Елена Хаецкая - Искусница

• Название: Искусница
• Автор: Елена Хаецкая
• Издательство: Олма Медиа Групп : Северо-Запад Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-04068-6

…А началось все с того, что некий Мастер по имени Моран Джурич наводнил свой мир артефактами, обладавшими слишком большой силой. Другие Мастера сочли это обстоятельство опасным и изгнали Джурича.

Лучше бы они этого не делали…

Очутившись в современном Петербурге, тролль-изгнанник Моран Джурич первым делом начал изыскивать способы исправить содеянное, для чего открыл агентство «экстремального туризма».

И теперь один за другим оказываются в колдовских мирах наши современники — жители Питера. И есть только два способа вернуться из неведомых времен и пространств: умереть самому или погубить весь мир…

Новый клиент тролля — старшеклассница Диана Ковалева, которую Джурич, потакая собственной прихоти, прозвал Деянирой. Девушка отправляется за Серую Границу, в Истинный Мир, где оказывается в стране, охваченной войной. Искусная рукодельница Деянира быстро понимает: спокойная жизнь в укрепленном замке не для нее…

---

Глава пятая

Наверное, в замке шла какая-то интересная жизнь. Приезжали, к примеру, гости, устраивались пиршества, наверняка плелись интриги, кто-то в кого-то влюблялся, и какому-нибудь N это приходилось совершенно не по сердцу. Отвергнутые любовники, рыцарская поэзия, балы, черт побери.

Все это оставалось, во-первых, в романах сэра Вальтера Скотта, а во-вторых, в господских покоях, куда Деянире вход был настрого запрещен. Ее жизнь была ограничена кухней и небольшой каморкой, где она спала. Мирком Деяниры самовластно управляла Арэвала, Великая Кастелянша, божественная сухопарая кочерга со связкой ключей на поясе. Крупный нос, губы-ниточки, глаза-точечки, тощая жилистая фигура и очень крепкие кулаки, в чем Деянире пришлось убедиться в первый же вечер своего пребывания в замке, когда кастелянше показалось, будто новенькая ей дерзит.

Ошеломленно прижимая ладонь к разбитой губе, Деянира воззрилась на Арэвалу. Та высилась над девушкой, как телебашня, сплошные переплетенные жилы и нечеловеческая, железная сила.

— Послушайте, я скажу Броэреку… вы… распускать руки… — жалко пробормотала Деянира.

— Броэрек? — Арэвала скупо улыбнулась — дернула тонкими губами. — Броэрек? Можешь рассказать все, что сочтешь нужным. Гляди только, чтобы он тебе не добавил.

Деянира в ужасе смотрела на свою мучительницу.

— Вы меня ударили, — сказала она наконец. — Вы отдаете себе отчет?.. Я ведь не рабыня.

— Ну и что? — Арэвала пожала плечами. — Мне-то до этого какое дело? Работай, не дерзи, будь скромна, добросовестна, помалкивай, слушайся — и никто тебя пальцем не тронет.

Сочтя разговор исчерпанным, Арэвала толкнула локтем дверь, и открылась маленькая каморка, где валялось два матраса. Из прорех в чехлах торчала солома.

— Здесь будешь спать.

— Одна? — тихо спросила Деянира, на всякий случай держась так, чтобы Арэвала не смогла ее снова ударить.

— Водить к себе мужчин не возбраняется, — сказала Арэвала. — Только не шумите. Другим тоже надо отдыхать.

— Матрасов два, — указала Деянира. — У меня есть соседка?

— Второй просто некуда девать было, пусть здесь и хранится. Зашьешь дырки, заменишь солому. Возьми на конюшне, тебе дадут. Отдохни хорошенько. Работы всегда много, имей в виду.

И она ушла, держась очень прямо. Кочерга.

Деянира, как могла, обустроила свою комнатку. Там было темно — только крохотное окошечко, — но довольно уютно.

Широкая постель. Арэвала на следующий день после появления в замке Деяниры расщедрилась и бросила ей несколько покрывал, все дырявые, но плотные, так что солома больше не кусалась.

Работы, как и предупреждала кастелянша, всегда было много, и вся — тяжелая и нудная: чистить котлы, например, или стирать белье.

Возможно, раньше подобными вещами занимались галерники и военнопленные, размышляла Деянира, но слишком уж высока была среди них смертность, вот и приспособили к этому делу юных служанок. Другого объяснения она не находила.

В первые дни Деянира плакала по ночам от усталости. Страшные истории так и лезли ей в голову. Она представляла себе, как отупеет от тяжелого физического труда, как огрубеют ее руки и душа. Она разучится улыбаться, перестанет радоваться жизни, молодости, солнечному свету.

Когда она закрывала глаза, она видела котлы, которые нужно было оттирать землей. И никаких перчаток. Почему? На третий день Деянира решилась и попросила у Арэвалы иголку.

— Зачем тебе? — осведомилась та, глядя на девушку сверху вниз. Взгляд не холодный, не враждебный, не высокомерный — просто никакой. Ни одной эмоции. Как будто она смотрит на кирпич.

Деянире хотелось закричать: «Я живая, я девушка, я человек! Не смотрите на меня так!»

Но вместо этого она сказала:

— Хочу кое-что сшить.

Арэвала не шевельнулась, не изменила выражения лица. Но и не ушла. Явно ожидала продолжения.

