Бронюс Яунишкис - От Альп до Гималаев

• Название: От Альп до Гималаев
• Автор: Бронюс Яунишкис
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

Эта книга — документальная повесть о литовском юноше, для которого религиозные родители избрали путь монаха-мис­сионера. Юноша был направлен для работы в одну из католиче­ских миссий в Индии. Смутные сомнения в правильности избран­ного им пути постепенно перерастают в протест против фарисей­ства христианских миссионеров. Он порывает с церковью и воз­вращается на родину уже убежденным атеистом.

---

— Наш дом не маленький, — отвечал отец девушки.

— Так чего же еще вам нужно?

— Вот он злится, что я не ем панчагавии[32], — вмешался отец юноши. — А как я буду есть панчагавию, если отец невестки ест панчамарит[33]?

— Так почему же вы по-разному питаетесь? — поинтере­совался Фасати.

— Так постановил панчаят.Таково наше духовное очищение.

— А почему вас судил панчаят?

— Почему?.. - Они вытаращили глаза, поражаясь непо­нятливости Фасати. - Потому, что наши дети приняли като­лическую веру.

— Так почему же вас панчаят по-разному наказал? Мужчины переглянулись.

— Так ведь он же вайшья, а я - шудр, - пояснил отец молодого супруга. - Мы ведь из разных каст.

— Переходите в нашу веру, мы снимем с вас наказания, и вам не придется спорить, — предложил Фасати. — Мы не признаем каст и индуистских панчаятов. Мы, как и Ганди, провозглашаем равенство людей. Не нужны будут и драго­ценности. Иначе одним сапфиром не отделаетесь.

— Я бы перешел, да вот он не хочет...

— Почему же он не согласен?

— Он мечтает возродиться кшатрием. А я никогда не дождусь такой мокши. Я ведь шудр. Зачем мне такая религия?

Миссионер над чем-то долго раздумывал, а затем спросил:

— А если махант Магджура снимет с вас наказание, вы не будете ссориться?!

— Нет! - они оба вскочили.

— Послушайте наше богослужение, — сказал Фасати. — Вот закончу службу и отправлюсь в храм к маханту. Может, что-нибудь и удастся сделать.

Усадив отцов наших молодоженов возле ризницы, Фасати ушел служить обедню. После чтения евангелия, когда мисси­онер отдыхал, сидя на стуле, я взошел на амвон и произнес проповедь, в которой мирил обоих отцов. Я говорил о любви к ближнему, о дружной совместной жизни, о взаимном ува­жении и вечной жизни после смерти в царстве небесном. Во время проповеди отец юноши неоднократно подталкивал локтем своего свата и показывал на меня. Я был убежден, что проповедь подействует на них.

После богослужения, проводив верующих из церкви, мы с Фасати решили отправиться в храм индуистов. Но идти нам не пришлось. Пономарь сообщил, что в миссию прибыл махант Магджура. Это нас удивило и обрадовало. Может, начнется наконец взаимное общение.

Мы застали Магджуру сидящим на циновках и уселись рядом с ним.

— Я пришел по делу сына, - начал махант.

— Чем мы можем помочь? — спросил Фасати.

— Это - личное дело. Может, вам неудобно?

— Пожалуйста, не стесняйтесь!

— Так вот, гуру нашей семьи недостаточно хорошо учит сына английскому языку. А сын ведь уже посвящен.

Фасати взглянул на меня. Ведь из нас двоих только я хо­рошо знал английский. Я, тут же сообразив, что к чему, по­просил Магджуру:

— А вы в свою очередь не приняли бы воспитанника мис­сии в свою школу для обучения рисованию? Только этот мальчик из касты шудров, может быть даже хариджанин. Вы могли бы учить его частным образом, так же как и я вашего сына?

— Я буду обучать его как вашего воспитанника, а не как шудра. Вы согласны с этим?

— Но вот еще одно дело, — вмешался Фасати. — Только не личное, а общественное.

Магджура ничего не ответил, словно не к нему были об­ращены слова миссионера. Однако Фасати не обратил на это внимания и начал разговор издалека:

— Во время упанаяны вашего сына вы говорили, что ни в мире богов, ни на земле нельзя заслужить большего сокро­вища, чем сердечная доброта. Ссылаясь на это мудрое изре­чение, я, как католический миссионер, прошу вас снять с ро­дителей, чьих детей мы недавно обвенчали, наказание, нало­женное панчаятом. Теперь эти семьи связывают обе наши ре­лигии — индуизм и христианство.

Магджура приподнял голову, с укором посмотрел на миссионера и ответил:

— Великодушный от рождения даже в трудные минуты всегда остается великодушным. Но я бессилен перед святым панчаятом, хотя и являюсь его председателем. Будьте терпе­ливы, ждите нового решения.

Фасати благочестиво склонил голову и обратился ко мне:

— Может быть, нальем по рюмочке французского конья­ка, испробуем божьей благодати?

