Кристофер Райт - ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета

• Название: ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета
• Автор: Кристофер Райт
• Издательство: Коллоквиум
• Жанр: Культурология
• Год: 2010
• ISBN: 978–966–8957–18–5

Некоторые христиане разделяют весь ветхозаветный закон на предписательные моральные заповеди и необязательные в наше время заповеди обрядовые и гражданские. Другие и вовсе отвергают нравственное учение Ветхого Завета, считая его неактуальным, а обязательным для послушания — исключительно учение Нового Завета.

Крис Райт не согласен ни с тем, ни с другим взглядом, и убежден, что оба они умаляют первую часть Писания. Он предлагает совершенно новый подход и рассматривает богословскую, социальную и экономическую составляющие ветхозаветной этики, а затем разбирает ряд актуальных в любое время вопросов, применяя к ним результаты своего исследования: этика и экономика, земля и бедные, этика и экология, политика, закон и справедливость, общество, культура и семья, свобода и личность и другие.

После тридцати лет исследований и публикаций об этике Ветхого Завета Крис Райт собрал воедино свои выводы в этом обширном и легко читающемся учебном пособии, которое по праву можно назвать его самым выдающимся произведением. Оно должно занять первые строки в списках для чтения любого студента, преподавателя, служителя или прихожанина, интересующегося ролью Ветхого Завета в решении современных этических проблем.

Дэвид Бейкер

Тиндейл Хаус,

Кембридж

Кристофер Райт — директор Отдела международного служения «Лэнгем партнершип интернешнл». До этого был ректором «Христианского колледжа всех народов» и преподавал в библейской семинарии в г. Пуни (Индия). Из–под его пера вышло около двух десятков книг, включая «Уникальность Иисуса», «Миссия Бога», «Познавая Иисуса через Ветхий Завет» (СПб.: Мирт, 2010) и несколько ветхозаветных комментариев.

---

Отражение ханаанской религии в социальной сфере подвергается такому же осуждению. Практика культовой проституции была вне закона вместе с различными сексуальными извращениями. Все виды оккультной деятельности были запрещены, включая спиритизм, колдовство, некромантию и ворожбу. Вероятно, основание запрета некоторых культурных обычаев, которые кажутся столь странными для нас, находится в их связи с извращенными ханаанскими религиозными культами (например, некоторые формы стрижки волос или бороды, ритуальное членовредительство, ношение одежды противоположного пола и пр.). Наибольший ужас вызывала практика детских жертвоприношений, которые Книга Второзакония считала наихудшим проявлением этого мерзкого поклонения (Втор. 12, 31). Спектр запрещенных обычаев и глубину чувств, направленных против них, можно оценить, прочитав приведенные в подстрочном примечании библейские ссылки.[276]

Во–первых, если бы Израиль впитал эти особенности своего культурного окружения, вместо того чтобы воспротивиться и уничтожить их, он перестал бы быть особенным. А это было бы потерей главной цели их избрания. Как ясно дает понять Втор. 7, 1–10 — заповедь отвергнуть и уничтожить религиозную культуру Ханаана — прежде всего основывалась на том, кем они были — народом, призванным быть святым у Господа (Втор. 7,6). Но это, в свою очередь, основывалось на том, что Бог совершил для них — он избавил их от рабства (Втор. 7, 8). А этот акт Бога, в конечном счете, основывался на необъяснимой любви и верности Бога к ним и их предкам (Втор. 7, 9–10).[277] Они не должны были думать, что произошедшее с ними было благодаря их численному (более того, культурному) превосходству, как раз наоборот. Поэтому, когда в ходе своей истории Израиль действительно шел путем хананеев, со всей его культурной и религиозной деградацией, это было не просто печальным культурным упадком, а фундаментальным богословским отречением. Он отрекался от всего, для чего был избран, призван и избавлен.

Во–вторых, если бы Израиль шел путем хананеев, принимая их мерзкие обычаи, он подверг бы себя такому же божественному осуждению, как и те, кто практиковал их в то время. Земля была готова «извергнуть» хананеев, таким было божественное отвращение к этим аспектам их «культуры» (Лев. 18, 25). Тот же критерий суда относился бы и к Израилю, и земля вполне смогла бы повторить свое очищающее действие (Лев. 18, 28). Святость Израиля и ханаанские обычаи не должны смешиваться.

Ограниченная терпимость

Израиль терпимо относился к некоторым обычаям и обрядам древнего мира, не имея прямого божественного повеления или санкции, но при наличии развивающейся богословской критики считавшей их не соответствующими высшим стандартам Бога. Поэтому обсуждаемые обычаи регулировались юридическими мерами предосторожности так, чтобы смягчить или устранить их наихудшие последствия. В эту категорию для краткого обсуждения можно включить полигамию, развод и рабство. Вероятно, в эту группу можно было бы включить монархию (о которой мы говорили в седьмой главе), как установление позволенное, но не заповеданное Богом, и ограниченное критикой, демонстрировавшей сильное несогласие с тем, как она практиковалась в окружающих культурах.

Полигамия

Полигамия, несомненно, присутствует в Ветхом Завете, но ее масштабы не следует переоценивать. Примеры ограничиваются царями и людьми, которые занимали высокое положение в обществе. Но даже в этих случаях, за исключением некоторых ярких примеров, вроде Соломона, данные свидетельствуют скорее о бигамии, нежели полигамии. Похоже, что все же моногамия была наиболее распространенной среди населения.

