Андрей Разин - Зима в стране "Ласкового мая"

• Название: Зима в стране "Ласкового мая"
• Автор: Андрей Разин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

— Понял. Будет сделано. На примете есть молодой композитор. Так что фонограммку сообразим. Когда ожидать вашего юношу?

— Через неделю.

Алешкину я сказал, что еду в Росснаб пробивать какую-то особо ценную молотилку. Алешкин все понял и посмотрел на меня с жалостью.

В Москве первым делом я нашел своего армейского дружка Игоря, который возил какого-то крупного вельможу из Совмина и давно соблазнял меня перспективой погонять по столице на "Чайке" последней модели. С мигалкой и радиотелефоном. Игорь оказался в данной ситуации сущим кладом. Через час мы очутились перед домом на Пятницкой, и вызванный мной из салона по телефону Черкасов с группой товарищей ринулись навстречу.

— Познакомьтесь, — радостно закричал Черкасов, — это ваш редактор Елена Двоеносова. Кстати, у вас абсолютно телегеничная внешность. Вы мне кого-то очень напоминаете!

Я потупился.

— Думаю, что и вокальные данные не хуже, — заботливо открывая дверь, поделилась мыслями редактор Двоеносова.

И мы ликующей толпой направились в студию.

Такого переполоха студия, наверное, не видела давно. На меня смотрели, как на заезжего премьер-министра, и каждый встречный старался выказать свое восхищение. "Чайка" с номером "Мое" вообще добила моих друзей. Профессор музыки и главред Черкасов именно так представлял себе сельских родственников знатных людей государства. Во всяком случае, он старался вовсю. Редакторский аппарат не отставал. Но Черкасов не отдавал инициативу быть первым возле такого почетного гостя.

— Видите ли, Андрей Александрович, мы, как и весь советский народ, живем в преддверии международного фестиваля

молодежи. И нам очень нужны мобилизующие, яркие песни. Вы, как мне кажется, способны именно такое произведение

создать. Солнечное, родниковое, зовущее, так сказать. Текст написал Сергей Островой. А музыку, кстати, специально для

вас, — Илья Любинский. У вас ведь мужественный тенор?

Что мне оставалось? Я не ожидал такой прыти и даже чуть испугался, что набрал такой высокий темп. Откуда я знаю, какой у меня тенор?

А Двоеносова подливала масла в огонь.

— Песня рассчитана на дуэт. Такой, знаете ли, оригинальный, разноплановый дуэт. Вашей партнершей по песне будет

Катя Семенова. Ее мы уже записали. Теперь споете вы, мы сведем фонограмму, а потом я позвоню на телевидение. Там

проинформированы.

Короче, через пятнадцать минут под суровыми взглядами операторов, очевидно, люто невзлюбивших меня, я запел вирши Острового, который, как я потом узнал, был крупным мастером и озвучил несчетное количество фестивалей, симпозиумов и декад:

Карнавала цветное лицо,

Удивительной кружится маской

Песенка вышла что надо. Бодрящая, аж жуть… Не успел я отдохнуть от этих "лиц" и "масок", как позвонили с телевидения и вбежала сияющая Двоеносова:

— Едем! В аппаратной телевидения уже ждут.

Все кружилось, как в сломанном калейдоскопе. Вдруг прямо на выходе из лифта меня схватила за руку какая-то представительная женщина и взволнованно крикнула поставленным голосом:

— Именно таким я вас и представляла. Пойдемте.

Это была режиссер Лариса Микульская, одна из самых крутых дам на телевидении. Судя по ее оживлению, она всю жизнь мечтала встретиться с такой звездой, как зампред колхоза имени Свердлова. Несмотря на глубокую ночь, в Останкине достойно подготовились к встрече высокого гостя. Парикмахеры, гримеры, видеорежиссеры и сияющая Лариса Микульская — все было в полной боевой и жило одним: сделать приятное / Андрею Разину, талантливому племяннику великого дяди. Не понял величия момента лишь какой-то техник, по-московски шумно ворвавшийся в студию и заоравший:

— Я что, ночевать здесь буду? Два часа стоим, сейчас все

вырублю на фиг!

Зарвавшегося техника поставили на место.

— Хам, — с достоинством сказала Лариса Микульская, — вы позорите перед гостем Центральное телевидение! Взять его! А

Откуда-то из темноты вынырнули несколько широкоплечих ребят и профессионально завернули руки недогадливому технику. Наступила рабочая тишина. Можно было приступать к творчеству. Чуть сориентировавшись в обстановке, я обратил внимание, что вокруг меня вышагивает какая-то несмелая девушка, с особым почтением поглядывая то на меня, то на Микульскую.

— Кто это? — спросил я Ларису.

