Фридрих Ницше - Так говорил Заратустра

• Название: Так говорил Заратустра
• Автор: Фридрих Ницше
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-250-06018-9

---

460

Vs: «Они бряцают своей жестью и называют это «мудростью»; они звенят своим золотом — и над этим смеются блудницы. / Здесь нечего тебе искать, а потерять можешь многое. Здесь большой город; почему хочешь ты брести по этой трясине? / Пожалей свои ноги, плюнь на городские ворота и поверни назад. / Сказав это, Заратустра плюнул на городские ворота и повернул назад».

Ср. также т. 10, 22 [3]: «Если большой город сам выносит себя на сушу, он приносит суше не удобрения, но гниль и мерзость».

461

Ср. т. 10, 22 [3]: «Больные общественным мнением и публичными девками: это и есть их самые тайные болезни».

462

Они травят ... добродетели: — из Rs: «они распаляют себя с утра до вечера и не знают, зачем? — это приказывает их мудрости «бессознательное» [отсылка к Э. фон Хартманну] / Они бряцают своей жестью и называют это «мудростью»; они звенят своим золотом — и над этим смеются блудницы и городские мудрецы. / Они верят в блудниц и в крепкие вина, они совершают крещение крепкими напитками духа; все они больны общественным мнением. / Есть здесь и добродетельные, здесь много услужливой, служащей добродетели и придаётся большое значение “манерам”».

463

благочестия — Rs: «грубого благочестия».

464

богом воинств — ср. Пс. 103, 21.

465

Ср. гл. «Об умаляющей добродетели» § 2 аб. [24]; связь двух глав подтверждает и следующий вариант; возможно, изначально это была единая глава.

466

Здесь ... назад! — из Rs: «Город сдавленных душ, со своими глупыми домами, подобными детским игрушкам. Пусть ребёнок спрячет их обратно в коробку! / Город жадных глаз и липких пальцев, писак и пискляк, ленивых битых яиц, испускающих пар честолюбцев! / Одни — обжоры, другие — лакомки, и все достойны презрения! По их жилам течёт испорченная пенистая кровь; кто захочет сделать её чистой!»

467

Ср. Лк. 19, 41.

468

противен — «жалок» Rs; ср. Иона 4, 11.

469

Ср. Исх. 13, 21.

470

этот большой ... судьба — Rs: «этот большой город, и я хочу [быть погребальным костром, на котором сгорит он! Мне жалок и ты! / Здесь нечего улучшать и многое вызывает гнев, — я хочу его гибели] видеть огненный столб, в котором сгорит он. Ибо такие огненные столбы должны предшествовать великому полдню. Но всему своё время и своя судьба. Я не желаю приподнимать все завесы — и потому ухожу».

471

«мы опять стали набожными» — Rs: «“смиренными”».

472

как ... мудрости — Rs: «как будто некий бог заставлял его танцевать».

473

Ср. т. 10, 18 [43]: «“Человек есть нечто, что до́лжно преодолеть”; для моих ушей это звучит как смеющаяся танцующая мудрость. Но они думают, я говорю им — ползти ко кресту! / Конечно, прежде чем учиться танцевать — нужно учиться ходить».

474

они ... лежебоки — Rs: «выучили они другую истину — “в темноте лучше — шептать!”»

475

Ср. Иона 2, 1.

476

Ах! ... мало — Rs: «Человек труслив: мало тех».

477

После этого вычеркнуто: «Я говорю это не в утешение себе, хотя для многих утешение становится ненавистным там, где они больше не почитают, — но я разучился так утешать себя. Как не быть им трусливыми и пугливыми! Разве одинокое существование не внушает ужас? Разве одиночество не безумие? / И кто, подобно мне, разбил скрижали и обесценил ценности, — разве не разбил он при этом самого себя и — — —».

478

После этого вычеркнуто (Rs): «Они ещё не искали себя — и нашли меня».

479

После этого вычеркнуто (Rs): «[Короткое лето — и всё уже посерело и выцвело и] Некогда осматривался я в поисках верующих в меня и весенних лугов — и поистине, много мёда надежды принёс я оттуда в мои ульи».

480

Если бы ... тебя! — первая редакция: «Оставь их лететь и падать, о Заратустра, и не жалуйся! Если бы могли они иначе, то и хотели бы иначе. Половинчатость портит всё целое. / Оставь их лететь и падать, о Заратустра, и не жалуйся! Лучше подуй на них сильными ветрами, чтобы они быстрее улетели от тебя! Лучше, о Заратустра, дуй и не сопи! Забудь и благослови, подобно осени, которая есть ты! / Проходи и мимо увядших листьев, как мягкое осеннее солнце, — одаряя золотом и благословляя! — / Иди, благословляя, и по этим увядшим листьям — с золотой мягкостью, подобно осени и солнцу!»

