Йон Линдквист - Человеческая гавань

• Название: Человеческая гавань
• Автор: Йон Линдквист
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-02372-7

Йон Айвиде Линдквист прославился романом «Впусти меня», послужившим основой знаменитого одноименного фильма режиссера Томаса Альфредсона; картина собрала множество европейских призов, в том числе «Золотого Мельеса» и Nordic Film Prize (с формулировкой «За успешную трансформацию вампирского фильма в действительно оригинальную, трогательную и удивительно человечную историю о дружбе и одиночестве»), а в 2010 г. постановщик «Монстро» Мэтт Ривз снял американский римейк. Второй роман Линдквиста «Блаженны мёртвые» вызвал не меньший ажиотаж: за права на экранизацию вели борьбу шестнадцать крупнейших шведских продюсеров, и работа над фильмом ещё идёт. Третий роман, «Человеческая гавань», ждали с замиранием сердца — и Линдквист не обманул ожиданий. Итак, Андерс, Сесилия и их шестилетняя дочь Майя отправляются зимой по льду на маяк — где Майя бесследно исчезает. Через два года Андерс возвращается на остров, уже один; и призраки прошлого, голоса которых он пытался заглушить алкоголем, начинают звучать в полную силу. Призраки ездят на старом мопеде и нарушают ночную тишину старыми песнями The Smiths; призраки поджигают стоящий на отшибе дом, призраки намекают на страшный договор, в древности связавший рыбаков-островитян и само море, призраки намекают Андерсу, что Майя, может быть, до сих пор жива…

---

— Как бы ты отнесся к тому… если бы я и Анна — Грета поженились?

Это было так неожиданно, что Андерс не знал, что ответить.

— Вы собираетесь пожениться?

— Ну… мы подумываем об этом.

Андерс посмотрел на дом Анны — Греты, как будто ожидая увидеть, что она стоит там и подслушивает.

— Но почему ты меня об этом спрашиваешь?

Симон смущенно почесал затылок:

— Просто… если она умрет раньше меня, то я буду как бы прямым наследником. Понимаешь?

Андерс положил руку на плечо Симону:

— Я уверен, можно составить какой — то документ. Ну, чтобы там было указано, что Смекет принадлежит мне. А все остальное — ваше дело.

— Правда? Ты уверен, что все в порядке?

— Симон, я в этом уверен. И вообще, это первая хорошая новость, которую я услышал за долгое время. — Андерс шагнул вперед и обнял Симона. — Я очень рад за вас. Правда. Поздравляю!

Когда Симон ушел, Андерс долго стоял, засунув руки в карманы и глядя на лодку.

Его не покидало радостное, теплое чувство. Оно никуда не делось, когда он пилил дерево, менял болты и занимался прочими хозяйственными делами.

Когда будет свадьба?

Он не успел спросить Симона, что они планируют — гражданскую регистрацию или венчание в церкви. Наверное, они еще сами не решили.

Ничего себе, а?

Он не мог понять, что его так радовало? Но даже думать о свадьбе было весело.

Однако хорошее настроение не помогло ему завести мотор. Андерс дергал шнур, пока у него не затекла рука. Да что же это такое?

Он поднял кожух и увидел, что все внутри отсырело. Он вынул свечи зажигания, прокалил их и поставил на место. Уже стемнело, когда он наконец закончил работу. Он устал и весь вспотел.

Больше всего Андерсу хотелось отвинтить мотор, донести его до воды и швырнуть в море. Вместо это он заботливо укрыл лодку.

Будет ли у них свадьба?

Он так толком ничего и не спросил у Симона.

Вопросы важные и по пустякам

Когда Симон вечером пришел в дом Анны — Греты, он увидел, что на кухне зажжены свечи. Он почувствовал, что нервничает. В какой — то мере он подготовился, потому что под курткой у него был надет красивый свитер, но теперь, войдя в ее дом, он ощутил всю важность предстоящего события.

Оглядываясь на прошлую жизнь, он думал о том, что долгие годы не принимал никаких решений. Он просто делал то, что считал нужным. Только Спиритус был исключением, но и это исключение было продиктовано необходимостью. Он не мог поступить иначе.

Или мог?

Может быть, он просто раньше никогда не ставил перед собой столь простого вопроса? Выбирал то, что ему казалось верным, и не особо беспокоился о последствиях.

Вот дети, например. Они с Анной — Гретой не завели детей, и, возможно, дело было именно в нем. Но они никогда и не страдали по этому поводу. Если бы их любовь в конце концов увенчалась ребенком, то они, скорей всего, приняли бы его с радостью, но специально они этим вопросом не задавались и к врачам не обращались. Да и об усыновлении у них разговор ни разу не заходил.

Пусть будет что будет.

Это был своего рода фатализм. И легенда о Думаре еще раз показала, что все в мире зависит не от личных пожеланий, а от судьбы. Кому какая на долю выпадет. События происходят сами по себе, и ничего нельзя поделать — только принять все так, как оно есть, так, как оно может быть.

Но теперь он вошел в красиво освещенный дом, чтобы ответить самому себе на очень важный вопрос. Это немного раздражало его, как и новый красивый свитер. Надо было хоть что — то взять с собой — какой — то подарок или хотя бы цветы.

По своей городской привычке он постучал в дверь и только потом вошел. Затем он повесил куртку в прихожей и прошел на кухню.

