Элизабет Стюарт - Великодушные враги (Право на измену)

• Название: Великодушные враги (Право на измену)
• Автор: Элизабет Стюарт
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00156-8

Счастливо и уединенно прожила восемнадцать лет в замке под присмотром любящего дяди юная Джонет Максвелл. Жизнь вторглась в этот безмятежный мир в образе отчаянно смелого красавца Александра Хэпберна. Джонет и не подозревала, что, прибегнув к его помощи, доверилась злейшему врагу. Но ни правда, которую, наконец, узнает Джонет, ни то, что в жизни Александра есть другая, более искушенная и могущественная женщина, не спасают девушку от всепоглощающей страсти. Разлюбить Александра она не в силах…

---

— Я приехала за девушкой, — сказала женщина. — А теперь рассказывайте, что именно вы с нею сделали.

27

Александр хмурился: письмо, которое он писал, давалось ему с трудом. Это было последнее письмо, адресованное матери; его предполагалось отправить только в случае провала дела, намеченного на следующую неделю. Он не мог ей ничего объяснить по существу, не мог намекнуть на свое участие в заговоре с целью похищения короля и не хотел даже называть Джонет по имени, опасаясь, что письмо, предназначенное только для Элизабет Хэпберн, может попасть в чужие руки.

Он хотел объяснить матери, как много она значила для него все эти годы, что, наконец, понял, какие чувства связывали ее с его отцом, что позволяло делить радость и веселье, страсть и страдание.

За время коротких встреч с Джонет он успел отведать того и другого с избытком. Особенно страданий.

Еще больше помрачнев, Александр вспомнил, какое лицо было у Джонет два дня назад, когда он собрал все свое мужество и рассказал ей об окончании суда над Мьюром.

— И каков приговор? «Виновен», не так ли?

— Да, милая.

— О Господи… — она отвернулась, подавив рыдание.

— Джонет, мне очень жаль.

— Да неужто?

— Мне жаль, что тебе больно.

— Но тебе не жаль, что на смерть отправят невиновного? — спросила она, взглянув на него широко раскрытыми, полными отчаяния глазами. — Он ведь обречен, правда? Мне почему-то не верится… — Джонет закусила губу, стараясь совладать с собой. — Когда?

Месяц назад он был бы готов кричать об этом во все горло прямо на улице, а потом завалился бы в ближайший кабак, чтобы отпраздновать. Теперь же ему едва хватило сил, чтобы ответить чуть слышно:

— Через три дня. Мне действительно жаль, милая.

— Но не настолько, чтобы что-нибудь сделать.

— Ничего уже сделать нельзя.

— Понятно.

И тогда она отвернулась от него и попросила оставить ее одну. Он ушел, долго бродил по улицам, но мысли о Джонет не шли у него из головы. С одной стороны, Джонет, с другой — его месть. Мысли метались по кругу, все время возвращаясь в одну и ту же точку.

Он вернулся с тяжестью на сердце, почти готовый к тому, что она вновь его прогонит и теперь уже навсегда. Вместо этого она потребовала, чтобы он ее обнял. Александр постарался ее утешить с такой нежностью и любовью, на какую только был способен, отдавая ей свою душу.

Только много позже девушка наконец заплакала. Александр проснулся и обнял ее, крепко прижимая к себе, пока рыдания не стихли. И он поклялся всем, что было для него священным, что когда-нибудь искупит свою вину перед нею. Поклялся, что, если ему все-таки удастся восстановить свое честное имя, он сделает Джонет своей женой, и ничто не сможет этому помешать.

А если ему удастся помочь Якову бежать, если он завоюет благодарность короля…

Усилием воли Александр заставил себя не думать об этом, остановил мечту прежде, чем она расправила крылья. Он по опыту знал, что большие надежды чреваты еще большими разочарованиями. А в том, что касалось любимой девушки, он не мог допустить ошибки.

— Алекс?

Он вздрогнул.

— О черт! Это ты, Грант? Ты что, не мог постучать?

— Я стучал. Ты не ответил, вот я и вошел.

Александр перевел дух.

— Я… задумался.

— Похоже, тебя посещают невеселые мысли.

— У меня хватает забот.

— Я пришел сказать, что больше часа назад Ангус и Мэрдок уехали из Эдинбурга по южной дороге.

Александр кивнул, следя за тем, как Грант рассеянно бродит по комнате. Его мрачное лицо было еще более угрюмо и озабочено, чем обычно.

— Ладно, выкладывай, что у тебя на уме!

Как ни странно, Грант не взглянул ему в лицо.

— Я завернул по дороге в дом Ангуса на Главной улице. Дай, думаю, проверю, нет ли у твоего человека новостей для тебя. — Он помолчал. — Оказывается, наш лорд-губернатор успел провернуть одно дельце перед самым отъездом.

Грант вытащил из-за пазухи свиток бумаги, держа его так, словно это была раскаленная головешка.

— Я подумал, вдруг ты захочешь на это взглянуть.