— Перчатки, — сказала Деянира.

— Зачем?

— Чтобы руки не портить. От этой работы очень портятся руки.

— Зачем тебе красивые руки? — спросила Арэвала. — Ты ведь не дама.

— Просто дайте мне иголку, — сказала Деянира, не желая спорить.

Не произнеся ни слова, Арэвала удалилась, но вечером она снова появилась на кухне и, подозвав к себе Деяниру согнутым пальцем, вручила ей иглу.

Девушка поблагодарила и даже изобразила книксен, но Арэвала уже повернулась к ней спиной и ушла.

После этого случая Деяниру стали называть Служанка С Перчатками.

* * *

Около трех часов ночи в квартире Ковалевых раздался одинокий звонок в дверь. Ирина Сергеевна спала, потому что Артем Сергеевич заставил ее проглотить несколько таблеток снотворного. Но от звонка она пробудилась.

— Оставайся в комнате, — приказал Артем Сергеевич.

Обычно он не был таким властным и решительным. Обычно он слушался жену и вообще ни во что не вмешивался. И Диане ничего не запрещал. Только один раз, когда она захотела проколоть уши, сказал, что это она сделает после совершеннолетия.

— Почему? — строптиво осведомилась Дианка-пятиклассница.

— Потому что я испытываю странное брезгливое отношение к людям, которые добровольно проделывают лишние дырки у себя в теле, — ответил Артем Сергеевич. — И пока я над тобой властен, ты будешь слушаться. А когда вырастешь — делай что хочешь.

Он не стал рассказывать дочери о том, что очень давно его невеста Ира носила сережки. А после замужества перестала. Потому что любила мужа, а у него, в конце концов, практически не было причуд, кроме этой — да еще отвращения к слову «бизнес». Поэтому, кстати, он единственный называл Ирину Сергеевну не «бизнес-леди», а «деловая женщина». «Моя жена — деловая женщина, что ж тут поделаешь…» Звучало почти как каламбур.

Артем Сергеевич очень редко напоминал домашним о том, что он — глава семьи, пусть даже номинальный. Но сейчас он взял ситуацию на себя и готовился принять первый удар, чтобы, смягчив по возможности, передать ужасное известие жене.

И она замерла в кровати, натянув одеяло по подбородок, как перепуганный зверек. Глаза у нее снова стали, как у девочки. У малышки, которая ждет, что вот-вот из-за шкафа выползет чудовище.

Артем Сергеевич коснулся ладонью ее лба.

— Не вставай, Ира. Я поговорю с ними. И не думай дурного, — прибавил он. — Не нужно сразу думать о самом плохом.

— Почему? — прошептала Ирина Сергеевна. — Почему не нужно?

— Потому что когда думаешь о самом плохом, оно и случается. Я сейчас.

И он вышел в прихожую и, не колеблясь ни мгновения, отворил.

Он не сомневался в том, что тот, кто звонил, все еще ждет за дверью.

Когда Джурич Моран ворвался в квартиру, первое, что подумал Артем Сергеевич, было: «Какое счастье, что Ира не видит!..» И только потом, панически: «Диана?..»

— Ковалев? — закричал Моран.

— Тише, моя жена отдыхает, — остановил его Артем Сергеевич. — Идемте на кухню. Не разувайтесь.

Он невольно посмотрел на ноги гостя. Тот был в тапочках. Грязный мокрый снег облеплял его ноги по щиколотки.

— Нет, — сказал Артем Сергеевич, — пожалуй, лучше снимите-ка это. Наденьте мои.

Он говорил таким спокойным тоном, точно свято верил: соблюдение приличий поможет им всем отогнать беду. Отогнать ее к чертовой матери, потому что любое несчастье — неприлично, невежливо, непристойно.

Моран сунул ноги в теплые домашние тапки Артема Сергеевича и в полной мере ощутил всю жестокость такой вещи, как милосердие: окоченевшие ступни вдруг из бесчувственных превратились в распухшие, исколотые иглами бревна.

Шатаясь и изрыгая проклятия, Моран проковылял на знакомую ему кухню и плюхнулся на табурет. От волнения и злости Моран перестал сдерживаться и начал источать резкий троллиный запах — запах мокрой звериной шерсти и гаснущего костра.

Артем Сергеевич молча налил ему чаю. Самого обыкновенного, без ароматических добавок. Чай, который пьют ночью на кухне в ожидании вестей.

Моран взялся за чашку обеими ладонями, поднял голову к хозяину дома и осведомился:

— А что это вы ничего меня не спрашиваете? Оттягиваете неизбежное?

Артем Сергеевич пожал плечами.

— Если… — Он судорожно вздохнул. — Пусть подольше… не…

— Если Деянира умерла, пусть она подольше останется для вас живой? — Моран бесцеремонно расшифровал все эти трагические недомолвки.

— Диана, — поправил Артем Сергеевич. Железный человек, даже не дрогнул. — Мою дочь зовут Диана.

— Может быть, кто-то и зовет ее Дианой, а я ее называл Деянирой, — отрезал Моран. — И до сегодняшнего вечера я считал ее своим другом. Понимаете? Другом!

— Виноват, вы — профессор Джурич Моран? — перебил Артем Сергеевич.

— Моран Джурич, но это кому как нравится. Сербское имя. Да, — сказал Моран. — А эта потаскуха…