Френсис Брайан - Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ

• Название: Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ
• Автор: Френсис Брайан
• Издательство: Книжный клуб 36.6
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2006
• ISBN: 978-5-98697-062-2,5-98697-033-0

Фрэнсис Брайан написал лучшее продолжение «Острова Сокровищ» – с теми же героями, только немного повзрослевшими и постаревшими, с сохранением сюжетных линий, с пиратами, схватками и погонями, а главное, с сохранением места действия – основные события романа происходят все на том же «Острове Сокровищ». Причем написан роман в точности так, как его написал бы сам Стивенсон. Наверное, он и прочитал бы его с огромным удовольствием. В любом случае это удовольствие книга подарит всем современным читателям.

---

Я предполагал, что клад находится в другом месте, но Джон Сильвер убедил меня, что Тейт, несомненно, перенес его куда-то оттуда, где запрятал его Бен Ганн. Сильвер и Тейт начали серьезный и тихий разговор. В непосредственной близи от нас мне были видны лишь колючий кустарник да густые деревья. Такие же высоко выступающие из земли корни, что были в прибрежном лесу, протянулись и здесь; солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, освещали их и делали похожими на извивающихся змей. Посмотрев направо и налево, я увидел, что матросы, стоявшие рядом со мной – а это были «добровольцы» Сильвера – взмокли от пота, хотя погода в этот день вовсе не была жаркой.

И снова у меня возникло неприятное чувство, как в тот первый день моего появления на Острове Сокровищ – что откуда-то из глубины зарослей, оплетенных ползучими растениями, на меня – и только на меня – смотрят чьи-то глаза. Я стряхнул с себя неприятное ощущение и мысленно вернулся к исполнению своих обязанностей: я полагал, что стою на часах, охраняя переговоры Сильвера и Тейта.

Однако охране переговоров не суждено было сбыться. За моей спиной послышался шум неожиданной, упорной и острой борьбы, и все мы обернулись.

– Джим! – крикнул Сильвер. – Быстрей!

Такое мы тоже отрепетировали. Сильвер рассказывал мне о человеке, с которым он случайно познакомился. Человек этот был родом с Востока, и он обучил Сильвера приемам китайской борьбы – рукопашной схватки без оружия, – с помощью которых можно победить противника.

Я увидел, что Сильвер повалил Тейта на землю, прижав его руки так, что тот оказался совершенно беспомощным; конец костыля упирался Тейту в шею под самым затылком, притиснув его лицо к земле; невозможно было смотреть на это без удивления.

Все мы бросились к Сильверу. Из карманов я достал особые тонкие веревки, которые Сильвер дал мне, тщательно меня проинструктировав. Это – веревки палача-вешателя, говорил он, свяжи ими человека, и чем больше он будет из них рваться, тем туже они будут затягиваться; сделаны они из шелка и сизаля,[22] сплетенных вместе. Я позвал с собой четверых «добровольцев», чтобы каждый мог держать Тейта за запястье или щиколотку.

Но как Тейт сопротивлялся! Он перевернулся, лягнул каждого матроса по очереди и приподнялся, чуть было не опрокинув Сильвера. Его все же удалось вскоре утихомирить, но лишь тогда, когда Сильвер нанес ему удар по верхней губе металлическим наконечником костыля в той точке, что прямо под носом: если ударить человека по этому месту достаточно сильно, он будет сразу же убит. Это – еще один восточный прием.

Сильвер сам затянул веревки, и тут мы поняли первое назначение длинных шестов, которые несли с собой: Тейта привязали к двум из них, и четверо «добровольцев» стали его носильщиками. До сих пор он, насколько я знал, не промолвил ни слова.

– Он что-нибудь говорил? – спросил я у Сильвера. Он снял шляпу и устало и удивленно покачал головой.

– Одно только рыканье, Джим, – ответил Сильвер. – И то тут, то там – кивок. Никогда еще не встречал такого опасного человека. Был один, плавал с Флинтом, Дэвисом его звали, ох и страшен был, если его взбесить. Но этот! Нет, Джим, таких не встречал. Никогда. – И он рассмеялся своим чудесным, поднимающим дух смехом.

И неважно, что Долговязый Джон Сильвер надул бы и собственных детей, если бы они у него были: широта его души гарантировала ему место в этом мире.

Он поманил меня пальцем – кривая редкозубая ухмылка на его лице походила на скособоченный месяц. Я пошел за ним. Он взобрался на низкую, широкую скальную плиту и начал ходить по ней – в одну сторону, в другую, потом в третью, словно чертя шагами геометрическую фигуру. Потом Сильвер остановился и постучал серебряным костылем по камням.

Затем снова постучал, склонив голову набок, напомнив мне собственного кошмарного попугая (теперь, к счастью, оставшегося на бриге, в укрытой тряпкой клетке). Сильвер послушал еще, а потом, в определенном месте, изо всей силы топнул каблуком. Тут он упал на колено и стал вглядываться в камень, словно читая страницы какой-то книги. Затем поднял голову и улыбнулся мне, как ребенок.

Очевидно, он каким-то образом выведал у Тейта место захоронения серебряных слитков, думал я, наблюдая за ним.