481

Ср. гл. «Об умаляющей добродетели» § 3 аб. [4].

482

Ср. Ницше — Шмайцнеру (20 июня 1878): «Ваш опыт горек, но мы ведь оба честно стремимся оставаться при этом “сладкими” как хорошие плоды, которым не могут особенно повредить суровые ночи. Солнце засияет снова — пусть и не солнце Байрейта. Кто может сказать теперь, где восход, а где закат, не боясь при этом ошибиться? И всё же не утаю от Вас, что я от всего сердца благословляю появление моей свободомыслящей и светоносной книги в тот момент, когда на небе европейской культуры собираются чёрные тучи, а угрозу затмения принимают едва ли не за нравственность».

483

Ср. Мф. 18, 3.

484

Как в известной немецкой сказке братьев Гримм.

485

Ср. т. 10, 1 [31] и Ницше — Гасту 3 октября 1882.

486

Ср. Исх. 20, 3.

487

Ср. Мф. 11, 15.

488

Vs: «Одиночество как возвращение с чужбины. Покинутость и чуждость среди людей».

Ср. т. 10, 18 [42]: «И каждый раз, когда я вспоминал о моём одиночестве, я говорил издалека: “О прекрасное одиночество!”»

Rs (первая редакция): «

Об одиночестве [О здоровье]. — / Блаженными ноздрями снова вдыхаю я мою свободу; наконец освобождён мой нос от запахов всех человеческих существ. / От щекотки крепкого воздуха, как от пенистого вина, чихает моя душа [и она блаженна] блаженно и ликующе говорит себе: на здоровье! / Здесь она может высказать всё и вытряхнуть все основания, ничто не желает здесь пощады, ничто не стыдится скрытых, покрытых плесенью чувств. / Сюда приходят все вещи, ластясь к моей речи, и льстят ей, чтобы она скакала на их спине. Верхом на всяком подобии скачу я здесь к любой истине. / Здесь прыгают ко мне все сокровища бытия и раскрываются ларчики слов; здесь всякое бытие хочет стать словом, здесь всякое бытие хочет научиться у меня говорить. / Прямо и искренне говорю я здесь ко всем вещам — и поистине, как похвала звучит в их ушах, что один со всеми вещами — говорит прямо! / Мы не спрашиваем друг друга, мы не жалуемся друг другу — мы вместе проходим в открытые двери. / Ибо здесь всё открыто и светло, здесь даже часы бегут на лёгких ногах. В темноте труднее переносить время, чем при свете. / — О странное человеческое существо [тёмное, одержимое сумерками]! ты шум на тёмных улицах! / Теперь ты лежишь позади меня — моя величайшая опасность лежит позади меня! / В пощаде и сострадании была всегда моя величайшая опасность, и все человеческие существа хотят, чтобы щадили и жалели их! С затаённым дыханием, [со связанными руками] с рукою глупца и одураченным сердцем, богатый маленькою ложью сострадания, — так жил я всегда среди людей. / Переодетым сидел я среди них, чтобы их переносить, — готовый не узнавать себя, грезя, стараясь себя уверить: “Я глупец, я не знаю людей”. / Их надутые мудрецы — я называл их мудрыми, но не надутыми; так научился я проглатывать слова. / Их могильщики — я называл их исследователями и испытателями; так научился я подменять слова. / Могильщики выкапывают себе болезни. Под всяким хламом покоятся дурные испарения. Не надо тревожить болото. Это уже позади нас. / О блаженная тишина вокруг меня! А некогда был я среди шума и неистовства! / Всё говорит, ничто не умеет молчать. Всё бежит, ничто больше не учится ходить. О эта блаженная тишина вокруг меня! / Всё говорит, всё пропускается мимо ушей. Хоть в колокола звони про свою мудрость — торгаши на базаре перезвонят её звоном своих грошей. / Всё говорит, ничто не хочет прислушиваться. Все воды шумно текут к морю, всякий ручей слышит лишь собственный шум. / Всё говорит, всё заболтано. И что вчера ещё было слишком твёрдым для зубов времени, нынче свисает изо рта у людей настоящего, изгрызанное и обглоданное. / Всё говорит, всё разглашается. И что некогда называлось тайной и потаённостью глубоких душ, сегодня на базарах как пьеса для трубы. / Всё говорит, ничто не умеет понимать. Всё падает в воду, ничто больше не падает в глубокие источники! / Всё говорит, всё судит и рядит. Всё несправедливое преследуют — хорошо преследуют, но плохо ловят».