некоторые люди думают, что солдаты существуют только для того, чтобы убивать, но это, конечно же, не так. Настоящий воин любит жизнь, и свою и чужую, любит почти так же сильно, как свободу. Настоящий солдат стремится к тому, чтобы избежать войны, сохранив мир. Он обладает следующими качествами: властность — для того, чтобы командовать своими бойцами, сила воли — чтобы суметь воплотить свои планы в жизнь, и решимость встретить лицом к лицу любые последствия своих решений.