Александр Алтунин - На службе Отечеству

• Название: На службе Отечеству
• Автор: Александр Алтунин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства:

Герой Советского Союза генерал армии Александр Терентьевич Алтунин прошел по фронтовым дорогам Великой Отечественной войны сотни огненных верст. О своем участии в боях под Смоленском, в Крыму, в Белоруссии, на берегах Вислы и в Германии он рассказал в повествованиях мемуарного характера "Повесть о тревожной молодости" и "Звезды над Вислой", вышедших в Воениздате Они и легли в основу этой книги. Автор дополнил их главами о своей довоенной жизни и о своей службе в Вооруженных Силах в послевоенные годы.

---

Батальоны подполковника Николая Красовского приняли на себя силу первого, таранного удара. Дрались почти без артиллерии: в ходе вражеской артподготовки в основном вышли из строя полковые батареи, большой урон понесла и приданная артиллерия. Бойцы и командиры встретили немецкую пехоту ружейно-пулеметным огнем. С танками вели борьбу бронебойщики. Не так-то просто советского солдата, вынесшего на своих плечах немало такого, что даже спустя десятилетия будет удивлять мир, смять и растоптать. Оглушенные взрывами, засыпанные землей, раненые красовцы вставали из ячеек, поднимались из окопов, траншей, бились до последнего.

Вопрос — кто кого? — в ходе первой немецкой атаки решен не был. Немцам удалось лишь овладеть позицией боевого охранения. Подтянув свежие силы, они вновь бросились на истерзанную оборону полка. Бой набрал еще большую силу.

Одновременно противник нанес удар по обороне 862-го Владимир-Волынского стрелкового полка подполковника Василия Кожевникова. Бронированный кулак пришелся по правому флангу. Фашисты потеснили передовые роты и прорвались ко второй траншее. Завязалась рукопашная схватка.

— Кожевников дерется, — ориентировал меня майор Модин. — Красовский тоже держит в руках передний край. Положение каждую минуту может измениться. Ко всему будь готов.

Николай Сергеевич, несмотря на тревожную обстановку, говорил спокойно. Поинтересовался у меня ходом работ по восстановлению разрушенных участков обороны.

— Немцы не дают головы поднять. По малейшему скоплению людей открывают артиллерийско-пулеметный огонь.

— А ты думал как?! Не для того они разрушали, чтобы дать тебе возможность спокойно восстанавливать оборону. Хочу тебя предупредить: фашисты не случайно следят за районом обороны батальона — кстати, не только за твоим, но и за другими. Противник готовит удар. Ты у нас на острие, смотри не оплошай.

Предположение начальника штаба полка сбылось. Минут через пятнадцать двадцать наблюдатели донесли о появлении из-за ближайших холмов танков. С каждой минутой их гул становился все сильнее, постепенно заглушая грохот боя.

— Один, два, три… — вслух считал рядом со мной Пресняков, десять… двенадцать…

Сзади шли самоходки, а между ними — густая волна пехоты. Переводя взгляд с фланга на фланг и в глубину обороны, я все больше убеждался, что имеющимися в распоряжении наличными силами остановить стальную лавину будет трудно: приданная батальону истребительно-противотанковая батарея пострадала во время артподготовки противника. То же было и со взводом противотанковых орудий: из трех сорокапяток в строю оказалась одна. Вся надежда была на дивизион артполке, майора Валентина Березы да солдатские руки. Я поискал глазами сержанта Звягельского. Связист колдовал над телефонным аппаратом.

— С ротами есть связь?

— Так точно, со всеми.

— Соедини-ка меня с командирами.

Первым на проводе оказался старший лейтенант Одегов.

— Дмитрий Михайлович, танки пропускать через траншеи. Их тут встретят. Твоя задача отсекать пехоту и уничтожать.

То же передал и остальным ротным. Знал, что теперь от окопа к окопу, от щели к щели, от ячейки к ячейке идет команда, смысл которой ясен для каждого бойца: отсекать пехоту, танки пропускать через себя! Она, эта команда, несколько снимет напряжение, придаст людям уверенность.

Немецкие танки метров с восьмисот открыли огонь из орудий-. Султаны земли встали по всей обороне батальона.

— Нервничают, гады! — цедит сквозь зубы кто-то позади меня.

Оборачиваюсь. Майор Кулябин. Николай Афанасьевич в перепачканном обмундировании: видно, не один раз пришлось прижиматься к земле, ползти по-пластунски, а то и хорониться в густо разбросанных воронках, пока добрался до НП батальона. Смотрит вперед и хмурит густые брови.

— Видимо, уже осведомлены об упорстве наших соседей.

— Конечно, товарищ майор.

Свист снаряда, грохот разрыва глушат последние слова. Визжат осколки, в уши бьет волна сжатого воздуха, на бруствер и в окоп падают комья грунта. Невольно прижимаемся к стенкам.

Продолжая вести огонь, танки сбавляют скорость, вероятно, поджидают пехоту. По ним бьют наши артиллеристы. Видно, как снаряды рикошетят по лобовой броне.

