Эдуард Стрельцов - Вижу поле...

• Название: Вижу поле...
• Автор: Эдуард Стрельцов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Спорт
• Год: 1982

В книге показаны события футбольной жизни 50-60-х годов, наиболее значительными вехами которой были победа на Олимпийских играх в Мельбурне и завоевание Кубка Европы. В рассказе о них раскрывается роль автора в развитии этих событий, его взаимоотношения с другими футболистами и тренерами и значение спорта как великой воспитательной силы.

---

Но ко времени возвращения Стрельцова в футбол самым, пожалуй, приметным игроком, едва ли не самой эффектной фигурой в европейском футболе был красавец с безупречным пробором Валерий Воронин — тот Воронин, который когда-то, по собственному признанию, кок себе делал точно такой же, какой носил тогда Эдик, хотел быть во всем на него похожим…

Был еще, конечно, в мировом футболе Пеле — он к тому времени достиг уже такого признания, что действующих игроков с ним и не хотели сравнивать, ставили его над всеми знаменитостями и общепризнанными мастерами. По отношению к выдающемуся бразильцу хорошим тоном считался откровенно восторженный, лишающий любого знатока солидности и роднящий специалиста с самым обыкновенным болельщиком.

Когда после чемпионата в Швеции заговорили о Пеле, без сравнения со Стрельцовым нельзя было обойтись — перед началом чемпионата ведь предполагалось, что Стрельцов станет главным его открытием, во всяком случае незамеченным» не останется.

Стрельцов начинал в большом футболе так же рано, как и Пеле. И к началу мирового первенства был опытнее, чем тот. Опыта бразильцу тогда не хватало — не случайно же на большинство специалистов, побывавших в Швеции, самое сильное впечатление в команде чемпионов мира произвел не Пеле, а Гарринча, который, кстати, чем-то напомнил нашим специалистам «звезду» послевоенного отечественного футбола, правого крайнего нападающего московских динамовцев Василия Трофимова.

Пеле же тогда прежде всего поразил своей молодостью. И ревнуя бразильского юношу к сразу пришедшей к нему мировой славе, наши любители футбола, огорчаясь, досадуя, вспоминали, конечно, Стрельцова, оказавшегося вне игры. Обида за него как-то незаметно перерастала в обиду на него. Но обида эта и подтверждала истинную величину Стрельцова в футболе.

Но дальше Пеле развивался слишком уж стремительно. В том поезде, от которого внезапно отстал Стрельцов, Пеле уже давно и по праву ехал в международном вагоне.

Нет, казалось в середине шестидесятых годов, случись даже чудо — вскочи Стрельцов на полном ходу в этот мчащийся футбольный экспресс, ему какое-то время все равно придется удерживаться на подножке, прежде чем войти (если вообще удастся войти) в плацкартный вагон.

Словом, от повторного сравнения торпедовского форварда с форвардом «Сантоса» на новом этапе, похоже, приходилось воздержаться.

Что же касается невозможности сравнения с королем футбола (как все чаще называли Пеле) вообще, то перед товарищеским матчем сборных СССР и Бразилии в Москве Валерий Воронин почти не сомневался: в обороне он сыграет против Пеле не хуже, чем когда-то Юрии Воинов против Пушкаша…

Эту главу не могу не начать с благодарности тем, кто способствовал скорейшему возвращению моему к нормальной жизни, возвращению в большой футбол.

Хочу сказать «спасибо» и директору автозавода Бородину Павлу Дмитриевичу, и парторгу завода Аркадию Ивановичу Вольскому, и покойным ныне партийным работникам, непосредственно с нашим заводом связанным, Горбунову и Косицыну.

И конечно, всему коллективу завода имени Лихачева. В первую очередь тем, с кем столкнулся я, когда пришел в шестьдесят третьем году в инструментальный цех.

Потом, когда уже начал учиться во втузе, перешел работать по специальности — я был на факультете двигателей — в ОТК. А сначала пришлось вспомнить то, чему научили меня еще на «Фрезере».

Работая на заводе, я и десятый класс закончил в вечерней школе.

В ОТК я тоже работал слесарем Профессиональных водительских нрав я тогда еще не получал и на испытаниях сидел рилом с водителем.

Мы брала машину с конвейера — помню хорошо, что испытывали грузовые модели: 130-ю и 157-ю, — разбирали их, рассматривали обнаруженные дефекты.

Полигона тогда не было. Мы обычно уезжали в командировки, где и проводили испытания: столько-то ездили по асфальту, столько то по булыжнику, столько-то по бездорожью…

Мне кажется, что я неплохо занимался во втузе. Сестра моей жены — она преподаватель математики — помогала мне, правда Но я чувствовал, что, повзрослев, учусь с большим интересом и все усваиваю гораздо лучше, чем когда-то в детстве. Это я за собой и в вечерней школе замечал.