— Кстати, познакомьтесь. Это Катя Семенова. А это…

Лариса Микульская наклонилась к Катиному уху и что-то горячо зашептала. Катя Семенова стала глядеть на меня с еще большим интересом.

— Ну вот и славно, — пропела Микульская, — давайте начнем.

Мы пели и веселились как дети. Радиофонограмма, состоящая из очередного шедевра С. Острового и И. Любинского, способна была потрафить самому изысканному вкусу:

Ты и я и берег моря, Берег моря, ты и я…

Бедные гости фестиваля. Но я не думал о них. Настал мой звездный час. Я в студии, я записываюсь на "ТВ", рядом со мной хоть и не слишком завидная, но все же певица. Единственное, что меня несколько смущало, так это весьма заметная беременность Кати. А Микульская неиствовала:

— Чудесно! Вы создаете образ. Покружитесь! Андрей, возьмите Катю за талию. Но в этот вечер я был способен справиться и с гораздо более трудной задачей. Мир вокруг был прекрасен.

— Андрей, можно, будем на ты? — сказала мне Катя, когда Микульская, ослабев от творческого напряжения, охлажда

лась кофе, — очень рада с тобой познакомиться. Ты танцуешь как бог.

Я навострил уши.

Что-то не то. Уж что-что, а танцую я как бревно. Видно, будет о чем-то просить. Точно. Катя оказалась инициативным человеком.

— Будем творческими друзьями. Нам нужен человек с таким диапазоном. Эстрада нуждается в помощи. Ты поможешь?

— Конечно, — пробормотал я, — а в чем дело?

Катя стала деловито загибать пальчики. Во-первых, нужно приструнить кое-кого. Зажрались. Во-вторых, нам не хватает хороших композиторов. В-третьих, нужно срочно увеличить концертные ставки. Катя Семенова развернула целую программу реформы музыкальной жизни, и если бы я действительно был вхож в высокие сферы, мне пришлось бы нагрузить руководство страны многообразными проблемами. Но поскольку кроме Алешкиная не был близок ни с кем из представителей руководства, то со спокойной душой глянул Кате в глаза и сказал:

— Не волнуйся, завтра же проинформирую дядю, и он даст команду.

Она благодарно улыбнулась. Катя оказалась очень своеобразным человечком. Потом, когда миф о дяде лопнул, она опубликовала в ленинградской "Смене" интервью, где со всей принципиальностью заявила о том, что вообще меня не знает и знать не хочет. Я обрадовался за нее — может далеко пойти. Если улучшит качество вокала. Но это было уже потом…

А пока за окном занималось ясное московское утро. Лариса Микульская горячо поздравила с дебютом и выразила уверенность, что я сообщу о ее вкладе в подготовку творческой молодежи дяде. Я, естественно, пообещал. Мой самолет улетал в полдень, так что было время позвонить товарищу Попову.

— Все было очень хорошо, — сказал я Попову, — товарищи сработали отлично. Я проинформирую. Попов ответил очень серьезно:

— Есть.

Через два дня все репродукторы населенных пунктов колхоза имени Свердлова исторгали шедевр Острового в моем и Катином исполнении. Я стал фигурой общесоюзной славы. Даже недоверчивый Алешкин потеплел и буркнул что-то вроде "молодец". Вот когда я осознал всю афористичность легенды о человеке, который проснулся знаменитым. Но успех надо было развивать. Теперь уже никакая сила не могла удержать меня в колхозе, и Ставропольщине было суждено лишиться будущего орденоносца. Отпросившись у Алешкина, я вновь отправился в Москву. Но теперь я чувствовал себя гораздо более уверенно, как человек, познавший телевизионное дело. К моему удивлению, директор музыкальной фирмы Чер-навский, которому я предложил свои услуги в качестве сотрудника, отнесся ко мне с почтением.

— Слышал, старик, слышал. Круто. Хочешь поработать у нас?

— Да.

— Только пойми, у меня плохи дела на телевидении, — грустно сказал Чернавский, — режут, выбрасывают. А без телевидения ни одной песни не раскрутишь. Может замолвишь словечко где надо?

— Конечно.

Мне так хотелось работать в музыкальной фирме, что я вновь стал на неверный путь родственника высоких людей. Сказав "а", надо было говорить "б". Не без труда узнав телефон замзавотделом агитпропа ЦК КПСС Севрука, я позвонил ему. Как и Попов, товарищ Севрук отнесся к упоминанию колхоза имени Свердлова со всей партийной ответственностью. Я сплел ему незамысловатую историю о том, что у нас — руководства знатного хозяйства — заключен творческий договор с Чернавским, которого дискриминируют на ТВ. Надо поправить товарищей.