Роман Ким - Девушка из Хиросимы

• Название: Девушка из Хиросимы
• Автор: Роман Ким
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1956

---

Затем появились похожие на бумажных змеев большие самолеты; у каждого из них было по три туловища: среднее — толстое, два по бокам — потоньше. На среднем туловище открывался люк, и оттуда выбрасывались парашютисты, привязанные друг к другу канатами, и вместе с ними на больших парашютах спускались двухколесные повозки с многоствольными трубами.

Около кладбища на дороге стояли солдаты с базы и не пропускали никого вниз к шоссе. Жители поселка обступили приехавшего на велосипеде инженера соевого завода. Инженер объяснил:

— Этот самолет с тремя фюзеляжами называется «воздушный боксер», специально для воздушного де — санта, последняя новинка.

Снизу показались «джипы» с пулеметами и маленькие танки. Десантники залегли в канаве у дороги. К ним подкатила машина с белым флагом, и сидевшие в ней офицеры с белыми нарукавными повязками помахали флажками. Десантники побежали к кладбищу. «Джипы» и танки быстро покатили за ними, но вдруг из–за деревьев на кладбище высунулись трубы с расширенными концами. Офицеры на машине с белым флагом замахали флажками, и танки повернули назад.

— Это значит, что парашютисты накрыли танки залпом из противотанковых ружей, которые называются «базука», — сказал инженер.

Парашютисты выстроились перед домиком Отацу. Послышалась команда:

— Шэн!

Парашютисты скрылись за плетнем домика Отацу. Снова появились трехфюзеляжные «воздушные боксеры» и сбросили отряд парашютистов у дороги, ведущей к рыбацкому поселку. Вскоре внизу на шоссе и за кладбищем захлопали выстрелы и затрещали пулеметы: парашютисты вступили в «бой» с отрядом, наступавшим со стороны базы.

Операция «Напоминание» закончилась к полудню. После этого начались маневры японской полиции и отряда охранного корпуса. Все были в полном боевом снаряжении—в шлемах и с револьверами; их сопровождали танки и броневики. Сперва все выстроились на опушке Обезьяньего леса, потом, рассыпавшись в цепь, стали окружать лес с трех сторон, стреляя из автоматов и пулеметов. Танки и броневики помчались мимо Старого поселка в сторону Тоннельной горы. После этого солдаты охранного корпуса начали маршировать и бегать у подножия горы Югэ. Команду подавали иностранные офицеры–инструкторы, стоя в «джипах»:

— Шэн!

Райт уи–ил!

Дэбл куик маач!

Переводчики–нисеи повторяли команду на японском языке:

— Смирно! Правое плечо вперед! Бегом марш!

Закончив обучение, чины охранного корпуса промаршировали по улицам' Старого и Восточного поселков. Мальчишки из–за плетней и с деревьев кричали им вслед:

— Шюшайн!

Хаба–хаба! Панпан!

Как только был снят заслон, жители поселка пошли на кладбище приводить в порядок могилы. Больше всех лострадалк могилы на склоне холмика, где парашютисты рыли ямы и устанавливали минометы.

Вернувшись с кладбища, Сумико пошла помогать матери Инэко резать грибы и редьку для сушения.

— Говорят, дядя Сумитян хочет пойти работать на гору? Правда? — спросила мать Инэко.

Наверно, опять поругался с приказчиком, — сказала Сумико. — Думал, что ему дадут участок в аренду, а приказчик помешал.

Мать Инэко закивала головой.

— Я слышала, что приказчик требует, чтобы Сумитян пошла работать в усадьбу, а дядя Сумитян не соглашается.

Не в усадьбу, а в гостиницу на курорте, — сказала Сумико. — Я лучше пойду работать на завод.

Инэ тоже хочет служить в городе, ей скучно у тети. Скоро будут набирать работниц на консервный завод господина Югэ, но там надо будет жить в общежитии.

Барсук устраивает?

Нет, жена старосты — она тоже занимается этим делом. Только я боюсь отпускать Инэ в город, она у нас такая шальная… Слышала, что выкинула Яэко? Подговорила девчонок взбунтоваться, поломала что–то и убежала, стала совсем красной. Вот я и боюсь отпускать Инэ… — Мать Инэко покачала головой. — А дочка Дзинсаку… слышала? Вышла из больницы и не вернулась домой, осталась в городе и, говорят, совсем свихнулась… стала панпан–девкой. Решила–плюнуть на все: все равно, мол, уже опоганена… Бедняжка! Такая хорошая девочка была…

Мать Инэко вздохнула и вытерла передником глаза.

Где–то недалеко зашумели машины. Мать Инэко подошла к плетню.

— Опять приехали. На этот раз не маневры.

У дома Кухэя стояли две машины. Через некоторое время из дому вышли иностранцы. Один из них в белом халате и с чемоданчиком, рядом с ним коренастый японец в военной форме, нисей.

