Рене Груссе - Чингисхан: Покоритель Вселенной

• Название: Чингисхан: Покоритель Вселенной
• Автор: Рене Груссе
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03133-3

Автор этой книги — известный востоковед, член Французской академии Досконально изучив древнемонгольский эпос и прочие серьезные научные источники, пройдя дорогами и тропами древних монголов, Р Груссе дал свою интерпретацию жизни, как он пишет, Покорителя Вселенной, одного из известнейших людей планеты Чингисхана Описав в своей книге походы и войны Чингисхана, автор в то же время создает довольно интерес ный психологический портрет героя, завораживая читателя магнетизмом личности Чингисхана

---

Монголы появились не на пустом месте, а в том регионе мира, где на протяжении более тысячелетия разворачивалась подлинная письменная история.[69] До нашего времени дошли огромные массивы памятников этой истории, записанных на разных языках и разными системами письма. В походах и кочевьях — кибитках, шатрах и юртах — эти памятники долго сохраняться не могли, и они «оседали» во дворцах, которые позднее оказались вне пределов кочевого мира и, по иронии судьбы, причисляются сейчас к памятникам оседлых цивилизаций. Для Груссе же монголы — конгломерат полудиких племен и родов — и с этой основной посылки он начинает свое повествование. Книга буквально пестрит названиями больших и малых, иногда совсем микроскопических, «родов» и «племен»: урянхаты, баяуды и джарчиуты, а также баарины, бесуты, борджигины, буйруды, дербеты, икересы, кераиты, манхууды, меркиты, найманы, олхонуты, онгуты, сальджиуты, сулдусы, тайчжиуды, татары, унгираты, урууты, хатагины, хори-туматы и многие другие. При этом указываются совершенно определенные места их обитания: совсем не случайно повествование, основанное на глубоком изучении источников, перегружено географическими названиями.

За терминами родовых отношений, такими как «племя», «род», используемыми Р. Груссе в книге, скрываются обоки (династии) — мощные ростки империи с центром в Монголии. Эти обоки — общности людей, не связанных кровнородственными отношениями и сплотившихся вокруг потомков основателя каждой данной общности.

Монгольские династии исторически оказались в политическом центре кочевого мира. Это и обусловило их активную роль в регионе. Огромные расстояния, крайняя разреженность населения позволяли получать максимальный прибавочный продукт при минимальных затратах и концентрации труда. Генетические, культурные и политические издержки, вызванные малочисленностью народа, разбросанного на территориях, равных иным европейским странам, компенсировались особой осторожностью в выборе невест (которую Груссе вслед за многими другими историками ошибочно выдает за признак первобытной экзогамии), скрупулезным изучением династийных родословных, открытостью к слиянию с династиями и культурами ближних и дальних соседей, упрощением экономических отношений за счет усиления личностного фактора: доверия, верности слову, перенесения на эти отношения понятий единой семьи. Монголы довели эту идею до абсолюта и вышли на арену истории как носители необходимой антитезы общественного развития.[70] Первой на эту идею отреагировала империя Цзинь, которая сумела внести раскол в Монгольскую степь. В войнах кочевников между собой, а затем с оседлыми соседями эта идея приняла конкретные очертания нового общества и вылилась в создание величайшей империи за всю историю человечества. Конечно же, Груссе совершенно прав, когда описывает мотивы, побудившие Чингисхана двинуть войска за пределы Монголии: желание отомстить за предков (татары, Цзинь), наказать за убийство послов (Хорезм), за нарушение союзнических обязательств (Си Ся). Так оно и было: не жажда грабежей, добычи (это спутники любой войны), а стремление восстановить справедливость, естественный ход событий в соответствии с идеалами понятных человеческих отношений и благополучной жизни среди тучных стад и чистой природы, — вот пружина, которая толкнула монголов в беспрецедентный поход… Менялся мир, менялись и сами завоеватели, но след, оставленный монголами, — это след истории, а не природной стихии.

А. С. Железняков

Приложение

Из сочинения А. М. Джувейни[71] «История завоевателя мира» О Порядках, заведенных Чингис ханом после его появления, и о ясах, кои он повелел

Введение

Поелику Всевышний отличил Чингис Хана умом и разсудком от его сотоварищей и возвысил его над царями мира по бдительности и могуществу, то он, без утомительного разсмотрения летописей и без докучного сообразования с древностями, единственно из страниц своей души изобретал то, что известно из обычаев гордых хосроев, и что записано о порядках фараонов и кесарей, и из ума-разума своего сочинял то, что было связано с устройством завоевания стран и относилось к сокрушению мощи врагов и к возвышению степени своих подвластных.

