Юрий Каменецкий - Мелочи жизни

• Название: Мелочи жизни
• Автор: Юрий Каменецкий
• Издательство: Дрофа - Лирус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87675-077-8

«Мелочи жизни» — современный городской роман о жизни так называемого среднего класса, преимущественно интеллигенции — учителей, инженеров, врачей, художников-модельеров и др. Роман хорош тем, что будни этих людей, полные забот, радостей, тревог, описаны увлекательно, за ними наблюдаешь неотрывно, с возрастающим интересом — он читается как напряженный психологический детектив, написанный живо, с грустной веселостью и сочувствием к действующим лицам — нашим современникам..

---

— Ура! — Саша снова подбросил портфель.

— Погоди-погоди, — остудил его пыл Игорь Андреевич, — посмотрим еще, что скажет главный начальник.

— Да там всего каких-то пять дней осталось! Ни контрольных, ничего! Игорь Андреевич, ну пожалуйста, ну уговорите ее! Я ведь заслужил!..

— Обещаю сделать все, что в моих силах.

— Поехали, Игорь Андреевич! — молил Саша. — А то я по дей уже соскучился. Сначала в больнице, потом опять куда-то уехала...

— Вот это ты ей все сам и скажешь. И материнское сердце дрогнет!

— Вы думаете?

— А как же. Ты знаешь, как она тебя любит...

— Да... Но она такая строгая...

— Поэтому и строгая. Запомни, старик, так, как тебя любит мама, тебя не любит больше никто на всем белом свете. И я хочу, чтобы ты об этом помнил всегда.

— Вы думаете, она меня любит... — Саша запнулся, — ...больше чем вас?..

Игорь Андреевич улыбнулся.

— Естественно... А как еще может быть! Напомнил о своем существовании селектор.

— О! А вот, наверное, и мама! Ну что, солнышко, — заговорил Шведов в селектор, — дозвонилась?

— Игорь Андреич, я... — Голос Регины был так слаб, что казалось, она не по селектору говорит, а звонит из Казахстана.

— Что такое? Ты дозвонилась?

-Да...

— Ну и что?.. Они еще не приехали?..

Регина молчала. Было слышно только ее дыхание.

— В чем дело, Регина?.. — У Шведова упал голос. — Что случилось?.. Что с Машей, Регина?!.. Говори, черт побери! — закричал он, не помня себя.

— Игорь Андреич, я... — Регина всхлипнула. — Я не могу...

Шведов вскочил из-за стола и мимо испуганного Саши выбежал в приемную.

— Ну, говори!.. — завис он над Региной, буквально вжавшейся в свое кресло.

— Я... разговаривала с секретаршей... — Регина говорила, заикаясь, подбородок ее подрагивал, — Мария Петровна и этот ваш друг... я не помню...

— Говори! — Шведов вцепился руками в край стола, как будто боялся, что упадет.

— Они ехали на машине и...

— Ну?! — закричал Игорь Андреевич страшным голосом.

— ...Я даже не знаю...

— Она жива?!.. — спросил вдруг Шведов очень тихо. Регина не ответила.

— Я спрашиваю: она жива?! — повторил модельер все с той же спокойной обреченностью в голосе.

Говорить Регина была не в силах. Она лишь в ужасе смотрела на Шведова немигающим взглядом. В глазах ее стояли слезы...

Глава тридцать девятая. ОСТАВШИЕСЯ ЖИТЬ

О смерти Маши Гоша узнал одним из последних — его не было в городе. Дела заставили почти месяц безвылазно просидеть в Екатеринбурге. И так получилось, что с Катей не перезванивался он почти неделю. Вернее, он, конечно, звонил, но не заставал Катю дома, а когда Катя позвонила сама, чтобы сообщить о беде, Гоша уже уехал в аэропорт. В аэропорту, в свою очередь, проторчал почти день по причине нелетной погоды...

Короче говоря, в Москве Гоша появился лишь в день Машиных девятин...

Совершенно убитый страшным известием, Гоша напился на поминках так, что потом полдня приходил в себя. Очухавшись, позвонил Кате, предложил встретиться в любимом кафе. Катя согласилась.

Гоша, пришедший чуть раньше, первым делом, пока Катя не видит, попросил пива, а уже потом, дождавшись Катю, заказал кучу всякой еды.

Однако, когда всю эту еду принесли, Гоша к ней почти не притронулся — кусок не лез в горло.

Не блистала аппетитом и Катя.

— Ну как это все переварить, — Гоша выглядел неважно: синяки под глазами, бледное лицо. — Я случайно успел. Приезжаю из Внукова, открыть дверь тороплюсь, потому что там телефон разрывается... И мне говорят, что Маши — нет ! Что девять дней уже!.. И чтобы я шел пить за упокой ее души! — Гоша отхлебнул из стакана минералки.

— Ты меня позвал, чтобы рассказать, как тебе больно? — довольно сухо спросила Катя.

— Знаю, знаю... кому больнее, знаю... Жизнь — паскуда. То есть не жизнь, конечно, а смерть.

— Жизнь виновата только в том, что на такой тоненькой нитке подвешена, — заметила Катя.

— Да, это я понял только там, за поминальным столом, — медленно проговорил Гоша. — Во время всех этих хороших речей...