— Не берут! — с досадой вырывается у меня.

— Возьмут, — успокаивает майор Кулябин. — Должны взять. Как бы в ответ на его слова один из танков замедлил ход, начал разворачиваться на месте, роковым образом подставляя борт нашим артиллеристам. Почти тут же хлестко ударили два выстрела — . над фашистской машиной встал черный столб дыма.

Готов. Начало положено. Как-то сразу спало мешавшее сосредоточиться напряжение. Вскинул к глазам бинокль. Четко видны желтовато-серые линии траншей с рваными боками, комья выкинутой взрывами земли, темнеют вмятины воронок, блестит чья-то каска. На нейтральной полосе торчит закопченный остов сгоревшего немецкого танка с клюнувшим в землю длинным стволом орудия. После него в поле зрения попали идущие в нашу сторону вражеские машины.

Сверкают на солнце отполированные гусеницы, ясно видны ребристые бока, триплексы на передней стенке лобовой брони. Из стволов их пушек то и дело выплескивается пламя. Немецкие танкисты сосредоточили огонь на позиции батареи. Одно орудие перевернуто, другое лежит на боку. У остальных хлопочут расчеты.

Без головного убора стоит офицер и подает команды. Стараюсь вспомнить, кто командует расчетами, но в сплошном дыму, затянувшем позицию, никак не могу определить, хотя фигура и знакома. "Лейтенант Костров", — мелькает догадка. Но тут новый взрыв заслоняет офицера.

Вновь перевожу бинокль на немецкие танки. "Еще один готов! Молодцы артиллеристы!"

Вскоре вспыхивает третья машина. Однако это не останавливает гитлеровцев. Приземистые коробки продолжают ползти вперед.

Вот танки достигают рубежа дальности огня противотанковых ружей. Сразу же на их броне заискрились светлячки — это вступают в бой петеэровцы старшего лейтенанта Николая Шабанова. Бронебойщики бьют по щелям, но пока безрезультатно. Немцы тоже ведут интенсивный огонь. Снарядов не жалеют, знают: на близкой дистанции танк становится уязвим для противотанкового ружья.

Очередной танк закрутился на месте и окутался дымом. Но тут по нашей обороне ударили немецкие самоходки. Тяжелые снаряды с глухим надрывным звуком стали рваться в окопах, блиндажах, на огневых позициях, выворачивая груды земли. С нашей стороны ответили гаубичники.

Все вокруг вновь заволокло дымом, что-то рвалось, ухало, дребезжало, стонало. Однако это была лишь прелюдия к развернувшимся в этот день драматическим событиям, о которых вот уже тридцать с лишним лет не могу без волнения вспоминать, как и отделить одно от другого. Все они важные, все главные. Расскажу, как они остались в моей памяти.

Вал немецкой атаки вплотную приблизился к нашей первой траншее. Впереди по-прежнему танки, за ними — густая цепь пехоты, дальше самоходные орудия. С обеих сторон бьет артиллерия, ведут огонь пулеметы, автоматы.

С нетерпением жду результатов работы огнеметчиков: против ник подошел к рубежу заложенных ими фугасов. Мысленно начинаю торопить и помаленьку поругивать "самоварников" — так мы прозвали огнеметчиков на плацдарме. Может, провода в ходе артподготовки порвало? Но я гоню эту мысль прочь, надеюсь. И когда уже решаю махнуть рукой на надежду, в стыке 4-й и 5-й рот встает степа огня и только потом слышатся глухие взрывы. Пламя на время поглощает несколько танков и часть цепи немецкой пехоты.

— Ух ты! — не выдерживает кто-то рядом. — Какого петуха фрицам подбросили!

В некоторых местах вспыхивают факелы еще. Гитлеровские пехотинцы шарахаются в разные стороны, но выскочить из пламени почти никому не удается. Объятые огнем, крутятся танки, бронетранспортеры и давят своих. Разносятся дикие вопли. Боевой строй врага ломается на наших глазах.

— Гляди! Гляди! Вот дают! — кричат связисты и посыльные из рот, находящиеся рядом с батальонным НП. — Не нравится фрицам поджарка. Ишь ты, как мечутся, гадюки!

Нетрудно было понять причину этого крика. Предельное наше напряжение требовало разрядки. И если офицеры сдерживали себя, то бойцы бурно реагировали на возникшую ситуацию.

Однако огнеметчики лишь затормозили, но не остановили противника. Через несколько минут первую волну наступающих немцев догнала вторая. Атака продолжалась. Несколько вражеских танков выскочили на первую траншею и, подминая гусеницами вес, что бойцы не смогли укрыть в щели и ниши с брустверов, перевалили ее. Но теперь боевые машины врага шли вперед медленно и осторожно: то ли боялись новых сюрпризов, то ли поджидали свою пехоту, а может, и то и другое вместе. С левого фланга по ним били наши артиллеристы, но снаряды лишь высекали искры из лобовой и башенной брони.