Александр протянул руку.

Бумага была плотной. Он сразу понял, что держит в руках документ государственной важности, и осторожно развернул единственный лист, обратив внимание на оттиск Большой печати Шотландии и на королевскую подпись внизу.

Как пораженный громом, Александр несколько секунд не мог вымолвить ни слова.

— Ах ты, мерзавец, чума тебя возьми! — проговорил он наконец. — Ты же прекрасно знаешь, что именно это я хотел бы видеть меньше всего на свете!

— Ну, тогда скажем, я считал, что тебе следует это увидеть, — невозмутимо возразил Грант.

Он выждал и, увидев, что Александр не отвечает, добавил:

— Только скажи, я мигом отошлю бумагу обратно. Одно твое слово, и дело пойдет своим чередом.

Александр, не отрываясь, изучал документ. Всего одна страница, несущая смерть. Несколько строк, подпись и Большая королевская печать. Все, что нужно, чтобы в этот же день отправить графа Мьюра на плаху. Сегодня, а не завтра.

Все бы уже закончилось, а Джонет так ничего бы и не узнала. Она и не должна знать, что он держал в своих руках смертный приговор Мьюру.

Пока в глазах не зарябило и буквы не расплылись перед его взором, он смотрел на документ, вспоминая долгие годы копившейся в груди ненависти к Роберту Максвеллу. Сколько раз он мечтал держать в руках такую бумагу!

Но он вспомнил и кое-что другое. Вспомнил, как Джонет рыдала у него на плече, как она заснула, все еще всхлипывая.

— Дугласы так спешили, что даже не дождались исполнения ими же вынесенного приговора, — заметил Грант.

— Они спешили на встречу с английским лордом-губернатором в Джедборо, — пояснил Александр. — Безразличие, — тихо добавил он про себя, — это высочайшая степень оскорбления.

— Может, оно и так, — пробормотал Грант. — Они вернутся не раньше чем через два дня. Мы могли бы ускорить наши приготовления, двинуть пехоту прямо сегодня. Все уже готово: костюм и лошадь, а мальчик знает свою роль назубок. Нам нужно только послать несколько писем. Это сработает.

Александр все еще не сводил глаз с приговора.

— Ты хочешь, чтобы он остался в живых, верно, Грант? Хочешь, чтобы этого подлеца освободили?

— Думаю, тебе не пристало иметь на своей совести смерть невиновного, братец.

— А я думаю, что пристало, — воскликнул Александр, упрямо вскинув голову.

Грант заглянул ему в глаза.

— Как скажешь.

Александр указал ему на дверь:

— Убирайся. Надо будет, позову.

— А как же приговор?

— Ты добился, чего хотел. А теперь выметайся.

Грант вышел, а Александр вновь уставился на проклятую бумагу. Стоит ему сказать Гранту одно лишь слово, и Мьюр пойдет на плаху. Но если он сожжет приговор или просто оставит у себя, если он ускорит исполнение своего плана… если Яков вырвется на свободу завтра, самовластию Дугласов придет конец, и Мьюр будет свободен.

А сам он навсегда потеряет Джонет.

На минуту хозяин Дэрнэма закрыл глаза. Ради своего короля и своей страны он отказался от надежды очистить имя отца от клеветы. Чем же он должен пожертвовать ради Джонет?

Он вновь вспомнил, какой она была два дня назад.

«Тебе жаль, но не настолько, чтобы что-нибудь сделать».

Это было похоже на мольбу.

А ведь он мог что-то сделать. Он с самого начала это знал и терзался этой мыслью, хотя яростно все отрицал в ответ на расспросы Гранта.

Жалеет ли он о том, что Мьюр должен умереть?

Ни капельки.

Любит ли он Джонет так сильно, чтобы дать ей то, что она хочет больше всего на свете? Готов ли уберечь ее от страданий, которые пережил сам четырнадцать лет назад? Время немного смягчило, но не залечило эту боль.

Любит ли он ее настолько, чтобы сделать для нее то, что она заслуживает? Отпустить ее с миром, когда час настанет?

Александр взял бумагу в руки и принялся складывать ее пополам, потом в четверть, потом в осьмушку. Он вдруг понял, что зря обманывает самого себя. Удержать мечту было уже невозможно, она расправила крылья, не спрашивая разрешения. Его надежды взлетели слишком высоко, и он прекрасно знал, что ему не пережить падения: боль будет слишком велика.

В дверь постучали.

— Лорд Хэпберн, — послышался голос, — лорд Хэпберн, вас зовет король.

Александр откашлялся.

— Да, я иду, — ответил он, сунув крошечный бумажный квадратик, в который он превратил смертный приговор Мьюра, во внутренний карман короткой кожаной куртки.

Пусть эта бумага останется у него как узелок на память. Когда-нибудь он будет вспоминать, что орудие мщения было в его руках, будет вспоминать о прекрасной девушке с зелеными глазами и о том, как на несколько коротких недель он вырвался из тьмы к свету.