— И ни у кого не хватило духу сказать: да, путано, сложно жила Маша в последний свой год. Но никто ей не судья. Этот год — он как тот «серпантин», по которому ее везли... в дождь со снегом...

— Погоди, Катюш, я не очень понял, — Гоша накрыл Катину руку своей, — везли-то ее — к дому отдыха?

— Везли ее, милый мой, к «Идеалу»! Я серьезно: «Идеал» — это название роскошного белого санатория, высоко над уровнем моря. Главврач там — шведовский приятель. Отставной полковник медицинской службы. Он Машеньку встречал — ее одну... В тот день не было массового заезда. Не просто послал «Волгу», а сам поехал с водителем.

— И что — все трое?..

— «Икарус» в лоб, — Катя быстро кивнула.

— «Идеалы» эти — черт их возьми, — выругался Гоша в сердцах. — И Шведов этот... За какой ни потяни узелок — все ведут к Шведову!

— Перестань, — оборвала его Катя. — Мы ему не судьи. А если кого-то и судить — то меня...

— Что-о? — не понял Гоша. — Ты-то при чем?

— А при том, что это с моего благословения Маша решила броситься в этот омут!.. В этот роман... — Катя помолчала. У нее не было подруги ближе меня, так вышло... Раньше всех и больше всех обо всей этой истории знала я! Она ведь не хотела к нему уходить, колебалась... А я ей: мол, мы не только перед Домашними своими в долгу, а еще и перед собой, перед душой собственной... Звучало уж как убедительно... А что вышло? — Катя замолчала, закрыла лицо руками — пальцы ее дрожали.

Гоша налил в стакан воды, протянул.

Катя сначала, покачав головой, отказалась. Потом всетаки стала пить мелкими глотками.

— Ну Катюш. Ну... успокойся, — Гоша погладил Катю по волосам. — Послушай меня. За эти дни я... кое-что понял. Теперь я точно знаю, что... — Гоша с трудом подбирал слова. — Ну, в общем, больше ты не оттолкнешь меня. Я решил. Кончились фокусы.

— Нужна было катастрофа, чтобы снизошла на нас такая благодать? — вытирая заплаканные глаза, спросила Катя.

— Ругай меня, Катерина, ругай меня, — улыбнулся Гоша. — Теперь ты имеешь на это полное право.

— Но я ведь еще не твоя жена, — возразила Катя.

— Уже можешь считать, что моя, — заверил Гоша.

— Кстати, паспорт у меня с собой, — подыграла Катя.

— Тем лучше, — Гоша взглянул на часы, — мы замечательно успеваем.

— Только я хочу во Дворец, — сказала Катя.

— Очень хорошо. Поедем во Дворец.

— И чтобы все было по-настоящему — и с платьем и с фатой.

— И с платьем и с фатой. И даже с цветами к могиле Неизвестного солдата... — расплылся в улыбке Гоша.

Катя вздохнула. Счастливо и с облегчением...

На похоронах матери Саша не плакал, держался молодцом, но по ночам часто давал волю слезам, думая лишь о том, как бы плакать как можно тише, — чтобы не услышал Шведов. Ведь теперь в просторной шведовской квартире они жили вдвоем: сын, оставшийся без матери, и муж, потерявший любимую жену.

Саша что-то писал в блокноте, когда дверь приоткрыл Шведов.

— Помешал, Саша? — с извинительной интонацией спросил Шведов. — Мне нужно кое-что сказать тебе, точнее, спросить.

За последние две недели Игорь Андреевич заметно постарел и осунулся: прибавилось седых волос, глубже легли морщины. Даже былая шведовская осанка куда-то исчезла: Игорь Андреевич как-то ссутулился, казался теперь ниже ростом.

— Спрашивайте... я не занят, — ответил Саша, убирая блокнот в ящик стола.

— Но ты записывал что-то, я тебя прервал. — Шведов говорил усталым от бессонницы голосом. С тех пор как умерла Маша, у него совершенно нарушился сон.

— Глупости. То есть вы точно сказали бы, что это глупости. И вы, и все взрослые. — Саша замолчал, покусывая сухие губы.

— Вот как? Извини, но ты...Ты что-то задумал? — спросил модельер.

Саша не ответил.

— В детстве и в юности я тоже готовил такие записки, — тихо проговорил Шведов. — Если интересно — как-нибудь расскажу.

— Вы мне лучше скажите, почему я должен верить? — неожиданно громко вдруг спросил Саша, и глаза его наполнились слезами. — Я не хочу верить вам на слово! Мертвой я маму не видел! А вдруг кому-то выгодно, чтобы я так думал про нее? Чтобы перебросить меня еще куда-то? В третье место? Вы же все делаете, как вам надо!

Шведов помолчал, потом провел рукой по Сашиным волосам.

— Тебя, брат, несет куда-то не туда. Ну, предположим, я ужасный человек, ужасный тип. Но вот этот тип спрашивает тебя мирно и вполне по-людски: Саша, хочешь вернуться к отцу и к Юле? Это можно устроить, мне думается, не позже чем завтра...

— На самом деле? — Саша шмыгнул носом.

— На самом.

— Они сами сказали, что заберут меня?

— Сами, — подтвердил Шведов. — Деду явно не терпится... а ты сомневаешься?.В чем? Просто эти дни понадобились, чтобы опомниться от нашей ужасной беды... Вот я еще не успел опомниться, но про переезд я обязан сказать тебе...