– Серебро к серебру,[23] – приговаривал он, – разве не натуральный союз?

Он подозвал меня поближе, и я опустился на колени рядом с ним. Не произнося ни слова, он гладил руками скальную поверхность перед нашими глазами. Приглядевшись, я увидел, что камень, который он поглаживал – длинный, правильной, хотя и природной, прямоугольной формы, отличался четкими краями и не прилегал так уж безупречно к другим таким же плитам.

Сильвер крикнул, чтобы принесли «штырь». Один из матросов подбежал с кофель-нагелем – железным стержнем, какой используют для самого толстого фала[24] большого паруса, там, где пеньковый марлинь[25] лопнул бы. Большинство матросов носят такой стержень с собой, это для них такая же личная вещь, как матросская трубка или табачный нож. Сильвер вставил стержень в край каменной плиты; я обошел его и встал рядом, чтобы помочь поднять камень. Его явно не трогали уже давно, но он легко поддался нашим усилиям.

Под ним сразу же открылось пустое пространство, и я уже было сунул во тьму руку, как Сильвер схватил меня и отшвырнул от дыры. В моем мозгу промелькнула мысль, что он хочет лишить меня доступа к серебру, но (на этот раз!) я судил о нем неверно.

– Погоди! – крикнул он. – Смотри!

Из темной дыры, один за другим, неловко выбрались четыре огромных паука, каждый размером с мышь; они были черны, как смоль, и поросли грубым волосом. Мы встали и отошли подальше. К счастью, отвратительные существа торопливо уползли вверх по камням и скрылись в колючем кустарнике.

– «Чертов дружок!» – ахнул Сильвер, потрясенный больше, чем я когда-либо видел. – Одна царапина, Джим, и все, с концами! И помирать пришлось бы, рыча от боли. – И он смотрел вслед паукам, побелев от ужаса. Пот на его верхней губе выступил не из-за физических усилий.

Наконец он пришел в себя: на это понадобилась пара минут – у него дрожали руки. Теперь мы снова стояли на коленях перед прямоугольником, заполненным тьмой. Когда мы попривыкли и определили, как встать, чтобы не затемнять отверстие, мы увидели, что оно ведет в глубокое и широкое помещение вроде корабельного трюма. Мы также разглядели, что там лежат огромные тюки каких-то вещей, возможно, восемьдесят или девяносто тяжелых свертков, причем некоторые из них завернуты в толстую парусину.

– Джон, это не то, что мы здесь оставили!

– Здесь больше, чем у нас было в самый первый день! – ответил Сильвер.

– Что будем делать?

Сильвер оглянулся на матросов. Он вызвал самого малорослого и худощавого из них, иностранца, язык которого он понимал, и матрос подбежал к нему. По приказу Сильвера – он называл его Маноло – матрос спрыгнул вниз. С большим трудом, так как помещение было тесным, он стал подавать нам самые маленькие свертки. Когда мы приняли четыре свертка, Сильвер остановил Маноло, и мы взялись их разворачивать.

Сперва я почувствовал острое разочарование. Когда парусина наконец поддалась моим стараниям (сломав мне пару-тройку ногтей), я увидел плоские пакеты в вощаной бумаге. Они не поддавались вообще, и Сильвер, тоже державший в руках такой пакет, проворчал:

– Боюсь, придется их разрезать.

Я впился в край пакета зубами и принялся грызть бумагу. Она отдавала воском и – чуть-чуть – морской солью. Когда я надавил на пакет, его содержимое стало подаваться под руками и рассыпаться на кусочки.

– Осторожно, Джон! – предупредил я. – Кажется, я сломал свой!

Он остановился и стал наблюдать за тем, что делаю я. Бумага стала рваться под моими пальцами, и я опустил пакет на камень, чтобы разложить его поудобнее.

Мне очень стыдно, но я выругался. Еще никогда, ни в смертельной опасности, ни в полном одиночестве, мой голос не осквернял воздух ругательством. Но тут я выругался. Такое волнение трудно было сдержать. Это было так, словно звезда упала с ночных небес ко мне в руки. В этом пакете не было ничего такого, что я мог сломать в нетерпеливой и неловкой попытке его открыть: он содержал россыпь чудесно сверкающих камней. Никогда в жизни не видев подобных камней, я сразу понял, что это бриллианты.

Джон Сильвер повторил ругательство, которое только что от меня услышал. И снова повторил его, но, сквозь ослепивший меня яркий блеск, до моего сознания вдруг дошло, что его тон звучит иначе, в нем слышно напряжение.

Я поднял голову и взглянул на Джона. Он выпрямился и стал подниматься с земли. И смотрел на что-то настороженно, как человек, ожидающий нападения. Неужели Тейт сбежал? Нет. Но по направлению к нам несся – столь же грозно и с такой же скоростью, как шквал несется над поверхностью морских вод, – человек еще более дикий, чем Джозеф Тейт, и значительно крупнее, чем он. Он был уже футах в десяти от того места, где мы стояли, он мчался к нам со всех ног; в одной руке у него была сабля, в другой – мачете, и он вращал ими, словно ветряная мельница крыльями.