Иногда в качестве примеров полигамии приводят патриархов — факт, вызывающий ухмылку у некоторых, когда патриархальные браки приводят в качестве образцов моногамной верности в разделе службы бракосочетания Книги общей молитвы! Все же нам необходимо отличать полигамию (наличие более одной жены) от практики иметь наложниц. Разница может показаться нам несущественной, однако она имела огромное социальное значение в древнем мире. Наложница была рабыней, которую обычно покупали, как и прочих рабов. Отношения наложницы и господина существенно отличались в законодательном и социальном плане от отношений мужа и жены. Помня об этом, мы понимаем, что, строго говоря, на языке древней культуры брак Авраама и Исаака был моногамным. Иаков, по сути, хотел только одну жену, однако в результате ревности и обмана его жизнь была связана с четырьмя женщинами (две жены и две наложницы).

Но «сначала не было так» (Мф. 19, 8). Эти слова, произнесенные Иисусом о разводе, можно в равной степени отнести к полигамии. Ведь повествование о сотворении ясно показывает, что мужчина и женщина должны стать «одной плотью» (Быт. 2, 24). Сюда же можно отнести отрывки из литературы мудрости, которые отстаивают, или, по крайней мере, предполагают верность в моногамном браке (Притч. 5, 15–20; 18, 22; 31, 10–31; Песнь песней). Также моногамия ясно подразумевается, когда брак используется в качестве метафоры исключительных отношений Господа и Израиля. Несмотря на богословское осознание того, что полигамия не соответствует идеалу, в Израиле к ней относились терпимо, как к социальному обычаю. Тем не менее, существовали законы, как мы вскоре увидим, которые стремились ограничить потенциально негативные последствия полигамии для женщин.

Как упоминалось выше, статус наложницы был ниже статуса жены, тем не менее, законные права наложниц были ясно сформулированы в Исх. 21, 7–11. Хозяин не мог перепродать свою наложницу — к ней следовало относиться как к наложнице одного мужчины, а не как к семейной игрушке отца и сына. Если мужчина взял себе другую наложницу, он не мог лишать первую материального обеспечения и сожительства. Если же таковы права наложниц, то права жен в ситуации полигамии не могли быть меньшими. Втор. 21, 10–14 подобным же образом защищает права женщин, взятых в плен во время войны, которые стали женами (первой или второй — не уточняется, однако ясно, что ее должны взять в жены, а не считать рабыней). К этой несчастной женщине следовало относиться гуманно и чутко, а не как к рабыне. Закон о наследстве во Втор. 21, 15–17 неявно признает главное возражение против бигамии, которое состоит в том, что мужчина не может одинаково любить двух женщин, скорее, все кончится тем, что одну из них он не будут любить вовсе. Далее он защищает нелюбимую жену от того, что ее сын будет обесславлен (если он первородный), лишившись своего наследства. Хотя в истории о Елкане и его соперничающих женах (1 Цар. 1) критика двоеженства и не является главной темой, она вполне может быть второстепенной темой. Без сомнения, это яркая иллюстрация того, к каким мукам может привести бигамия. И хотя не это было основной причиной страданий Анны, насмешки другой жены, тем не менее, усугубляли отчаяние.[278]

Развод

Итак, хотя к полигамии относились терпимо, не одобряя ее прямо, но в законе существовали положения, которые были скрытой критикой в ее адрес. С другой стороны, к разводу также относились терпимо, но с последующим явным порицанием. Развод практически вовсе не представлен в ветхозаветном законе по той причине, что в отличие от современного западного обычая ни брак, ни развод не был в древнем Израиле вопросом гражданского права. Они относились к сфере семейного права, которое находилось в юрисдикции главы семейства (см. определения этих категорий права в девятой главе). Мужчине не нужно было идти в суд, чтобы развестись. Законы, которые действительно относятся к разводу, касаются либо тех обстоятельств, при которых развод запрещен, либо регулирования отношений после того, как развод произошел. В обоих случаях представляется, что основная суть закона — защита женщины.

Первый — Втор. 22, 28–29, где мужчине запрещается разводиться с женщиной, на которой он обязан жениться в результате добрачной половой связи. Похоже, закон предполагает, что женщине безопасней будет принадлежать к дому такого мужчины, чем в результате развода оказаться в еще худших обстоятельствах (вероятнее всего, что ее ожидает либо проституция, либо лишения). Второй — установление во Втор. 24, 1–4 — истолкование которого стало предметом спора между Иисусом и фарисеями. Этот закон не предписывает развода, он воспринимает его как данность. Однако закон требует, чтобы мужчина, который разводится, дал жене разводное письмо. Это делалось для защиты женщины — своего рода документальное подтверждение того, что она разведена, поэтому ни ее, ни будущего мужа нельзя обвинить в прелюбодеянии, если она вновь выйдет замуж. Также этот закон запрещал возвращать жену первому мужу, если второй муж тоже разведется с ней или умрет. Вероятно, для таких запретов существовали ритуальное или культурное ограничения,[279] однако их социальное и личное влияние должно было помочь женщине не стать жертвой сексуальной передачи между безответственными мужчинами. Также можно было бы упомянуть случай женщины–военнопленной, которую солдат–израильтянин решил взять в жены. Если позже мужчина, который захватил ее в плен, разочаруется в своем решении, женщина должна получить достойный развод, а не быть проданной как рабыня. Он не должен наживаться на своем положении. В данном случае развод является меньшим злом для женщины. По крайней мере, развод сохраняет хоть какие–то крупицы достоинства и свободы будущего выбора для нее, которых она была бы лишена, если бы ее продали в рабство (Втор. 21, 14).