— Наклеили бумажку на двери… Это приехали осматривать нас… Ой, сюда идут! — Мать Инэко взяла нож у Сумико. — Беги домой.

Вбежав в дом, Сумико разбудила дядю. За окном громко заговорили. Скрипнула калитка.

— К нам идут, — зашептала Сумико, теребя дядю за рукав. — Проверять пришли.

Увидев в дверях человека в темных очках, дядя вскочил.

— Сюда нельзя! — крикнул он. — Больная.

Он трясущимися руками открыл ящик алтарика и, вытащив жетончик из узелка, протянул человеку в темных очках. Тот осмотрел жетончик, передал его толстому аме с рыжими усами, в белом халате, затем вытащил из сумочки маленький фотоаппарат и кивком головы показал Сумико, чтобы она вышла во двор. На улице громко кричали женщины.

Нисей взял Сумико под руку и шепнул ей в ухо:

— Не ори. Ничего не будем делать…

Он вывел ее во двор. За плетнем толпились люди. Нисей подозвал дядю Сумико.

— Скажите всем, чтобы не волновались. Успокойте… мы ничего не делаем такого…

Дядя подошел к плетню, но шум не утихал. Человек в темных очках сфотографировал Сумико спереди и сзади, а толстяк с рыжими усами, оттянув ворот ее халата, осмотрел рубец и кивнул. Дядя–подошел к ни–сею и спросил дрожащим голосом:

— А зачем фотографируете? Она ничего плохого <не делала… Она не красная.

Нисей успокоил его: врачи будут лечить девочку, у нее очень серьезная болезнь. Она должна явиться в медицинскую часть базы, и ей дадут лекарство. Но для того чтобы ее лечить, надо сперва взять кровь на пробу.

— Не хочу, — сказала Сумико и открыла рот, чтобы закричать, но дядя остановил ее.

Будут лечить бесплатно, — сказал он. — Надо дать на пробу, не бойся.

Толстяк взял Сумико за палец, быстро кольнул ножичком и приложил к кусочку стекла. За плетнем снова зашумели. Выйдя со двора, военные направились к калитке соседнего дома. Раздался громкий плачущий голос матери Инэко:

— Я не больная! Сюда нельзя!

Женщины на улице закричали:

— Чего нас осматривать? Уходите!

Мы не панпаны!

Проваливайте!

Жена Кухэя со сбитой набок прической вбежала во двор Сумико и заколотила палкой по керосиновой банке, подвешенной к дереву.

— Не пущу! — закричала одна из женщин.

Остальные тоже заголосили. К дому Инэко сбегались люди. Кто–то с черным пластырем на спине проворно забрался на крышу дома напротив и стал отдирать черепицы. Шум на улице нарастал. Загудели машины и двинулись, иностранцы стали вскакивать на ходу. Женщины продолжали кричать. Машины помчались в сторону кладбища, поднимая густую пыль и беспрерывно гудя.

— Уходите! — кричал охрипшим голосом полуголый мужчина с пластырями на спине и в исступлении стал колотить палкой по фуражке, валявшейся на земле. Нос и губы его были в крови. Это был Дзинсаку. Он бросил сломавшуюся палку и стал топтать фуражку. К нему подошли отец Инэко, Кухэй и дядя Сумико и стали успокаивать. Дзинсаку отшвырнул ногой фуражку, сел на землю. Ему принесли чашку воды, он выплеснул ее на себя.

Жена Кухэя соскоблила с двери бумажку с надписью «CHECKED. Прошла медицинский осмотр» и стала что–то рассказывать обступившим ее женщинам. Мужчины пошли совещаться на площадку с флагштоком. Старик Хэйдзо громко ругался и стращал всех, что эта история не пройдет безнаказанно, надо сейчас же пойти к старосте и к господину Сакума и как–нибудь упросить их замять дело. Может быть, староста и господин Сакума согласятся сходить к военному начальнику и принести извинение от имени жителей поселка. И все надо свалить на женщин, сказать, что это они начали.

После долгих споров Хэйдзо и Кухэй пошли в Старый поселок. Все ждали их возвращения, никто не уходил с площадки. Вернувшись от старосты, ходоки сообщили, что староста наотрез отказался впутываться в это дело. Он сказал: сами набезобразничали — сами расхлебывайте. Из деревенской управы позвонили Сакума на соевый завод. Он, не дослушав их, положил трубку. Но мужчины Старого и Восточного поселков, узнав о случившемся, сказали, что они не дадут чужестранцам измываться над женщинами.

В тот же вечер к Сумико прибежали Ясаку и Хэйскэ и подробно расспросили о случившемся.

Через день появился очередной бюллетень журналов «Наша земля» и «Кормовое весло». В нем была помещена беседа сотрудника бюллетеня–с одной жительницей Нового поселка, очевидицей'события. Затем шла статья, в которой говорилось, что отважный поступок жителей Нового поселка вызывает восхищение всех японских патриотов,