Так что, если бы Искандер,[72] со всей его страстью к составлению талисманов и преодолению трудностей, жил во времена Чингиса, он учился бы у него хитрости и мудрости и не находил бы лучших талисманов для покорения твердынь, чем повиновение и послушание ему.

Более ясным доказательством и определенным показанием может быть то, что несмотря на существование стольких сильных и многолюдных недругов и стольких обильно снабженных и могучих врагов, — таких, что были богдыханами и хосроями (своего) времени, он в одиночку с малой дружиной и без припасов поднялся и сразил и покорил гордецов всего кругозора от востока до запада, а тех, что встретили его супротивностью и боем, тех, согласно ясе[73] и приказам, кои он установил, он уничтожил полностью, с подданными, детьми, приспешниками, войсками, округами и городами.

Хадис, переданный из божественных преданий, гласит: те, что суть мои всадники, ими отомщу я мятежникам против меня, и нет сомнения в том, что указание дано на собрание всадников Чингис Хана.

Пока мир еще вздымался волнами от разных тварей, и пока окрестные цари и знать, от высокомерной гордости и от самонадеянности величия и надменности были в зените речения: величие — одеяние мое, великолепие — одежда моя, народъ Чингисов, силою ранее данного пророчества, дал им испытать силу натиска и победу могущества, ибо истинно мощь Господа твоего крепка.

И поелику, от дерзостного богатства славы и величания, большинство городов и областей встретили его возстанием и ненавистью и от принятия повиновения отвратили главы свои, — особливо же исламские земли от границы Туркестана до крайней Сирии, — то повсюду, где был царь, либо владетель страны, либо управитель города, что встретили его супротивно, он всех их уничтожил с семьями, приспешниками, сродниками и чужаками. Так что, где было народу сто тысячь, без преувеличения сотни не осталось, и подтверждением сего утверждения может служить судьба городов, о каждом из которых запечатлено в своем месте.

Соответственно своему мнению, как оное того требовало, положил он для каждого дела законы и для каждого обстоятельства правило, и для каждой вины установил кару, а как у племен татарских не было письма, повелел он, чтобы люди из уйгуров научили письму монгольских детей, и те ясы и приказы записали они на свитки, и называются они Великой Книгой Ясы. Лежит она в казне доверенных царевичей, и в какое время станет хан на трон садиться, или посадит (на конь) войско великое, или соберутся царевичи и станут советоваться о делах царства и их устроении, — те свитки приносят и по ним кладут основу дел; построение ли войска, или разрушение стран и городов по тому порядку выполняют.

В ту пору, как зачиналось его дело и племена монгольские к нему присоединились, отменил он дурные обычаи, что соблюдались теми племенами и признавались ими, — и положил похвальные обычаи коим всепрославленный им путь указует, и много среди тех приказов есть, что соответствует шариату.

Содержание Великой Книги Ясы I

В тех указах, что разсылал он по окружным странам, призывая их к повиновению, он не прибегал к запугиванию и не усиливал угроз, хотя правилом для властителей было грозиться множеством земель и мощностью сил и приготовлений. Наоборот, в виде крайнего предупреждения, он писал единственно, что если (враги) не смирятся и не подчинятся, то «мы-де что можем знать. Древний Бог ведает». В сем случае вспадает на ум размышление о слове тех, что полагаются на Бога: Рече Господь Всевышний: кто на Бога положится, то ему и довлеет, и всенепременно, что они в сердце своем ни возымели и чего ни просили, — все нашли и всего достигли.

Поелику Чингис Хан не повиновался никакой вере и не следовал никакому исповеданию, то уклонялся он от изуверства и от предпочтения одной религии другой, и от превозношения одних над другими. Наоборот, ученых и отшельников всех толков он почитал, любил и чтил, считая их посредниками перед Господом Богом, и как на мусульман взирал он с почтением, так христиан и идолопоклонников[74] миловал. Дети и внуки его по нескольку человек, выбрали себе одну из вер по своему влечению: одни наложили Ислам (на выи свои), другие пошли за христианской общиной, некоторые избрали почитание идолов, а еще некоторые соблюли древнее правило дедов и отцов и ни на какую сторону не склонились, но таких мало осталось. Хоть и принимают они (разные) веры, но от изуверства удаляются, и не уклоняются от Чингисхановой ясы, что велит все толки за один считать и различия меж ними не делать.