У плиты он остановился. Здесь на самом деле затевался праздник. Стол был застелен чистой белой скатертью, на нем стояла бутылка вина, в подсвечниках горели свечи. Анна — Грета была одета в голубое вышитое платье с открытым горлом. Симон не видел его по меньшей мере десять лет. Остолбенев от удивления, он остановился на пороге.

Это была женщина, которую он…

Женщина, которую он любил…

И разве она не была красавицей? Да. Была. Шелк платья мерцал, и она выглядела лет на двадцать младше своего возраста. Но это была именно она, Анна — Грета. Его Анна — Грета, с которой он прожил столько лет своей жизни.

Симон сглотнул, не зная, куда девать руки. Надо было сделать какое — то движение… Вместо этого он кивнул на стол:

— Что ты здесь устроила? Это… так красиво.

Анна — Грета улыбнулась:

— В таких случаях обычно затевают маленький праздник.

Симон сел за стол и протянул руку, Анна — Грета взяла ее.

— Да, — сказал он, — это понятно. Теперь у меня нет ни малейших сомнений.

— О чем ты говоришь?

— О том, что я хочу жениться на тебе. Ясное дело, хочу.

Анна — Грета улыбнулась и закрыла глаза. Не открывая глаз, она тихонько кивнула. Симон проглотил комок в горле и сжал ее руку.

Теперь это так, подумал он. Теперь это так и будет. Свободной рукой он полез в карман, достал оттуда спичечный коробок и положил его на стол между ними.

— Послушай, — сказал он, — я должен тебе кое — что рассказать.

Дьяволы исчезают

Андерс и Элин провели вечер за вином и разговорами. Элин развела в гостиной огонь в камине и села рядом, Андерс сидел на кухне и смотрел на бусины, пытаясь что — то понять. Но в голову ничего не приходило. В доме было так тихо, что было слышно дыхание Элин.

Из кухонного шкафа он достал старые магнитофонные бобины и целый мешок кассет. Пленка на бобинах пересохла и почти рассыпалась в руках. На них, судя по надписям, была записана в основном шведская музыка. Кассеты оказались в лучшей сохранности. Андерс остановил свой выбор на кассете с надписью: «Калле набирает номер».

Кассетник стоял тут же на полке, но без шнура. Андерс нетерпеливо рылся в ящиках. Где же этот чертов шнур? В детстве он слушал эту запись много раз, и она ему нравилась. Интересно, что он скажет теперь?

Наконец он нашел шнур, подключил магнитофон и запустил кассету. Послышался шорох, и Андерс прибавил громкость.

«Здравствуйте, меня зовут инженер Мостерсон»…

Андерс почти прижался ухом к динамику. Времена веселых детских радиопостановок давно миновали, но Андерс смеялся над наивными вопросами мальчика Калле и веселыми ответами его друзей так, как когда — то смеялся в детстве.

Дослушав кассету, Андерс нажал кнопку «стоп». В животе у него засосало, на глазах выступили слезы, он чувствовал боль, но, пожалуй, это была сладкая боль и сладкие слезы. Андерс вытер глаза и налил стакан вина. Когда он снова запустил кассету, на кухню вошла Элин.

— Что это?

— Калле. Тебе нравится?

— Нет, не сказала бы, что очень.

Андерс обозлился, что она критикует то, что доставляло ему такое удовольствие. О таком — о детских воспоминаниях — плохо не говорят. Элин зевнула и сказала:

— Пойду спать.

— Иди. — Она задержалась на мгновение, и Андерс добавил: — Я останусь тут. Никакой опасности нет, так что не бойся.

Элин ушла в спальню, и Андерс остался один. Он чокнулся с магнитофоном, закурил сигарету и продолжил слушать. Больше он не смеялся, только хихикал. Когда пленка закончилась, на кухне наступила тишина, и она показалась Андерсу еще более давящей, чем раньше. Голос Калле составлял ему компанию. Андерс достал кассету и рассмотрел ее. Она была записана в 1965 году.

Юмор держался почти исключительно на игре слов, ничего циничного или пошлого в Калле не было, просто смешной, веселый персонаж.

Андерс вспомнил те программы, которые он смотрел по телевизору в последние годы, и почти заплакал. Больше Калле нет, и это так страшно. Нет Калле, как нет и много другого, составлявшего его жизнь. Он есть, а то, что было ему необходимо, без чего он не мог обойтись, уже нет. Успокоившись, он умылся холодной водой.

Он почувствовал себя настолько уставшим, что собрался идти спать. По пути в спальню он погладил кассету пальцами. Как хорошо, что он ее нашел и послушал.

Дверь в спальню была приоткрыта, и Элин, скорей всего, слышала спектакль о Калле, но тем не менее он подействовал на нее как снотворное. Теперь она спала. Андерс был рад не вести никаких разговоров. Он разделся и лег на постель Майи. Некоторое время он смотрел в потолок, думая, что ему делать с Элин.

Но что он мог сделать? Она сама должна придумать что — нибудь. Он хотел объяснить ей, что она может остаться в Смекете на несколько дней, если необходимо, но потом ей придется найти какое — то другое пристанище.

Ему хочется остаться одному, со своими собственными заботами и призраками. Теперь Калле тоже стал его призраком.

Андерс улыбнулся. Там была еще одна кассета, куда она делась? Про волшебника Зузу и его приключения. И еще какой — то рассказ про обезьяну — тоже веселый.