Садриддин Айни - Рабы

• Название: Рабы
• Автор: Садриддин Айни
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

В романе «Рабы» С.Айни широко и на конкретном материале раскрывает жизнь народов Средней Азии до революции и после нее.

Безрадостна и темна жизнь угнетенного, а жизнь рабов и женщин — ужасна. Недаром Некадам, герой романа, сравнивает свою жизнь с положением птицы, попавшей к змее.

Но всему приходит конец. Приходит конец и безраздельному господству баев и мулл, народ с оружием в руках борется за равноправную, счастливую жизнь. Бывшие рабы берут власть в свои руки и начинают строить новое общество.

---

— Да, но в их словах — откровенные угрозы. К ним присоединятся люди еще и еще. Сотни превратятся в тысячи, — возразил Урман-Палван.

— Ну кто ж к ним присоединится, к безбожникам? Ну, вот нас здесь почти десять человек, — кто из нас стал бы этакие слова слушать?

— Да вот хотя бы в нашем тумене. Мало ли безземельных босяков, дерзавших поднимать голос против казия, амлакдара или раиса? Скандалили при сборе податей, при распределении воды, всякий раз скандалили! Разве теперь они усидят спокойно? Молите бога, чтобы в России появился царь, а не то оттуда подует опасный ветер.

Мальчик, приоткрыв дверь комнаты, прервал Урман-Палвана:

— Пришел человек от казия, желает видеть вас. — Пусти сюда.

Вошел человек, опоясанный поверх халата белым кушаком. Он вытащил бумагу, запечатанную, по обычаям тех лет, треугольником, и вручил Урман-Палвану.

Отойдя, человек сел в стороне, около мулл, а Урман-Палван осмотрел печать и показал ее старому мулле:

— Похожа ли на печать казия — заступника шариата?

Старший мулла взял конверт из рук Урман-Палвана, прищурившись, осмотрел конверт и ответил:

— Оттиск очень слаб, но узор и надпись похожи. Урман-Палван ножичком вскрыл конверт и передал мулле:

— Прочтите, что он пишет?

Старший мулла, прищурившись, осмотрел бумагу сверху донизу и передал ее другому мулле:

— Прочитайте-ка вы, я оставил свои очки дома.

Второй мулла, повертев бумагу в руках, очень недовольный и явно смущенный, принялся читать ее, запинаясь и по складам:

— «Преданному и верному Урман-Палвану, с тем, чтобы он, прочитав сию записку, немедленно пожаловал бы в присутствии казия Шафриканского туменя, в селении Хаджи-Ариф, сияющей луне.

А засим — привет вам!»

Урман-Палван, взяв письмо, положил его в карман халата и сказал этому мулле:

— Хорошо, что хоть вы не забыли своих очков. А не то нам пришлось бы сходить к казию и попросить, чтобы защитник шариата сам прочитал нам, что он пишет.

Старший мулла, вспыхнув под пушистой сединой своей бороды, сказал:

— Это было бы бесполезно. Защитник шариата никогда не носит с собой очки. Прочитать письмо пришлось бы тому писарю, который его писал.

Урман-Палван ответил посланцу:

— Сейчас приеду.

Посланец вышел, а Урман-Палван начал одеваться. Поднялись и муллы со старостами, направляясь к выходу.

2

— Пошли вам бог доброго пути!

В селении Хаджи-Ариф, в приемной комнате казия Шафриканского туменя, собрались амины, старейшие старосты и старшины туменя.

Во дворе стоял человек, следивший, чтобы без ведома казия не только никто не вошел в комнату, но даже и не приближался к ней.

Двери, выходившие из этой комнаты во двор, были раскрыты, но северные, с улицы, заперты, несмотря на жару, и даже завешаны, чтобы ни один звук не проникал сквозь них.

Казий, продолжая разговор, рассказывал:

— И вот получил я от отставленного от должности главного казия Бухары Бурханиддина-махдума[93] и от высоких мулл, от Кутбиддина и от Халмурада, письмо, где сказано:

«В Бухаре более не осталось джадидов. Если и можно найти какого-нибудь джадида, то лишь из раскаявшихся и возвратившихся на путь веры».

— Что это значит? — спросил Хаит-амин, сидевший на почетном месте.

— Об этом ясно написано в тайном письме нашего господина кушбеги Мирзы Урганджи. Вам, старшинам туменя, следует составить списки всех, у кого есть лошади. Из молодых людей составить отряды и каждый отряд поручить военному человеку, чтобы он их обучил, устраивая «козлодранья» piскачки. Беглых джадидов и всех подозрительных людей ловить и доставлять сюда ко мне. Следить за всем, что делается в тумене. Сообщать мне и быть готовым ко всему, что бы ни понадобилось.