Но знаю, никто не поверит мне, если я скажу, что успехи в работе и учебе утешали меня в те дни, когда пути в большой футбол были мне заказаны.

Футбол никогда и ничто не могло заменить мне. Я родился футболистом и умру им.

И не в том, я думаю, дело, что, кроме способностей к футболу, ничего у меня за душой не было. Просто ничего я не любил и не люблю так, как футбол.

Когда я начинал играть, встречались мне ребята, пожалуй, и поспособнее меня, но так и не проявившие себя потом и большой игре. И прежде всего потому, что футбол не был главным делом их жизни. .

Разве же не хвалили за способности Гришкова и Кондратьева, с которыми мы вместе пришли в «Торпедо»?

Но только любили ли они футбол так, как я его любил?

Они очень скоро выбрали себе другой путь, серьезно взялись за учебу и не пробовали даже совмещать свои занятия в техникуме, в институте с футболом на уровне команды мастеров.

Я никогда потом с ними не встречался, но думаю, что Гришков с Кондратьевым не ошиблись в выборе, раз уж вариант такого выбора у них возник. Хотя и рассказывали мне уже много лет спустя, что один из наших торпедовских тренеров утверждал: «Кондратьев был поинтереснее Эдика». Ну был так был… Я же не мог не стать тем, кем стал.

Я работал, учился. Но каждый день меня в цехе спрашивали товарищи: «Когда будешь играть за мастеров?»

А я, признаюсь, только о том и думал.

Решение судьбы моей дальнейшей, конечно, не от меня одного зависело.

Но все, что зависело лично от меня, я, кажется, делал — не просто ждал.

Я готовил себя, примерялся к игре, которую видел с трибун.

Я опять был таким же внимательным зрителем, как в детстве.

Правда, игра, которую увидел в шестьдесят третьем году, не покоряла так, как в свое время на «Динамо»… Многое и многие меня разочаровывали. Я понимал, что моя команда «Торпедо» переживает в тот момент не лучшую свою пору. Что игровые связи нарушились после ухода в другие клубы тех игроков, что отличились в шестидесятом году.

Но мог ли я быть сторонним, беспристрастным критиком?

Я чувствовал, что главного для форварда не утратил, что игра у меня может и должна пойти. Что тоска моя по настоящей игре должна быть обязательно утолена…

Все это, однако, предстояло доказывать.

…За годы, проведенные в разлуке с игрой, я, пожалуй, окреп физически. В плечах раздался, руки стали сильнее, но чисто футбольных нагрузок я ведь долго не испытывал, и специальная подготовка моя, конечно, оставляла желать много лучшего. Как-то Николай Петрович Морозов дал мне возможность сыграть за дубль «Торпедо» против московского «Динамо» — и я себя неважно чувствовал, выносливости не хватало.

А выходить на поле с мастерами и играть даже средне я не имел в тот момент никакого права Интерес ко мне зрителей очень чувствовался: когда я первый раз играл за клубную команду «Торпедо» на Ширяевом поле, то публика чуть ограду стадиона не сломала.

Но когда от тебя очень уж многого ждут — тут и разочаровать в себе недолго, если по-настоящему еще не готов. Поэтому я и был особенно внимательным зрителем, не спешил никого осуждать, хотя, повторяю, что большого восторга тогдашний футбол во мне не вызывал.

Я, признаюсь, ожидал большего.

Про успехи своего клуба «Торпедо» в начале шестидесятых годов я был достаточно наслышан. И довольно отчетливо представлял себе рост молодых наших игроков, которых помнил талантливыми дублерами.

Маношин, Гусаров, Денисов, Воронин уже в пятьдесят восьмом году многое обещали — и я не удивился нисколько, что уже через сезон они проявили себя в лучшем виде.

Сейчас, как мне кажется, игроки основного состава видят своих дублеров главным образом, когда команда на выезде. А вот во времена, когда я начинал в большом футболе, двусторонняя игра основного и дублирующего составов почти всегда была боем.

Но один из бывших дублеров при новой встрече в шестьдесят третьем году меня все-таки удивил.

Валерий Воронин и прежде казался мне очень способным парнем и нравился мне больше, чем Маношин, которого все тогда хвалили за технику, видели в нем прямо-таки гения «квадрата». Талант Воронина, однако, не так уж бросался в глаза, как, скажем, одаренность Денисова, игрока действительно больших возможностей.

Но выдающимся игроком, так много решавшим в действиях «Торпедо» шестидесятых годов, стал именно Воронин.

Успехи Воронина сами за себя говорят — и зачем мне вроде бы агитировать за Валерия? Но я хотел сказать, что отношение Воронина к футболу — пример для всех, кто намерен чего-либо серьезного добиться в этой игре. Только так, по-моему, надо подходить к футболу, как он подходил в свои молодые годы.