Махант не стал отнекиваться. Выпил одну, потом вторую рюмку. Он стал нас расспрашивать, много ли в мире католи­ческих миссий. Сожалел, что индуизм невозможно распро­странять в других странах. Он тоже стал бы миссионером. А так он вынужден довольствоваться своей страной.

Вскоре после того как Магджура покинул нас, в миссию пришел брахман и сказал:

— Всемогущий Шива снимает наказание, наложенное пан­чаятом.

Лишь теперь мы вспомнили, что оставили сватов в риз­нице, где они все еще продолжали спорить. Когда же они узнали, что с них снимается покаяние, наложенное панчая­том, то очень удивились, а потом бросились друг другу в объ­ятия и радовались как дети.

— Живите всегда в согласии, — пожелал им на прощание Фасати.

Когда сваты покинули церковь, миссионер улыбнулся и сказал:

— Моя самая сокровенная цель — служить людям. Может быть, ты скажешь, что я плохой миссионер?

Я ничего не ответил, но так и не понял, верующий он или нет.

10

Приближался праздник троицы. После окончания уроков ученики отправились в джунгли за ветками цветущих деревьев. Мы сплели гирлянды, поставили ветки и цветы в со­суды с водой.

Лалус, которого я тоже послал в лес, что-то долго не возвращался. Когда же я его наконец увидел, лицо его было встревоженно. Он вернулся без веток.

— Неужели встретил зверя?.. — спросил я с испугом.

— Нет, не встретил. Но в городе орудуют грабители. Ка­кой-то мусульманин просил передать, чтобы вы их спасали. Поэтому я и вернулся.

— Что там происходит?

— Бьют окна в лавках, грабят людей.

— Грабители? Не может быть!

Лалус пожал плечами. Откуда ему знать! Но тут в цер­ковь вбежал мужчина с окровавленным лицом.

— О Аллах! — он низко поклонился мне. — Священную корову индуистов растерзал леопард, а обвинили в этом нас. Спасите!

— Кого вас?

— Мусульман!.. Помогите нам.

Посоветоваться было не с кем - Фасати уехал в Шиллонг. Но при виде раненого я не мог оставаться равнодушным. Ве­лев ученикам продолжать плести венки, я тут же отправился в городок. Уже издали было видно, как какие-то люди броса­ют камни в окна лавок и жилых домов. Слышались крики, брань и вопли.

Я направился к маханту Магджуре, чтобы просить его воспрепятствовать погрому мусульман. Увидев маханта, гуляющего с женщинами у пруда возле храма, я подошел к священнослужителю:

— Сааб, остановите погром, — попросил я. — Священную корову растерзали звери. Мусульмане здесь ни при чем.

Магджура, даже не посмотрев на меня, сложил ладони, поднял их и стал творить молитву:

— О леопард, я припадаю к твоим ногам. Помилуй своего слугу и больше не терзай священных коров. Ведь ты такое же существо, созданное богом, как и мы. Ты можешь возродить­ся человеком, и для тебя коровы тоже станут священными.

Помолился и ушел, не обратив на меня никакого внима­ния. А я решил отправиться в полицейский участок. Дежур­ный отвел меня к капралу. Тот сидел в своем кабинете с уг­рюмым видом, в каком-то оцепенении. За его спиной на сте­не висел герб Англии.

— О, европеец! — обрадовался капрал и поднялся мне навстречу. — Какой редкий гость! Может быть, пропустим по стаканчику виски?

— Я по делу.

— Дела не убегут, — он достал бутылку и наполнил две рюмки. — За встречу.

Мы выпили по рюмке, и я сказал:

— В городе беспорядки: индуисты громят мусульман. Остановите их.

— Ну, видите ли, — капрал наморщил лоб, — в такие дела мы не вмешиваемся. Если бы на вашу миссию напали, тогда другое дело. Еще стаканчик?

И мы опять выпили.

— Во имя человеколюбия, — не сдавался я, — защитите невиновных!

Капрал махнул рукой и встал. Нас сопровождали двое полицейских с винтовками.

На площади по-прежнему было неспокойно, кое-где были взломаны двери лавок, валялись осколки битого стекла.

— Заряжай! - скомандовал капрал полицейским. — Сна­чала в воздух.

Раздались выстрелы. Участники погрома были ошелом­лены. Завидев полицейских, перезаряжавших винтовки, они пустились наутек, кто куда. Их бегство сопроводил новый залп. Площадь опустела.

— Ну вот, видите, все в порядке, — добродушно улыбаясь, сказал капрал. — Мы здесь еще немного подежурим.

Когда я вернулся в церковь, она была уже украшена. Я отблагодарил мальчишек за труды конфетами, и они разбе­жались довольные.

Вскоре приехал миссионер, и я рассказал ему о том, что здесь произошло. Он удовлетворенно заявил:

— Вот теперь ты видишь, что нужен здесь! И разве это так важно — верить или нет? Религия — это обман, которого люди жаждут.

Меня передернуло от этих слов:

— Что ты говоришь? Религия — это божественное откро­вение... Ведь столько пророков слышали глас бога, писали о нем.