Бозор-амин спросил:

— А что будет с джадидами и подозрительными, которых к вам приведут?

— Мы отошлем их в Бухару, к его высочеству. А тех, о ком точно нам известно, мы сперва сами возвратим в истинную веру или пошлем к муфтиям, дадим им возможность покаяться.

— А о рабах в этом письме ничего не говорится? — спросил Урман-Палван, сидевший на менее почетном месте.

— В письме особо о рабах ничего не написано, — ответил казий, — однако по содержанию письма ясно видно, что если с чьей-нибудь стороны будет предпринято какое-нибудь действие против его высочества, против властей или мулл, если падет подозрение на джадидизм, то подозреваемого немедленно надо схватить, независимо от того, раб он или хаджа, таджик или узбек.

— В отношении рабов в нашем тумене надо особо подумать, — сказал Урман-Палван. — В прежние времена наши купцы торговали с Россией. Они накупили много рабов и еще больше вырастили их у себя дома. Они теперь многочисленны. Около Дехнау Абдулладжана есть даже кишлак, названный «Рабы». Да и не только там.

— Что вы хотите? — спросил Хаит-амин.

— В отношении их принять особые меры.

— Но защитник шариата ясно сказал: хватать всех опасных. Разве это вам не ответ?

— Я не все сказал… — несколько растерялся Урман-Палван. — По-моему, нужно схватить и жестоко наказать рабов нашего туменя, не дожидаясь никаких их выступлений. При взыскании податей они уже проявляли неповиновение эмиру. Зачинщиками всяких безобразий при определении налогов тоже у нас в тумене были всегда рабы. У них за душой нет ни земли, ни воды, ни денег. Ведь неспроста рабов, живущих в Дехнау, пищавших по всякому поводу, прозвали «цыплятами».

Но один из участников собрания прервал Урман-Палвана:

— Деды их были рабами. С тех пор много воды утекло. Давно они ничем не отличаются от остальных. Какое основание у нас принимать по отношению к ним особые меры?

Урман-Палван рассердился:

— Теперь они выдают себя за мусульман. А если заглянуть в их сердца, они окажутся иной веры. Они не почитают наших мулл, не слушаются их! Одно вонючее слово яваджинского Шакир-Гулама для них дороже молитв тысячи мулл! Даже придворные рабы осквернили доверие его высочества. Например, Останакул-кушбеги. Разве мы можем после этого ждать чего-нибудь доброго от своих рабов?

Хаит-амин спросил:

— Всех рабов в тумене схватить и убить? Так хотите?

— Не всех убивать, но прибрать к рукам, хватать, наказывать, сажать в темницы. А не то они поднимут головы. Они станут помогать нашим врагам. Разве вам не известно, что натворили рабы и персы из окрестностей Кагана? Как только поднялись джадиды по наущению Муллы Шарифа Гурбанского, они все оживились. А здесь их будет подстрекать Шакир-Гулам.

— Нет, — сказал Хаит-амин. — Среди них есть хорошие люди. Нельзя всех обвинять без разбору.

— Кто же эти хорошие? — не уступал Урман-Палван.

— Например, сыновья Пулата-бая Джафариги.

— Да разве они из рабов? — удивился Урман-Палван.

— Вы, видно, по молодости, еще не знаете ни деда, ни даже отца Пулата-бая. А я знаю. Дед его был куплен как раб. Но при освобождении бог дал ему богатство. И они стали владельцами больших земель, складов, полных зерна, складов с товарами, многочисленного скота. Когда они стали богаты, их рабское происхождение было забыто. Их стали звать «Пулат-бай-Араб». Теперь сын Пулата-бая Абдулла за преданность эмиру возведен в чин туксабы.[94]

— Это мы знаем! — сдался Урман-Палван. Бозор-амин возразил Хаиту-амину:

— И все же таких людей, как Шакир-Гулам, нельзя оставлять в покое.

— Этого я и не говорю. Шакир-Гулама и Муллу Шарифа надо схватить и наказать. Но нельзя без разбора приставать ко всем. Так мы большую часть народа настроим против себя. Но следить нужно за каждым движением каждого человека.

— Амин верно говорит, — сказал Нор-Муранд-караулбеги.[95] — Зря нельзя приставать к людям. Так и хороших людей можно сбить с толку. Начали, например, все упрекать начальника полиции в тумене Варданзе, Мирзу Усмана, в том, что он джадид. В конце концов это его задело и так надоело, что он бросил полицию и присоединился к джадидам. Вот до чего довели даже начальника полиции, у которого кости затвердели на эмирских хлебах.